и, едва замечали его приветствие. Чем бы они ни были заняты, они не хотели, чтобы об этом хоть что-нибудь узнали на планетах.
Вахты удлинились в полтора раза – для всех без исключений. Для Мауса и бен-Раби это означало увеличение времени скуки на дежурствах.
– Что бы это ни было, но это опасно, – заметил Маус. – Они все позеленели от страха.
– Собираются стаи акул. Вроде бы в десять раз гуще, чем кто-нибудь раньше видел.
– Я видел сегодня утром, как снимали команду вспомогательного корабля и заменяли свежими людьми.
– Сражение?
– Я думаю, просто усталость. Носилок я не заметил. Но громилы Киндервоорта выставили меня раньше, чем я что-нибудь успел разглядеть.
Несмотря на Киндервоорта, они собирали свои клочки информации.
– Они пытаются выиграть гонку со временем, – сказал Маусу бен-Раби. – Я слышал, как один говорил другому, что у них не будет шанса даже влезть в игру, если акулы соберутся до того, как они закончат свои опыты.
– Что он имел в виду? Они разрабатывают новое оружие?
Бен-Раби пожал плечами:
– Я не спросил. Но я не имел бы ничего против знать, ради чего они рискуют моей жизнью.
Однажды вечером, после целого рабочего дня, проведенного в пределах досягаемости язвительных шпилек сангарийки, бен-Раби и Маус пытались отдохнуть за шахматной доской.
– Ты снова как мешком стукнутый, – заметил Маус, глядя на свои фигуры. – Что там у тебя? Трудности с Эми?
– И это тоже. Ее я сейчас вижу раза два в неделю. Она забегает только помыться и переодеться.
– Так что? Она же сидит не на единственной во вселенной. Вот эта рыженькая. Пенни Как-то-там, с Новой Земли…
– Она мне в дочери годится, Маус. Всего на пару лет старше Греты.
Маус всплеснул руками в деланном изумлении:
– Какое это сюда имеет отношение? Она же хочет?
– Может быть. Но мне кажется, я для нее скорее как отец…
– Так позволь себе небольшой инцест.
– Ладно, это не важно. Секс – не проблема.
– Чего? Секс – всегда проблема. В том или ином смысле. – Маус хихикнул. Потом хихикнул еще раз, поймав в ловушку ферзя Мойше. А Мойше не мог сосредоточиться на игре. «Хочу» вернулось, мягко подкралось одновременно с этим чертовым образом пистолета. – А в чем же тогда проблема?
– Как эти люди к нам относятся? Может быть, в этом? Они так боятся, что не найдут с нами общего языка.
– Шах. И еще шах. Тут замешана сангарийка, Мойше. Она снова распускает про нас сплетни. Пытается нас изолировать. Интересно мне зачем? Мат следующим ходом.
Они обсосали все возможности. Мойше настолько не нравилось то, что ему пришло на ум, что он даже с ходу отмел идею это высказать.
Играл он все хуже и хуже. Стал раздражительным. «Хочу» становилось сильнее, громче, издевалось над ним, говорило, что он на пороге своего свершения и так слеп, что этого не видит.
– Я этого долго не вытерплю! – Маус яростно сгреб пешку с доски. – Следующий раз, когда она меня подколет, или через раз, я ее завалю, и к черту последствия.
– Не надо, прошу тебя. Мы почти дома. Осталось только пять недель.
Маус так же яростно взял коня.
– По-твоему, пусть нас и дальше подставляет? Бен-Раби посмотрел на лицо Мауса; перевел глаза на разгром на доске.
– Сдаюсь. – Чем больше он думал, тем больше был уверен, что знает, что задумала Мария. Он резко встал, рассыпав фигуры. – Может быть, придется.
– Придется – что?
– Убирать ее. Ради собственного нашего блага. Я знаю, что она делает. Мы пропустили очевидную возможность. Допустим, что у нее есть такой же трассер, как был у нас. Технология такая у них есть. И допустим, что управляет им она сама и не включает его, пока сейнеры не утратят бдительность?
– Понял. Давай не будем ее валить. Просто вырежем из нее трассер. – Маус любовно сложил фигурки в коробку и вытащил из-под матраса зловещего вида самодельный пластиковый нож. – Пойдем.
Бен-Раби подумал о десятке причин отложить это дело, но не смог сформулировать ни одной. Пора было вывести Марию из игры. Она была слишком опасной.
Они прошли полпути до ее каюты, как Мойше остановился, пораженный внезапной мыслью.
– Маус, что, если она нас ждет?
– Вряд ли.
– В этом деле нельзя упускать ни одной возможности.
– Верно. Дай мне минуту подумать.
Все эти месяцы они знали, что сейнеры иногда их слушают. Когда они не хотели, чтобы их подслушали, они разговаривали беззвучно, читая друг у друга по губам, никогда не произнося вслух ничего, что могло бы заинтересовать подслушивающего.
– Кажется, я сделал ошибку, вспомнив это в твоей каюте.
– Ага. Может быть. Но поздно плакать. Если она нас подслушала, значит, подслушала.
– Что ты собираешься делать?
– Думаю. Сам понимаешь, не нужны мне пирровы победы.
Они продолжали тихий разговор в десяти метрах от двери Марии.
