Услышав ее мягкий голос, генерал разом присмирел. Он растерянно оглядывался по сторонам, явно не понимая, что произошло.
— Да, надо сесть… — пробормотал наконец Владимир Антонович.
Настя участливо взяла его под локоть и проводила на место.
— Спасибо, дочка, — сипло произнес Смолин.
Шатаясь, он опустился на стул. Генеральша виновато улыбнулась Вике, и та, понимающе кивнув, вновь принялась за еду.
В столовой царила умиротворенная тишина, пока Владимир Антонович, отошедший уже от приступа амнезии, вдруг не брякнул:
— Все в Красных петушках хорошо, только местные раздражают. Загнать бы этих холопов куда подальше!
— Солдафон, как есть — солдафон, — покачала головой Ирина Дмитриевна.
— А что вы, дорогой сосед, против деревенских жителей имеете? — ухмыльнулся, глядя на генерала, Тормакин. — Мы все тоже не из графов-баронов. Или вы еще надеетесь отыскать у себя голубую кровь?
Смолин набычился, но промолчал. Исправлять щекотливую ситуацию, как обычно, кинулся Быстрицкий.
— Да-да, Семен Семенович — вы правы, — затараторил он, сладко улыбаясь банкиру. — Деревенские жители — милейшие люди.
Генеральша скорбно поджала губы.
— А я, признаться, стала побаиваться ездить на окраину. После того жуткого убийства мне каждое лицо в Красных петушках кажется подозрительным. Вдруг среди деревенских маньяк притаился?
— Ты, мать, меньше свои дамские романы читай — реже фантазировать будешь, — буркнул Владимир Антонович. — Убийство как убийство, ничего особенного. Такое везде приключиться могло. Я с полицейскими разговаривал: местные жители тут не при чем, это кто-то из заезжих сделал. Девчонка просто оказалась не в то время не в том месте.
— Бедная Светочка, — всхлипнула генеральша, утирая слезу уголком салфетки. — Она, должно быть, очень страдала перед смертью.
— Не страдала, а кайфовала, — хохотнул Смолин. — Когда ее убивали, она под действием каких-то наркотиков была.
Ирина Дмитриевна досадливо поморщилась.
— Какой же ты все-таки солдафон!
— Ну, какой есть, — фыркнул Смолин, накладывая в тарелку новую порцию еды. — Нам, военным, и в мирное время не до сантиментов. Я человек прямой! Что думаю — то и говорю. Девчонка эта, Светка, была дурой, и все это прекрасно знают. Жила на родительские денежки, в институт по блату поступила. Не училась, только гульки на уме были. В деревню к бабке первый раз за десять лет выбралась, когда та померла, и в наследство вступать понадобилось. Стрекоза она была, пустоголовая кукла.
Генеральша прикрыла глаза рукой. Ей было неловко за поведение супруга.
— Виктория, — обратился к девушке Тормакин, — а вы, вообще, в курсе, что у нас тут месяц назад человека убили?
— В курсе — я уже все рассказал, — бодро отрапортовал Быстрицкий.
Семен Семенович насупился. Его лицо, и без того перекошенное, стало по-настоящему жутким. Старичок нервно заерзал на стуле.
— Я только в общих чертах рассказал. Теперь можно обсудить убийство в деталях. А потом Ирина Дмитриевна изложит нам свою теорию о маньяке. Да, Ирина Дмитриевна, изложите?
Генеральша отняла руку от глаз.
— Умоляю, мой милый — не продолжайте этот жуткий разговор.
— Не буду, — с готовностью согласился Быстрицкий. — Вы правы, надо побеседовать о чем-нибудь жизнерадостном. О погоде, биржевых сводках, видах на урожай…
Вика невольно усмехнулась. Похоже, хитрый старичок мог беседовать о чем угодно, при этом легко меняя свое мнение на диаметрально-противоположное. Что ж, приспособленец — он и есть приспособленец.
Коротышка в клетчатом костюме мигом нашел нужную тему для разговора.
— Ирина Дмитриевна, как прошла ваша поездка в детдом?
— Все отлично, — встрепенулась генеральша. — Проведали Мишеньку, привезли подарки. В этом месяце закончим собирать документы на усыновление, и мальчик уже навсегда переедет к нам.
— От чистого сердца поздравляю вас, дорогие соседи, — сказал Семен Семенович.
— И я, и я поздравляю! — воскликнул Быстрицкий, хлопая в ладоши.
Затем он быстро придвинулся к Вике и зашептал ей на ухо:
— Дочь Смолиных год назад погибла при родах. Ее ребенок тоже не выжил. После той трагедии Владимир Антонович и Ирина Дмитриевна решили взять на воспитание сироту — ровесника их нерожденного внука. Долго выбирали младенца, бегали по инстанциям, оформляли документы. И вот наконец-то все благополучно заканчивается.
— Примите и мои поздравления, — улыбнулась Виктория генеральской чете. — Уверена, малыш принесет много радости в ваш дом.
— Мы уже ждем не дождемся, когда Мишеньку заберем, — сказала Ирина Дмитриевна. — Ребенок — это такое счастье. Без него и семья — не семья. А вы сами замужем? Детки есть?
Вика смутилась.
— Нет… пока нет…
Генеральша всплеснула руками.
— Милая моя, чего же вы ждете? Скорее создавайте семью!
— Я подумаю над вашим советов, — сдержанно пообещала Вика. — Как только разберусь с архивом и вернусь в Москву, так сразу и подумаю.
— Кстати, об архиве, — заметил Тормакин. — Дело продвигается?
