– Что это ты делаешь? – спросил Нивен.
– Просто бизнес, док. Платить той же монетой – честная игра, правда? Мы чуть расширим наш рынок. – Он закатал рукав Майкла.
Мария поняла моментально.
– Пиао, нет! Не трогай моих детей! Убей меня, если хочешь, только…
Маус ответил ей зажатой улыбкой:
– Просто бизнес, леди. Заткни ей пасть, док. И поскорее. Нам надо вытащить все барахло раньше чем Флот допрет, где мы отрезали инстелную связь.
Нивен вдруг понял, что собрался сделать Маус.
– Эй! Нельзя же… – Он хотел остановить это, возразить, запретить, но смешался при упоминания Флота. – Звездная пыль?
Маус кивнул со злобной улыбкой. Рука его была вблизи оружия.
– Ох ты!
Как может быть человек таким жестоким? Это же самый худший вид убийства!
Марии пришлось заткнуть рот. Ее крики могли привлечь внимание…
Полуоглушенный, Нивен заткнул ей рот кляпом. Тело под его пальцами казалось ледяным. Он чувствовал, как кипят в ней гнев и ненависть. Ее затрясло. Он подумал, что у нее эпилептический припадок.
Маус сделал детям укол. И все та же злобная улыбка играла у него на губах. Он был счастлив своей жестокостью.
Откуда в нем столько ненависти?
– Давай, док. Они уже едут. Слышишь? Шум толпы и сирены уступили место грохоту десантных модулей, вторгшихся в атмосферу. Атмосфера выла, протестуя.
Юпп шел к своей цели.
Кто-то сунул голову в дверь. Маус выстрелил, промахнулся, прыгнул в коридор и выстрелил снова.
– Док, ты идешь, наконец?
– Мне очень жаль, Мария. Действительно жаль. Но таков ход вещей.
Он на ходу споткнулся об игольчатый пистолет, перепрыгнул через свежий труп и бросился за Маусом к пожарному выходу.
Позже, наблюдая из толпы, как силы вторжения вливаются в шлюзы города, Нивен спросил:
– А что это за фигня насчет убраться, пока Флот нас не нашел?
– Считается, что мы с тобой – Стардастер и Пиао, ты забыл?
– Но ведь они будут знать, когда…
– Еще не сразу. Смотри.
Вторгшиеся в город космические пехотинцы были одеты в полевое снаряжение, но это не был мундир Службы. Нивен такого никогда не видел.
Маус тщательно выбрал место ожидания. Человек, нагруженный сознанием собственной значимости, шел прямо к ним.
– Мистер Пиао? – Он старался не смотреть на Нивена. В его манере поведения смешалось уважение, отвращение и страх. – У вас есть материал для моих офицеров?
– Что есть, то есть, полковник. – Маус протянул ему толстый пакет. – Мои поздравления. Ваши люди не хуже наших.
Полковник побагровел, рот его распахнулся, но он успел себя сдержать.
– И более того, мистер Пиао. Как вам когда-нибудь доведется узнать.
– Все возможно для того, кто верит. – Полковник пролистал пачку бумаг и начал раздавать собравшимся за ним офицерам. – Поплывем, док. Дальше они справятся.
Нивен не пропустил настороженности в глазах пехотинцев.
– Что это за чертовщина тут произошла?
– А, они тоже думают, что мы – Пиао и Стардастер. Они считают, что мы договорились с Луной-Командной, чтобы опрокинуть сангарийцев и захватить их сеть.
– А зачем вся эта дымовая завеса?
– Нужно поддерживать жизнь легенды о Стардастере, по крайней мере пока Юпп не нанесет удар. Иначе они могут эвакуировать свои фабрики. Кстати, я хотел сказать, что ты проделал классную работу, когда все это раскопал. Старик будет от тебя в восторге.
Нивен на это не среагировал.
– Слишком все это для меня по-византийски. А сангарийцы потом должны догадаться, что это была космопехота? И потом сообразить, что мы не сказали ничего о фабриках, потому что это отрезало бы поставки нам?
– Это что! Вот погоди, пока Старик вставит тебя в по-настоящему хитрую схему.
– Мистер Пиао? – спросил подошедший сержант.
– Да.
– Не соблаговолите ли следовать за мной, сэр? Ваш транспорт.
Их окружили космические пехотинцы. «Предосторожность против попытки убийства», – подумал Нивен. Награды за их головы никто не отменял.
Из города доносились звуки отдельных стычек. Считая, что налет совершили люди Стардастера, приспешники сангарийцев будут драться насмерть. О жестокости Стардастера по отношению к коллаборационистам ходили легенды.
Пехотинцы отвели их к бронетранспортеру, выделенному специально для них. Он загрохотал по дороге к порту.
– Знаешь, Маус, у меня такое чувство, что адмирал добавил еще пару-тройку поворотов сюжета – просто для интереса. Что будет, когда Стардастер узнает, что его имя кто-то использовал?
У Мауса было прекрасное и общительное настроение. Он прекрасно завершил день. Он вырезал свое имя на самой душе сангарийцев и разгромил их дом преступления.
– Скажу тебе один секрет, док. Если ты мне обещаешь, что даже Старик не будет знать, что ты его знаешь. – Он бросил на Нивена испытующий взгляд.
– Ладно, даю слово. Так что?
– Ты и в самом деле Стардастер.
– Как?
