Механизм, создающий проблемы, основывается на парадоксальном требовании полагаться на представление, что человек является единой личностью, хотя он таковой быть не может.
Человеку нужно придерживаться единства, хотя он являет собой многообразие. Нужно придерживаться твердого «Я» и описывать себя как предсказуемый субъект, хотя и не быть таковым наверняка. У психики много образов, множественная личность – это нормально. Как только меняются внутренние или внешние обстоятельства – собственные чувства/потребности, реакции других людей или социальные процессы, – запускаются психические субсистемы, не подходящие к идентичностям, с которыми идентифицирован человек. «Я» и «Не-Я» вступают в конфликт друг с другом, проблема налицо, психика считается нарушенной, так как теперь она функционирует неидеально. По достижении проблемой определенного уровня интенсивности уже нельзя не замечать непорядок. И это, разумеется, не происшествия и события, происходящие с человеком. То, что не в порядке, – реакция на них, идентичность, за которую держатся, она в изменившихся условиях не дает осмысленной трактовки и пригодных поведенческих указаний.
Единственный шанс для случая, когда нарушение не исчезает само по себе, состоит в том, чтобы оставить прежнюю идентичность и принять другую.
Плюсом в таком развитии является то, что не надо задумываться над новой идентичностью. Она уже здесь, иначе не было бы проблемы с ней. Она – в самом расстройстве. Конечно, решение проблемы – всегда в самой проблеме! Это поразительное явление приводит к важнейшему методу преодоления проблем, который, по моему мнению, довольно редко используется традиционными консультантами и психотерапевтами.
Недостаток или смысл?
Есть большая разница – ориентироваться на недостатки или видеть смысл в психических проблемах. Прежде чем изложить, как в проблемах скрываются решения, я хотел бы показать эту разницу на небольшом примере.
Речь идет о женщине, которая долгие годы страдала от алкогольной зависимости. Женщина пила так много, что однажды ее доставили в больницу из-за угрожающего состояния поджелудочной железы. Это стало поворотным моментом, после которого она отправилась в психотерапевтическую клинику. Там ей объяснили, что она алкоголичка и на всю жизнь останется таковой. Затем началось ее «лечение». Ее вынудили дать обещание не пить, участвовать в определенных программах и принимать выписанные ей лекарства. Когда случился рецидив, ей велели покинуть клинику. Следующие два года весь этот процесс многократно повторялся, менялись клиники, лечение оставалось прежним – дефицит-ориентированным, – продолжительный успех отсутствовал.
Потом женщина узнала об амбулатории в университетской клинике Гамбурга и отправилась туда. Там ее посчитали не больной, а человеком, пытающимся с помощью алкоголя решить эмоциональную проблему. Ей разъяснили суть лечения, дали номер горячей линии на случай, если она захочет взять бутылку и ей потребуется связь с терапевтом. Также ее заверили, что и при рецидивах она останется в программе. Через несколько месяцев она покончила с алкоголем и не пьет уже два года. В разговоре со мной она сообщила, что важнейшей помощью для нее было то, что «ее не считали больной, смотрели не свысока, а как на равноправного партнера, как на человека, который сам принимает решения и сам отвечает за себя».
Этот случай демонстрирует разницу между лечением и сопровождением, ориентированным на решение проблемы. При лечении врач/психотерапевт знает, чем страдает пациент и что сделать для его выздоровления. При лечении, ориентированном на решение проблемы, терапевт исходит из того, что алкоголизм имеет определенный смысл. Он задается вопросом: «Какую проблему решает человек с помощью алкоголя?» Речь идет об эмоциональной проблеме, алкоголь позволяет справиться с тягостными чувствами и вызывает позитивные ощущения. С этой точки зрения алкоголизм является своего рода «самолечением», которое, разумеется, не остается без негативных последствий, вызывая другие проблемы. Целью равноправного сопровождения является выяснить, каких чувств человек избегает и какие приобретает благодаря алкоголю, чтобы затем поискать возможности получения положительных эмоций другим способом. В нашем случае это удалось, но может случиться и так, что кто-то решит и дальше продолжать самолечение. Это не может быть решением терапевта.
Женщине помогли, потому что сопровождали ее, а не лечили. Посмотрим сейчас на директивную терапию. До сих пор она запрещала психотерапевтам лечение пациентов, не отказавшихся от алкоголя. Теперь она пытается ослабить данный запрет, но делает это свойственным ей бюрократическим, затратным и контрпродуктивным способом.
