Так хотелось просто обнять, сказать, что любит его. Она никогда этого не говорила. Он столько раз, а она нет. Даже смешно. Ведь это Ари всегда боготворила Арна, а не наоборот: втихомолку, страстно, не в силах даже самой себе признаться, насколько сильно в ней увязло это чувство. А вот он рядом, и она так и не смогла выдавить из себя такое простое «я тебя люблю». Проклятая, непонятная гордость, кому она нужна? Тем более сейчас. А вдруг больше не увидит? А вдруг… Было страшно, до дрожи. Хотелось бежать обратно в этот чертов кабинет. Вытащить за шкирку оттуда. Гори синим пламенем весь север! Разве он стоит жизни? ЕГО жизни?
Сама не заметила, как уснула. Уже под утро. Откинувшись в кресле. В том самом, где меньше суток назад Арн просил стать ему женой, предлагая в дар мечту о покорении неизведанных земель. Такой сладкий сон, так и не ставший реальностью.
*** — Ари…
Кто-то аккуратно теребил ее за плечо. Арн бы так не стал делать. Он бы накинулся, сразу обнимая, обволакивая собой, зашептал бы что-нибудь на ушко. У него была эта странная особенность: говорить что-то нежное, неразборчивое во время близости, будто срывало все платины, сковывающие в обычной жизни.
— Ари, у меня записка.
Она сразу встрепенулась, прогоняя тяжелую дремоту, оглядываясь по сторонам. Над ней нависал Рэм, участливо смотря своими серебристыми глазами, доставшимися от матери — северянки.
— Вот, — он протянул ей сложенный надвое листок.
Ари развернула бумагу дрожащими пальцами, заранее боясь. Рэм утром, записка так настойчиво сразу в руки. Не к добру. Не к добру это все.
Открыла, замерла. и слезы предательски покатились по щекам. Рэм приложил теплую ладонь к заплаканному лицу.
— Ну что ты, котенок, не надо.,- совсем как отец сказал.
— Где они сейчас? — Ари не слушала его, — По какой дороге поехали?
Рэм нахмурился, не ожидавший такого детального расспроса.
— В Остан направились за третьим полком, потом в Родэн-Арию.
— То есть на западном тракте сейчас? — Ари буквально за грудки схватила брата.
— Ну да, — Рэм удивленно смотрел на нее, не понимая причину столь сильного любопытства.
— Хорошо, — выдохнула она, и тут же кресло осиротело, оставляя лишь отголосок неуловимого тепла своей хозяйки.
И записку, развёрнутую на всеобщее обозрение. Будто плюнули на нее, позволили осквернить.
«Спасибо, что не отреклась. Твой Арн», — было выведено торопливым мелким почерком на желтом листке.
Кровавое зимнее солнце медленно уползало за горизонт. Раньше Арн бы подумал, что это так чертовски красиво: тусклый крупный солнечный диск, обрамленный тяжелыми малиновыми облаками с розоватыми бликами по краям, хрустящий белоснежный снег под копытами мерно бредущего коня, алеющая рябина на черных осиротевших ветках жавшихся друг к другу деревьев.
Главенство трех цветов вокруг: красного, белого и черного. Белого как север, красного как кровь, черного как мысли, роящиеся в голове. Как крылья великого ворона, уносящего души умерших воинов в запределье. Интересно, когда он за ним прилетит? Возможно, уже совсем скоро… Это не важно, главное успеть прихватить с собой Дугласа Г арба. Старый пес жестоко пожалеет, что не довел дело конца. Арн лично его отправит на тот свет. По всем обычаям. Впервые древняя родовая казнь не казалось ему жестоким пережитком прошлого. Даже наоборот, предки могли бы придумать что-нибудь и более изощренное. Мысль о мести терпкой сладостью перекатывалась на языке, не давая боли от потери близких прорваться в сознание, спасая.
Арн покосился на едущего рядом Хьорда. Тот понуро опустил голову, прикрыв воспаленные глаза, как будто задремал в седле. Ему все давалось тяжелее. Горе не позволяло даже нормально вздохнуть, камнем придавив грудь. Лицо посерело, вытянулось. Он почти все время молчал, погруженный в себя. Арн не трогал его. Мальчишка молодец, ему ведь всего девятнадцать. Держится как может. Все мы один на один со своей бедой, каждый переживает по- своему. Хьорд оправится. Китена пришлось оставить в лазарете академии. Он присоединится к ним, как только его поставят на ноги. Догонит. Тяжелая рана, рассеченный поперек живот. Хьорд еще из-за этого такой хмурый. Не каждый день увидишь брата, пытающегося удержать собственные внутренности. Парень чудом выжил. Хорошо, что рядом оказался один из преподавателей академии — сильнейший маг. Кого только не встретишь в борделе. Оказалось, очень удачное место для подобных приключений.
— Дааа, — с сарказмом протянул отец Ари, стоя у изголовья больничной койки Китена, когда они все вместе отправились в лазарет, — Всех трех Конугов от смерти спасла элементарная похоть. Какая ирония.
И кинул на Арна тяжелый взгляд исподлобья. Похоже кто-то никак не смирится, что девочка уже не девочка. Арн лишь холодно приподнял бровь в ответ. Чувства Родэна его сейчас меньше всего волновали.
Над головой послышались размеренные взмахи огромных сильных крыльев. Старик Родэн вернулся. Черный как смоль гигантский грифон одним стремительным движением опустился рядом, спугнув даже боевого коня Арна, резко дернувшегося в сторону. Чудовище сложило крылья и вровень зашагало с лошадьми, вращая золотистыми глазами.
