Вика пожала плечами.
— Ехать к отцу Даниилу, по меньшей мере, неразумно. Мы пытались дозвониться по телефону — абонент недоступен. Может, он специально отключил телефон. Может, батарейка села. Может, укатил куда-то из деревни вместе с Тормакиным. А, может, спит — десятый сон видит.
— Вот и я говорю: нечего людей по ночам беспокоить! — присоединилась к убеждению генерала его жена. — Хватит того, что мы сюда ввалились и всех переполошили.
Ирина Дмитриевна ловко подхватила под руку своего благоверного и потащила его к выходу.
— Пойдем домой, вояка — полечим твой несчастный нос. А завтра ты во всем разберешься, я не сомневаюсь.
Генерал покорно отправился за женой. Следом столовую покинули и Вика с Быстрицким.
Оказавшись в тишине собственной комнаты, девушка облегченно вздохнула. «Какой суматошный день, — подумала она, раздеваясь. — Столько событий и перемен, голова идет кругом». Виктория ополоснулась под душем и прежде, чем лечь, подошла к окну. На улице было черным-черно. Ветер швырял в стекло бесконечные потоки дождя, отчего оно дрожало и жалобно позвякивало. На улице бушевала настоящая буря — жестокая и беспощадная. Вика смотрела в непроглядную темноту. «Бедный розовый сад. Наверняка он здорово пострадает». С такими невеселыми мыслями девушка отправилась в постель.
Погрузившись в сон, Виктория увидела уже знакомый ей графский кабинет. Петр Николаевич Смолин сидел в кресле у окна: голова опущена, глаза закрыты, руки скрещены на груди. Он как будто спал.
Дверь кабинета тихонько скрипнула, и в комнату заглянул слуга-туземец.
— Харитон! — граф тут же встрепенулся. — Как хорошо, что ты здесь. Входи скорее — чего на пороге топчешься?
Слуга послушно зашел в комнату. Петр Николаевич указал ему на кресло рядом.
— Садись — поговорим.
Туземец опустился на предложенное место. Оба молчали. Сейчас, когда граф поднял голову, было заметно, насколько он осунулся. Черты лица, и без того тонкие, заострились просто до безобразия. Глаза ввалились и потускнели. Борода сбилась в клочья. От бодрого здоровяка, каким Петр Николаевич был раньше, не осталось и следа.
— Плохи мои дела, Харитоша — совсем плохи…
Туземец посмотрел на правую руку Смолина, которая была туго забинтована.
— Ваша светлость, вы имеете в виду рану?
Граф отмахнулся.
— Нет, рана совершенно ни при чем. С тех пор как ты смазал ее целебной мазью, ладонь вовсе не беспокоит. Тут другое… — Петр Николаевич понизил голос. — Светлана мне теперь и днем является. Сейчас только вздремнул ненадолго, а она уж руки тянет и стонет.
Смолин в отчаянии обхватил голову руками.
— Да, знаю, — горячо зашептал он. — Я зверь, я убийца, нет мне никакого прощения. Но зачем же изводить меня до безумия? Зачем терзать и днем и ночью? Если Господь хочет покарать, то пусть заберет мою жизнь, как я забрал жизнь Светланы. А то, что со мной происходит, это хуже смерти. Хуже всего на свете.
Граф страдальчески закатил глаза.
— Чем так мучиться, лучше уж яду глотнуть и покончить со всем сразу. Вот если бы не жаль было Лизоньку с сыном оставлять, сделал бы это, и ни секунды не сомневался.
Петр Николаевич глянул на сидящего рядом слугу.
— Что делать, Харитоша? Ты же чернокнижник, я знаю. Люди сказывают, что в своем подземном кабинете какие-то зелья варишь. Сознавайся — можешь помочь мне, колдун?
Туземец спокойно смотрел на кипятящегося графа.
— Мало ли что народ болтает, — сказал он. — Язык, как известно, без костей. А правды о том, что в подземном кабинете делается, никто, кроме меня, не знает.
— Да и черт с ним, с кабинетом! — вспылил Смолин. — Ты толком ответь — поможешь чародейством?
Харитон приподнял одну бровь.
— Ну, раз уж вы сами, Петр Николаевич, заговорили о чародействе, открою секрет: да, знаю я одно средство, которое всенепременно избавит от бессонницы. Только…
Туземец запнулся.
— Что «только»? — нетерпеливо переспросил Смолин. — Договаривай, я приказываю.
— Только, боюсь, вам сие средство не очень понравится.
Граф хрипло рассмеялся.
— Не очень понравится, говоришь? Да я уже в таком состоянии, что душу готов сатане заложить, лишь бы поспать часок-другой. Говори, что за средство такое? Мазь? Настойка? Другое какое зелье?
— Нет, — качнул головой Харитон, — не мазь и не настойка. Это действие, кое необходимо выполнить.
— Действие? Ритуал, что ли?
— Да, ритуал. Очень древний ритуал.
— И в чем же он состоит?
Харитон пристально посмотрел на Петра Николаевича.
— А состоит он в том, что нужно умертвить в вашем имении всех младенцев мужеского полу годовалого возраста.
Граф в ужасе отшатнулся.
— Ты что говоришь, Харитон?!