Девушка была счастлива переменить тему.
— Да, Семен Семенович — документы сортируются без проблем. Думаю, на той неделе завершу работу.
Банкир смотрел на девушку, явно ожидая продолжения рассказа.
— Еще я начала читать графский дневник, — неуверенно добавила Виктория.
— Так вы теперь, выходит, про слугу-туземца знаете? — оживился Быстрицкий.
Девушка утвердительно кивнула. Старичок хотел развить эту мысль, но его перебил генерал Смолин.
— А про драгоценности читали? Про колье графское?
И, не дожидаясь Викиного ответа, хвастливо продолжил:
— У меня тоже старинное колье имеется: бриллианты с изумрудами, а в самом центре — огромный империал.
— Империал? — не поняла девушка. — Это камень такой?
— Да, камень — самая дорогая разновидность топаза, розово-желтая. Империал великолепен! Если бы он даже не был частью старинного колье, все равно стоил бы целое состояние. Это наша семейная реликвия, передается из поколения в поколение.
Владимир Антонович внезапно помрачнел.
— Из поколения в поколение, — повторил он. — Думали мы с Ириной колье своей доченьке передать, да не успели.
— Ничего, дорогой, — сказала Ирина Дмитриевна, успокаивающе поглаживая мужа по плечу. — Вот приедет к нам Мишенька — он станет продолжателем рода, ему колье по наследству и передадим.
— Повезет мальчику — колье действительно шикарное, — подтвердил слова генерала Тормакин. — Я уж который год уговариваю Владимира Антоновича продать его мне. Нет, ни в какую не соглашается.
— И не соглашусь, — твердо заявил генерал. — Не для того я, Семен Семенович, колье в ваш банк на хранение определял, чтоб вы его и в самом деле заполучили. Пусть лежит в сейфе, законного владельца из нашей семьи дожидается.
— Ладно, я понял, — примиряюще сказал Тормакин.
Он повернулся к Вике, которая, не особо вслушиваясь в разговор, безмятежно уплетала салат из морепродуктов.
— Надеюсь, вы соблюдаете в архиве меры безопасности? — поинтересовался у нее банкир.
Вилка девушки зависла в воздухе.
— Какие меры безопасности? — осторожно уточнила Виктория.
— Я просил очень бережно обращаться с графской родословной и не трогать матовый флакон.
Девушка похолодела, вспомнив, что флакон в этот момент находится у нее в кармане. Нужно было срочно усыпить бдительность банкира.
— Разумеется, все меры безопасности выполняются, — не моргнув глазом, соврала Вика. — Я вообще объекты исследования без особой надобности не трогаю.
Быстрицкий и тут бросился спасать ситуацию.
— А помните, в графском дневнике о собаке написано? — ляпнул он первое, что пришло в голову. — Обожаю собачек!
— Да черт с ними, с собаками, — махнул рукой Владимир Антонович. — Что двести лет назад, что сейчас — толку от них никакого. Меня намного больше в графском дневнике колье заинтересовало. И вообще — все драгоценности рода Смолиных. Это богатство наверняка где-то хранится. Может, даже тут, в особняке!
— Исключено, — категорично отрезал банкир. — Ремонту подверглось все здание сельсовета, а никаких кладов, как вы знаете, обнаружено не было.
— Верно, нет тут драгоценностей, — поддакнула Тормакину генеральша. — Если б они остались в доме, у вас непременно обитало бы приведение.
— Какое еще привидение? — побледнел Эммануил Венедиктович. — Зачем бы оно тут обитало?
— Как зачем? Для охраны. Привидения всегда стерегут клады от тех, кто хочет их найти.
— Ох, Ирина Дмитриевна, не пугай меня, на ночь-то глядя, — взмолился Быстрицкий.
Все рассмеялись, наблюдая его неподдельный испуг.
Далее ужин протекал вполне мирно и закончился почти в полночь. Как только Смолины отправились восвояси, обитатели графского особняка тоже разошлись.
Подымаясь на второй этаж, Виктория была уверена, что перед сном еще успеет поразмышлять об архивных документах. Однако, едва переступив порог своей комнаты, она поняла, что сил на это просто нет. Сбросив одежду прямо на пол, девушка решительно направилась в ванную. Душ очистил тело, но не избавил от усталости. Единственное, что сейчас хотелось Вике — это поскорее уснуть. Перепрыгнув через ворох грязной одежды, она зашлепала к кровати.
— Ай!
Что-то больно врезалось в пятку. Скривившись, девушка посмотрела на ковер. У ног лежал матовый флакон с золотым колпачком. Видимо, когда Виктория раздевалась, он выпал из кармана и теперь таким образом напомнил о себе. Подняв пузырек, Вика уселась с ним за стол. «Что, дружище, не желаешь открываться?» Девушка автоматически крутанула золотой колпачок. Клац! — он легко отделился от горлышка и упал ей на ладонь.
Виктория опешила. Все оказалось настолько просто, что даже не верилось. Почему же раньше никто не мог открыть флакон?! Заглянув внутрь, Вика разочарованно хмыкнула — пусто. Лишь горьковатый аромат указывал на то, что в емкости когда-то что-то хранилось. «Господина банкира ждет большой облом». Девушка перевернула пузырек и заглянула в него снизу. Крупная капля, одна-единственная, выскользнула из горлышка и разбилась о переносицу. Вздрогнув от неожиданности, Виктория поднесла руку к лицу. В том месте, куда только что упала капля, пальцы не ощутили никакой влаги.