— Я предупредил хозяйку, что вы прибудете где-то через час, ужин будет готов. Постоялый двор маловат для нас, но в сенях должны поместиться, кто — то на конюшню пойдет, кто в хлев… Все теплее… — Азар почесал белую щетину на подбородке, сверкнув черными глазами. Что в них было? Любопытство?
— Там тебя Ариадна дожидается, Конуг, поболтать хочет, — уже тише сказал, впившись в лицо, с интересом ловя эмоции.
Арн нахмурился, внутри что-то больно кольнуло. Он не хотел, не был готов ее видеть.
— Зря она, — только хрипло прошептал, отворачиваясь.
— Я так и сказал, — Азар усмехнулся, — Но ты же наверно уже знаешь мою внучку. Когда она слушала? Так что я предупредил.
Грифон, подчиняясь казалось одной мысли своего хозяина, вдруг резко прибавил шаг, развернул огромные черные крылья и с прыжка взмыл вверх.
Арн проводил его задумчивым взглядом. Хоть обратно поворачивай. Одна мысль об Ари выбивала из колеи, срывая покров оцепенения с души, заставляя чувствовать. Так некстати. Ну вот зачем она? Неугомонная.
Поднявшаяся внезапно метель задержала их, пробирая до кости, залепляя глаза и нос снежными колючими хлопьями, больно хлестая по щекам. Лошади, наклонив непокорные головы, упорно тащили своих всадников сквозь белую злую пелену, неверно перебирая ногами в растущих на глазах сугробах, тяжело фыркая. Арн наверно был единственный, кто радовался завывающей стуже, оттягивающей момент нежеланной встречи. Режущий холод так был созвучен ему сейчас, и эта белая муть перед глазами, что руку протяни и не увидишь собственных пальцев.
Наконец впереди замерцали огоньки, пробиваясь сквозь снежную стылую стену. Все ярче. Деревня. Вокруг тут и там послышались облегченные возгласы его спутников, и даже лошади пошли бодрее, чувствуя скорый приют.
Постоялый двор расположился на самом тракте, в отдалении от остального села. Добротно сколоченное двухэтажное здание с покачивающейся от ветра вывеской и парой хозяйственных построек во дворе. Резная дверь, скрипнув, отворилась, выпуская клубы теплого воздуха и рыжего мальчишку, тут же подбежавшего к всадникам, что бы, подхватив вожжи, увести усталых лошадей в конюшню.
Арн спрыгнул с коня, отряхиваясь от вездесущего снега, и поспешил вовнутрь. Туда, где спасительное тепло и губительные черные глаза. Замер на пороге, чуть отойдя в сторону, впуская остальных, щурясь от яркого непривычного после белой мглы света, оглядываясь. Вот она. Сидит с дедом за грубо сколоченным длинным столом, вертя в тонких руках оловянную кружку с каким-то пойлом. Уставилась, не мигая, своими жгучими глазами.
Замерла, ждет его реакции. Будто готова в любой момент исчезнуть, как призрак, если не рад.
Конуг застыл на секунду, потом все-таки не выдержал, слабо улыбнувшись одним уголком рта, в два шага преодолевая разделяющее их расстояние, рывком поднимая ее с лавки, обнимая. Ари сразу вжалась в него, судорожно всхлипнув, цепляясь пальцами за заснеженную одежду.
— Ну как дела? — совсем тихо спросил. Слишком много любопытных глаз вокруг, и ушей. Не хотелось делиться с ними этой минутой.
— Хорошо, уже хорошо, — Ари улыбнулась, гладя его по щеке. Обычно эти слова он говорил при встрече.
— Потому что меня увидела? — Арн чуть сильнее сжал ее, заглядывая в черные глаза.
— Да, поэтому, — Ари не стала лукавить, ей это вообще было несвойственно, — Ты не попрощался…
Родэн чуть отстранилась, чтобы лучше видеть его лицо.
— Я просто хотела попросить тебя кое о чем, — глаза лихорадочно заблестели, она потянула его за собой, увлекая в темный угол комнаты, подальше от шумной толпы вояк, занимающих столы.
— Попросить? — Арн удивленно изогнул бровь, — Ну давай, змейка.
— Арн, я знаю, что это все тяжело, что вы идете воевать. И твой мир жесток. Что что-то изменится навсегда. В тебе, — она облизнула губы, силясь продолжить, видя, как моментально напрягся Арн, холодно посмотрев на нее исподлобья. Запретная сейчас тема, опасная.
— И? — Конуг даже с каким-то вызовом это произнес.
— Я точно знаю, ты победишь. И все приму. Как ты это сделаешь, мне не важно, просто… Оставь в глубине МОЕГО Арна, хорошо? Спрячь его ото всех. Ты ведь сохранишь его для меня: моего нежного, светлого, смеющегося Арна? Для меня.
Голос предательски задрожал, мешая продолжать. Она лишь уткнулась ему в грудь, жадно вдыхая родной запах.
Арн вздрогнул как от удара. Попала в цель, пробила что-то в нем. Веки затрепетали, он с силой прижал ее к себе, наверно причиняя боль. Воздух толчками выходил из легких.
— Я постараюсь, — прохрипел, — Тебе пора, Ариадна, уходи.
Она подняла на него влажные глаза, еле дотянувшись, поцеловала в плотно сжатые губы и, отойдя, растворилась в воздухе, словно и не было. Арн сморгнул. Никак не мог привыкнуть к этим ее исчезновениям. Может, у него просто разум помутился и Ари привиделась ему. Увидит ли он ее еще когда-нибудь? Он просто обязан победить.