Трое сейнеров на мчащемся скутере с воем вылетели из-за угла и подъехали юзом к двери Марии. На них были нашивки Безопасности. Один двинулся в сторону Мауса и бен-Раби, держа руку возле оружия, и остановился в вольной позе. Они попытались изобразить из себя любопытных. Двое других глядели на дверь.
– Кажется, за нас сделают всю работу, Маус.
– Они идиоты безмозглые! – прорычал Маус. Сердце бен-Раби отстукивало ритм фламенго. Слишком эти ребята были в себе уверены.
Они сумели взломать код двери. Их приветствовала пара взрывов. Один из них свалился в дверях, другой бросился внутрь.
Тот, что стоял лицом к Маусу и бен-Раби, резко повернулся и тоже бросился в каюту. Лицо его посерело.
Они услышали буханье и сразу – крик боли.
– Самодельное пороховое оружие! – ахнул бен-Раби. – Ничего себе она нам подарочек заготовила! Маус посмотрел в обе стороны коридора:
– Пошли. Пока не собрали толпу.
Бен-Раби не знал, что планирует Маус, но пошел за ним. А Маус вошел в дверь, низко пригнувшись, вынул оружие из руки умирающего сейнера. Бен-Раби вполз за ним, подхватив другой падающий пистолет.
Сангарийка стояла спиной к двери, сцепившись в борьбе с оставшимся сотрудником Безопасности. Резким движением левой руки она обошла его защиту и перебила ему трахею. Он поперхнулся, а она закончила дело дробящим кости ударом в сердце.
Невольный стон бен-Раби предупредил ее о врагах сзади.
– Медленнее, – сказал Маус, когда она бросилась было к оружию сейнера. – Терпеть не могу стрелять.
Впервые она не смогла сразу найти ответную реплику. По тону Мауса было ясно, что ее он пристрелит без всякого насилия над собой. Когда она повернулась, лицо ее было искажено гримасой боли и злобы. Снова они, с ее точки зрения, перехитрили ее. И этот раз может быть фатальным.
Гримаса превратилась в напряженную улыбку.
– Опоздали. – Улыбка стала шире. Она предвкушала. – Они уже на пути сюда.
– Мойте, втащи сюда этого человека и закрой дверь. Как он?
– Он умер.
– Так что ведите себя хорошо, – сказала Мария, когда бен-Раби захлопнул дверь. У нее хватило здравого смысла говорить нейтральным голосом. Чтобы выжить, насладиться своей победой, ей нужно было убрать препятствие, которым она сделала Мауса. – Они скоро здесь будут. Вы же не хотите их взбесить.
– Этот тоже помер, – сказал бен-Раби. – Мария, зря ты думаешь, что сейнеры отдадут траулерный флот из-за налета нескольких рейдеров. Она улыбнулась своей металлической улыбкой. Он вспомнил разбитые торговые суда после налетов сангарийских рейдеров. Они придут с хорошим запасом пороха. Выживших не будет. Завыла сирена. Это был отчаянный призыв к оружию.
– Боевая тревога, Мойше. Она не блефует. Подобранное оружие будто бы болезненно распухало у него в руке. Какая-то часть его требовала закончить то, что он начал на Сломанных Крыльях.
Глава шестнадцатая:3049 н.э.Операция «Дрaкoн», битва
Время вытянулось в трубку и завилось вокруг себя, как сумасшедшая змея, пытающаяся сама себя раздавить. Оно отделило ставшую полем боя каюту Марии от макровселенной, выделившись в отдельный поток. Десять секунд превратились в бесконечное мгновение.
Бен-Раби стало страшно.
Внутри у Мауса что-то щелкнуло. Он переключился на сознание убийцы. Бен-Раби разрывался между побуждением бежать по тревоге и оставаться и сдерживать эту биохимическую машину убийства.
«Данион» вздрогнул. Мойше узнал ощущение от старта сервисного корабля.
– Я иду на станцию, Маус. Сторожи ее до прихода ребят Ярла. И помни: она нужна живая.
Маус механически кивнул. В режиме сознания убийцы им было легко руководить – если психологи заложили в него команду подчиняться твоим указаниям. Потом он будет очень расстроен. Он хотел бы устроить этой женщине смерть от тысячи ран – или что-нибудь столь же мерзкое.
Но он уже возвращался в реальный мир.
– Возьми пистолеты, Мойше. И спрячь.
– За каким…
– Пригодятся.
– Ладно.
Бен-Раби собрал пистолеты, спрятал их в каюте Мауса и направился к помещению контроля повреждений Юга.
– Чего там? – спросил он, войдя, у одного из своих коллег.
– Сангарийские рейдеры. Говорят, их там не меньше пятидесяти. Страшновато.
– Во многих смыслах.
– То есть?
– То есть этот перформанс организован целым консорциумом. Столько сил не наскребет ни одна Семья. Последний раз они собрали столько кораблей для нападения на Мир Хельги во время войны на Теневой Линии.
Сейнер посмотрел на бен-Раби с испуганно-озадаченным видом. Мойше говорил о чужой истории.
А коллеги-наземники Мойше были охвачены самым низкопробным страхом. В оружие сейнеров они не верили ни на грош. И они не сомневались, что рыбаки будут драться. Он не понимал почему, пока не услышал от самих сейнеров предположительные слова Пейна.
Командующий флотом отказался вести переговоры или сдаваться. Он передал сангарийцам, что будет драться до последнего траулера.
– Да за что же драться? – пытался выяснить Мойше.
Сейнеры отказывались его просветить.