— Вы спросили — я ответил. Средство от бессонницы есть. Но воспользоваться им или нет, можете решить только вы, Ваша светлость.
Смолин тяжело повалился на спинку кресла.
— Нет, не могу… не хочу… Опять смерть, опять страдания.
Туземец равнодушно зевнул.
— Клин клином вышибают. Светлана убила вашего первенца — теперь необходимо умертвить всех его ровесников. Тогда дух кормилицы перестанет донимать вас.
Петр Николаевич сжал в кулак перевязанную руку.
— Я никого больше не убью, слышишь? Никого!
— А вам и не придется, — качнул головой Харитон. — Все произойдет само собой. Вы, Ваша светлость, будете как бы и ни при чем.
Слуга наклонился к графу и прошептал:
— Как только дети начнут умирать, сон к вам моментально вернется.
— Это точно сработает? — спросил, уже заметно колеблясь, Смолин.
— Точно! Доверьтесь мне — и скоро вы забудете и о кормилице, и о бессоннице.
В кабинете повисла тягостная пауза.
— Хорошо… — чуть слышно пробормотал Петр Николаевич. — Мне уже все равно. Я устал бороться с призраками. У меня больше нет сил. Делай, как знаешь, но избавь меня от ночных кошмаров.
Уронив голову на грудь, Смолин вновь погрузился в тяжелое забытье. Колдун встал с кресла. Он бесшумно пересек кабинет, и уже на пороге оглянулся на дремлющего графа.
— Не извольте беспокоиться, Ваша светлость. Я все устрою в лучшем виде.
На губах туземца играла зловещая улыбка.
ГЛАВА 16Жуткая находка
«Ладонь! У графа она забинтована точно так же, как у Тормакина!» Вика порывисто села на кровати. Увиденное во сне потрясло и в то же время обескуражило. Как может история, произошедшая двести лет назад, перекликаться с нынешними событиями? Что это — совпадение или… В совпадения девушка уже не верила. Выпрыгнув из постели, она торопливо оделась. «Надо покопаться в архивных документах. Там обязательно должно быть упоминание о порезанной ладони. Раз это случилось и в прошлом, и в настоящем, значит, в данном событии есть что-то очень важное». Спеша к выходу, Виктория мельком глянула в окно. «Ужас!» Картина, представшая перед глазами, в самом деле ужасала. Буря стихла, но то, что она оставила после себя, напоминало последствия мощной бомбардировки. От чудесного сада не осталось и следа. Деревья изломаны, фонтаны и ручейки засыпаны земляной жижей, а розовые кусты — главная садовая гордость — вырваны с корнями и раскиданы по округе. Зрелище было до того удручающее, что у Вики выступили слезы. Внезапно среди этой безысходной разрухи девушка заметила невысокую фигуру в дождевике. Это был сухонький морщинистый старик с узкими глазами и длинной тонкой косичкой седых волос. «Китайский садовник!» Впервые Виктория могла видеть его днем, да еще за работой. На это действительно стоило посмотреть. Неслышно двигаясь между покалеченными растениями, китаец склонялся над каждым кустом, цветком или деревом, и как будто оживлял их одним прикосновением руки. Прямо на глазах сад восстанавливался и становился еще лучше и прекраснее, чем был прежде. Да уж, Тормакин не зря привез из Китая этого мастера садоводства. «Тормакин! — вспомнила Вика. — Мне же надо выяснить насчет его ладони». С трудом оторвавшись от завораживающей работы садовника, девушка выскочила из комнаты. Она помчалась по лестнице на первый этаж, одним махом пролетела все ступеньки и… БАЦ! — с разгона врезалась в степенно вышагивающего по холлу Милоша. На лице дворецкого, которого только что чуть не сбили с ног, не дрогнул ни один мускул.
— Доброе утро, профессор Дружкина, — невозмутимо произнес он, глядя на ошарашенную девушку. — Вы, вероятно, направляетесь в архив?
— Угу, — только и смогла выдавить Вика.
— Желаю вам плодотворной работы.
И с достоинством герцога Милош удалился в сад.
«Ну и нервы у этого типа, — думала Виктория, идя к подвальной лестнице. Она уже собиралась спуститься вниз, как вдруг с улицы донесся бас дворецкого.
— Нет, впустить я вас не могу. Соответствующих распоряжений не поступало.
Заинтригованная, девушка вышла через открытую дверь в сад. Долговязую фигуру дворецкого она заметила сразу. Тот стоял возле запертых ворот и препирался с незнакомцем — невысоким брюнетом средних лет. Высунувшись из окна старенького «Форда», мужчина пытался доказать Милошу, что его необходимо пропустить, так как он вызван лично Семеном Семеновичем. Дворецкий, однако, был непреклонен: никто не давал соответствующих распоряжений — и точка.
— Спросите у самого Тормакина, — не унимался брюнет. — Он звонил мне вчера, просил приехать. Я восемь часов гнал машину из Москвы, а вы теперь меня даже на порог не пускаете. Где Семен Семенович? Я хочу с ним поговорить!
— Хозяина нет дома, — отчеканил великан в вишневом костюме. — К тому же вчера вечером он никак не мог вам звонить — его телефон не использовался с полудня.