В соответствии с изменениями разрешается применение психотерапии при зависимости от психотропных субстанций, если освобождение от наркотических веществ, вызывающих зависимость, или абстиненция могут быть достигнуты параллельно с амбулаторной психотерапией в течение максимально 10 часов лечения. Освобождение от наркотических веществ, вызывающих зависимость, или абстиненции по истечении времени лечения фиксируется не во врачебной справке, выданной самим терапевтом, а на основе соответствующих доказательств. Она сохраняется терапевтом как часть лечебной документации и предъявляется по требованию больничной кассы медицинского страхования. Если при амбулаторном психотерапевтическом лечении случится рецидив в употреблении субстанций, амбулаторную психотерапию следует продолжать только в том случае, когда незамедлительно предпринимаются подходящие лечебные меры для восстановления свободы от наркотических веществ, вызывающих зависимость, или абстиненции.
Данные требования абсурдны и служат лишь соблюдению видимости контроля расходов. Как психотерапевт может знать, наступит ли освобождение от зависимости в течение 10 часов? Он же не провидец.
Изменение, очевидно, внесли люди, верящие в лечение и тщательно следящие за тем, чтобы их представления о психотерапевтическом лечении алкогольной и наркотической зависимости претворялись в жизнь. Можно только покачать головой при виде такой ограниченности.
Современные методы, которые, как в описанном случае, основываются на ориентированном на решение взгляде и видят в проблеме смысл, практически не способны справиться с набирающей обороты директивной терапией. Вместе с тем нет ни одной проблемы в серой зоне психических расстройств, которая бы не указывала на свое решение.
Решение содержится в проблеме
Чтобы посмотреть, как решение содержится в проблеме, надо понять, что идентичность сама по себе не может вызвать проблему. Идентичности – это идентичности, не больше и не меньше. Они содержат ожидания, толкования и указания к действию. Проблемой они становятся лишь тогда, когда появляется что-то, не подходящее к ним.
Объясним это на примере. Речь идет о женщине, пришедшей на консультацию с жалобой на мужа. Они женаты 12 лет, и последние два года она чувствует, как он подавляет ее. Консультант спрашивает, чувствовала ли она притеснения первые 10 лет. Женщина отрицает. Консультант спрашивает, изменила ли она свое поведение за последние годы. После раздумий клиентка дает отрицательный ответ, а затем объясняет. Первые 10 лет она чувствовала себя в отношениях комфортно и защищенно, доверив мужу решение всех важных вопросов. Порой у нее возникало мнение, отличное от мужа, но в разговоре с ним ей не удается отстоять свою точку зрения. У нее появилось желание поменять квартиру и некоторые ставшие рутиной привычки, но она не может противостоять мужу. Он уже заявил, что если ее что-то не устраивает, то она может уходить. Это испугало ее. Она недовольна положением дел и не знает, как ей быть.
Рассмотрим данную ситуацию как бы на расстоянии. Эта женщина 10 лет приспосабливалась к желаниям и потребностям своего мужа. Это не являлось проблемой, так как ей было хорошо! Проблема возникла тогда, когда в ее психике возникло нечто новое – собственное мнение и собственные представления, отличающиеся от представлений ее мужа.
Приспособление – не проблема. Подчинение – не проблема. Стремление к успеху – не проблема. Страх – не проблема. Эгоизм – не проблема. Альтруизм – не проблема. Одиночество – не проблема. Любовь – не проблема. Скорбь – не проблема. Даже убить кого-то – не проблема.
Отсутствие идентичности – не проблема, пока ей не противостоит ничего взаимоисключающего. В случае с женщиной в проблематичном развитии событий участвовали конкретные субсистемы, или идентичности. Одну идентичность можно назвать «приспособившаяся», а другую, у которой иное мнение, – «самостоятельная». Вместе они не соединяются. Или приспосабливаешься, держишь рот на замке и говоришь на все «да» и «аминь», или выражаешь собственное мнение, отстаиваешь его и споришь, пытаясь найти взаимоприемлемое решение. Но можно делать или то, или другое, приспосабливаться или восставать, тогда проблемы не будет. Если следовать двум идентичностям, то попадешь меж двух жерновов и застрянешь; можно приспосабливаться и дальше, но «самостоятельная» идентичность успела уже застолбить свое место.
Я уже описывал, что чаще всего человек выбирает ту идентичность, с которой существовал раньше. На данный момент женщина идентифицирована как «приспособившаяся». Это проявляется в том, что в полемике она не противостоит своему мужу, а против своей воли уступает. Она как «приспособившаяся» ничего не может изменить в ситуации. Однако «самостоятельная» не успокаивается и разрушает психический мир, что проявляется в недовольстве. «Самостоятельную» надо каким-то образом успокоить, чтобы снова восстановился покой в психическом доме. Решение состоит в том, чтобы признать «самостоятельную», оценить ее цели и намерения, а также соответствующим образом выстраивать свое поведение.