ениям». Видимо, стоило вычеркнуть одну концепцию, как врачи достали новую из кармана. Способность к отношениям – вот новая терапевтическая чудо-формула. Как же определяют способность к отношениям? Например, Леди Гага, Хельмут Коль, Мик Джаггер, Герхард Шредер, Тиль Швайгер, Йошка Фишер и другие способны к отношениям? Или им и нам всем надо к врачу?
Остановимся кратко на новой концепции. Доктор развивает ее из идеи, что от утраты желания лишь польза. «Вожделение, я имею в виду слово “вожделение”, вдруг открыто заявило о себе как этимологически родственное малосимпатичным словечкам “жадность” и “желчь”». А далее с этим терапевт отправляется на тропу патологизации. Кто «желает кого-то», не способен видеть пользу в утрате желания и освободиться от жадности и желчи. Что, собственно, терапевт имеет против жадности и желчи? Но тут он выходит из себя и кричит под громкие аплодисменты: «Желание кого-то обычно заканчивается плохо, так как, если кто-то хочет чего-то, чего нет, у него появляется проблема. Немедленно!»
Таким образом, терапевт превращается в проповедника и учителя философии, заклиная: «Боже мой, разве пациенты не видят, как они делают несчастными самих себя, когда ищут счастья там, где его нет, так как они услышали, или прочитали, или раньше узнали сами, какое счастье есть, было или будет?» Аллилуйя! Затем он цитирует остроумную фразу из пьесы Эльфриды Елинек «О животных», посвященной современной проституции: «Любовь – это когда не надо работать». Снова восторженные аплодисменты. Правда, 1150 согласных психотерапевтов сами десятилетиями пропагандировали и практиковали «работу над любовью» и дальше собираются заниматься этим. Речь освобождает их на мгновение от бессмысленности работы над любовью, которая вовсе и не хочет соответствовать задаче и цели. И в завершение психотерапевт объявляет повседневную жизнь подлинным источником любви, а старую сказку о нехватке времени для нежности – причиной утраты желания. «При этом я знаю, что время – сырье для любви».
Он опять знает, он по-прежнему всезнающий. В своем завершающем выводе о причинах терапевтических промахов он попадает в точку: «Почему я в своей практике был столь же неэффективным, как эти люди (пары) друг с другом в кровати? У меня не нейтральный результат!»
Что, разумеется, верно! Руководствующийся моделями и концепциями знает, что делать и что скрывается за желанием и любовью, он влияет на результат, навязывает другим свои взгляды, лечит их, следуя закону, на основе причины и следствия. Чтобы показать это – а не ради клеветы на доктора, перед смелой откровенностью которого я снимаю шляпу, – я столь подробно изложил данный пример. А также для демонстрации того, что психотерапия, строящаяся на моделях личности, представлениях о росте, моделях фаз и прочих спорных описаниях психических взаимосвязей, не нейтральна к результатам и не может быть таковой.
Нейтральная результативность стала бы, разумеется, основополагающим критерием психотерапии, учитывающим увеличивающуюся индивидуализацию и неопределенные психические взаимосвязи.
Нейтральная результативность означает: я не знаю, как устроена твоя психика, я не знаю, что хорошо для тебя, я не знаю, как будет выглядеть решение твоей проблемы, но я вполне готов вместе с тобой заняться его поиском – и признаю твое решение, независимо от того, что сам думаю о нем.
Управление вожделением
Упомянутый психотерапевт отказался от своего обещания всереализуемости для сексуального вожделения. Если присутствующие врачи и сексуальные терапевты в будущем отрекутся от соответствующих концепций, то будут ли они работать без привязки к конкретному результату? Вряд ли, ведь уже сейчас понятно, в каком направлении концептуально будет развиваться сексуальная терапия, – в направлении так называемой способности к отношениям.
В первую очередь данный подход предложен американским секс-терапевтом Дэвидом Шнархом. В настоящее время среди немецких секс-терапевтов и консультантов супружеских пар он считается своего рода спасителем, избавителем от терапевтической беспомощности. Шнарх разработал «психологию вожделения». Не пустяк, позвольте заметить. Ему известно, как и почему возможна длительная страсть в браке. Разочарованным психотерапевтам, чьи методы, опирающиеся в основном на разработки Мастерса и Джонсон[3] или на гамбургскую модель[4], зашли в тупик, этот способ пришелся кстати. Он предоставляет им новый шаблон, который те смогут применить к своим клиентам.
Если охарактеризовать этот шаблон одним словом, то это будет «дифференциация». Шнарх убежден: «Развитие стабильного и одновременно гибкого «Я» придает любовной связи более глубокое значение, содействуя долгосрочной и страстной супружеской жизни». Он вопрошает: «Вы готовы в большей степени пойти навстречу Вашему сексуальному желанию?»61 Его убежденность опирается только на собственные буйные живописания, однако с восторгом подхватывается остальными всезнайками. С этих пор секс-терапевты усиленно работают над дифференциацией партнеров и стараются подняться на более высокий уровень самовосприятия.