– Стардастер. А я – Пиао. Все это придумал Старик. Стардастер – это любой, на кого он покажет пальцем и скажет: «Ты!»
– Ну, черт. Спасибо, что сказал, Маус. А то я был напуган до чертиков, что этот сукин сын выползет из леса и перережет мне глотку. После отчета мне полагается годичный отпуск. И, черт меня побери, как только кончатся допросы, я…
– Не раскатывай губу, док. По крайней мере пока работаешь на Старика.
23 октября 3047 года. Капитан первого ранга Юпп фон Драхов, командующий четвертым специальным экспедиционным корпусом с приданным к нему тяжелым осадным крейсером, пользуясь фактором внезапности, провел акцию против сангарийских фабрик, скрытых во внутреннем поясе астероидов звезды дельта Шеола – белого карлика в звездном скоплении так называемых Адских Звезд. Уничтожение было быстрым, эффективным и полным. Одновременно с этим агенты полиции Конфедерации и местные полицейские силы уничтожили сеть распространения наркотика, базировавшуюся на Сломанных Крыльях.
Адмирал Бэкхарт одержал полную и решительную победу в этом раунде борьбы со старейшим и самым опасным противником.
Глава девятая:3048 н.э.Операция «Дрaкoн», борт «Даниона»
Бен-Раби стал протискиваться в свою каюту, все еще глядя на сангарийку.
– Надо было мне завалить ее на Сломанных Крыльях, – проворчал Маус. – Тебе надо было…
Он так и не простил Мойше его слабости, из-за которой сангарийка осталась в живых.
– Терпеть не могу убийств на всякий случай, Маус.
– Да? Тогда оглянись и подумай еще немного. Сколько мерзостей она уже могла натворить?
– Ладно. Тогда в этом есть свой извращенный смысл. Если представить себе, что этот призрак Сломанных Крыльев будет тебе являться.
– Будет. И уже является. Может быть, я это урегулирую…
Бен-Раби покачал головой:
– Не здесь. И не сейчас. Не после того, что с нами только что было.
– Я же не имел в виду прямо сейчас. Я не идиот, Мойше. Это будет выглядеть несчастным случаем.
– Брось, Маус.
Маус был недоступен жалости.
«Мне бы тоже следовало быть каменным, – подумал Мойше. – Но нет у меня того дара ненавидеть».
– Ей бы лучше действовать быстро, когда мы снова сядем на твердую землю, – буркнул Маус. – Второй раз я ей уйти не дам… Хочется мне думать, что мы найдем Метрополию сангарийцев, пока я еще жив.
Бен-Раби ощутил укол зависти. Маус знал, каков его Грааль. И его ноги твердо стояли на пути к этому Граалю, хоть это была чаша, полная крови.
– Ради тебя я тоже на это надеюсь. – Мойше тихо и горько рассмеялся. Иногда ему приходилось это делать, чтобы не заплакать. – Пока.
Он вошел в каюту.
У него была надежда, что за год, который им придется провести в этой клетке, Маус смягчится, но боялся, что расчета на это мало. Мария не даст времени. Память о ее детях будет ее подстегивать…
Ненависть Мауса была старой и сильной и куда глубже, чем обычно могла развиться в культуре Конфедерации. Если он в самом деле из Штормов, это все объясняет. Штормы из Железного Легиона смотрели на вещи с библейской старомодностью.
Семья была уничтожена кознями сангарийцев во время войны на Теневой Линии. Но даже не обязательно Маусу быть Штормом. Его ненависть вполне могла питаться звездной пылью.
«Убийственный восторг и сон, что жжет дотла», – так назвал Чижевский этот наркотик за секунду до того, как собственная наркомания ввела его в огромный и бесконечный сон смерти. Этот наркотик был главной чумой эпохи и касался жизни почти каждого человека. Он унес больше жизней, чем Улантская война.
Звездная пыль была мечтой торговца. Привыкание возникало немедленно. Один приход – и клиент на мертвом крючке. Наркоман не мог сократить дозу. Тем более не мог бросить. Не мог заменить пыль каким-нибудь менее страшным наркотиком.
Для небогатого жителя внутреннего мира наркомания кончалась плохо: самоубийством, гибелью при попытке раздобыть денег на очередную дозу или смертью в постоянной схватке между наркоманами, у которых есть, и наркоманами, у которых нет. А часто конец приходил медленно, мучительно, с дикими криками в больничных палатах, где персонал ничего не мог сделать, только смотреть и защищать мир, держа наркомана под замком и пытаясь одеть свое сердце каменной броней.
Мерзкие стороны звездно-пылевой наркомании абсолютно не трогали совести сангарийцев. У них был продукт, который надо продавать, и стеллары, которые нужно пускать в оборот.
Они не были жестоки по природе. Просто они в людях видели только скотов, которых надлежит использовать. Разве скотовод, мясник и покупатель жестоки к говядине? Сангарийцы ставили своих клиентов все же выше скота – скорее рассматривали их как европейцы эпохи возрождения – африканских негров. Полуразумные обезьяны.
Бен-Раби думал о своем напарнике, лежа на койке и глядя в потолок. Маус утверждал, что все его задания были направлены против сангарийцев. До сих пор так и было, и Маус преследовал их с яростным усердием, с жестокими мелкими действиями – такими, как инъекция детям Марии. Но что он делал здесь, сейчас, работая против звездоловов? Это не просчитывалось.