В трудах Шнарха, между прочим, масса названий фирм, похоже, он крайне заинтересован в выведении на рынок своего метода. Следовательно, надо рассматривать его книги и доклады лишь как рекламные акции, как мероприятия по продаже концепций лечения. К тому же в своих книгах он порой изображает из себя гуру и посвященного. У него имеются «истинная» любовь и «подлинная» близость, «действительное» откровение и «глубокая» встреча, а также различные «ступени» дифференциации. Не случайно выбор слов как у священника.
Примечательным мне кажется не то, что проповедует Шнарх, а как восторженно его всезнайство впитывается в терапевтических кругах. Ибо его подход новым не назовешь. Вместо «дифференциации» другие использовали до него понятие «относительная разобщенность»62, но эти психотерапевты не теряли чувства объективности и не обещали чудес. Напротив, вместе со Шнархом над дифференциацией партнеров работает доктор, который в своей книге 63 говорит: «Большинство людей никогда не достигают сексуальной зрелости»64. Видимо, это удается только тем людям, которых он своей терапией вознес на вершину личностного роста.
Дэвид Шнарх, служитель желания, относится к знающим. Ему известно, как поддерживать брак и что зависит от партнеров при исчезновении желания. Он предлагает терапевтическую ступенчатую модель, подходящую для упорной и тяжелой работы над личностью. Терапевты – последователи его метода также могут считаться избранным кругом посвященных. И неопределенности конечного результата, о которой напоминает психотерапевт Клаус Хеер, здесь не заметно.
Разумеется, в подходе Дэвида Шнарха – как, впрочем, во всех концепциях и моделях – что-то есть. Действительно, партнеры, живущие в симбиозе, утрачивают сексуальное желание. Но это старо как мир. В таких парах дифференциация, или разъединение, и правда может привести ко второй весне. Его подход поможет также зажатым людям, которым Шнарх на десятках страниц вдалбливает, что они должны говорить о «совокуплении». Возможно, это также подействует, ведь тем самым в жизнь пары вторгается порок. Так же как и требование инквизиторского секса с открытыми глазами, при котором якобы поймешь «истинный характер» и «внутреннюю сущность» партнера. Но его обещание, что партнеры якобы всю жизнь могут пользоваться персональной и сексуальной дифференциацией и тем самым сохранять любовь и желание, не основано ни на чем, кроме его личной убежденности. Поэтому следует остерегаться подобного всезнайства.
Очевидно, что терапевтические модели и концепции порождают высокомерие. Всезнайство при определенных обстоятельствах может принимать экстремальные формы и приводить к злоупотреблению властью психотерапевтами.
Пример на этот счет из психиатрической клиники Хадамара. Туда направили учителя, осужденного за изнасилование. За два года, что он провел в тюрьме, шесть психологов убеждали его сознаться, но безуспешно. Учитель вину отрицал, настаивая на своей невиновности, его признали «неблагоразумным» и «не восприимчивым к лечению». Психологи даже хотели направить его вместе с родителями на семейную терапию, чтобы родители «больше не поддерживали его в убежденности о невиновности»65. А потом мужчину оправдали за отсутствием вины, а якобы изнасилованная женщина оказалась закоренелой лгуньей. Никто из психологов и психотерапевтов не смог распознать невиновность мужчины или, по крайней мере, посчитать ее возможной. Им даже не пришла в голову мысль, что они могут ошибаться в своей оценке «психики преступника». Их мнимое мастерство, средства и диагнозы оказались крайне несостоятельными. Самих этих людей нельзя упрекнуть в провале, но можно предъявить им то, что они не оставляют вещи неясными и думают, что все знают, или делают такой вид. Это трагический вариант всезнайства. Кстати, никто из врачей не извинился перед учителем за свою диагностическую и терапевтическую ошибку.
Фатальным является самоуправство психотерапевтов, если у них появляется поле действий и соответствующие возможности. Их заносчивость растет вместе с властью, которой они наделены. Примеры злоупотребления властью можно встретить в психотерапевтических клиниках. Там, например, вопреки всяческой терапевтической логике действует правило, что клиент не имеет права выбирать себе врача. И как следствие – не всегда хорошая коммуникация назначенного терапевта с пациентом, после чего пациент, недовольный, покидает больницу. Выписку из больницы составляют так, будто проблема в пациенте, – чтобы клиника сохраняла лицо. Амбулаторные врачи знают о таком подходе.
Насколько спорными являются концепции, по которым людей десятилетиями оценивают и лечат с «научной достоверностью», демонстрирует тема расстройства личности. Расстройство личности долгое время считалось тяжелым психическим заболеванием, при котором было мало шансов на выздоровление. Поэтому врачи опасались пациентов с подобным диагнозом, считая их не поддающимися лечению. Между тем, по крайней мере у некоторых исследователей, оценка ситуации изменилась, причем коренным образом.