— Чяво стряслось-то?!
Она оставила бессменный пост, и к памятнику подошли уже семь человек. Дрожа от волнения, Виктория поместила барельеф в нишу — святое семейство заняло свое законное место в постаменте. До раскрытия тайны графских сокровищ оставалось совсем чуть-чуть. Но когда девушка поднесла руку к фигурке ангела в правом верхнем углу, она внезапно почувствовала, что начинается приступ оборотничества. Звуки, запахи, черно-белое зрение — Вика в ужасе осознала, что попала в ловушку. С одной стороны, ей надо было поскорее уединиться. А с другой — как же уйти, если она сама инициировала этот демарш к памятнику? Чтобы хоть немного оттянуть время, Виктория начала усиленно смаргивать.
— Дорогой профессор, опять проблемы со зрением? — Быстрицкий заботливо протянул ей солнцезащитные очки. — Наденьте, милочка. Я только ими и спасаюсь, когда глаза болят.
Вика досадливо отмахнулась.
— Нет, Эммануил Венедиктович, это не поможет.
— Наденьте-наденьте, — коротышка настойчиво сунул девушке очки в руку. — Вот увидите — сразу полегчает.
Она неохотно подчинилась. Без какой либо надежды, просто из вежливости. И, о чудо! Симптомы оборотничества неожиданно пропали. Удивительно, но самые обыкновенные солнечные очки блокировали колдовское превращение! Виктория заметно приободрилась. Вспомнив, зачем она тут, девушка опять повернулась к барельефу.
— Сейчас я нажму на ангела и тогда…
Она не знала, что будет тогда, но на ангела все-таки нажала. Фигурка прокрутилась, раздался щелчок… Плита с барельефом медленно отъехала в сторону.
— Ой, здесь и правда тайник! — воскликнула Вика, заглядывая в темный ход. — Зайдем?
— Никто никуда не зайдет, пока я не удостоверюсь в безопасности этого помещения, — буркнул Звягин, оттесняя девушку от входа.
Детектив зажег фонарик на мобильном и нырнул внутрь постамента. Его не было несколько минут.
— Тут обычная пустая комната, — раздалось, наконец, из темноты.
В постамент зашел Милош. Но ринувшейся за ним Виктории путь преградил Быстрицкий.
— Это все очень опасно, — заныл коротышка в клетчатом костюме. — Раз сокровищ в памятнике нет, чего туда лезть? И вообще тайник зря открыли. Еще неизвестно, к каким последствиям это приведет!
Продавщица, Настя и Ольга Михайловна испуганно ему поддакивали. Но Вика была настроена решительно.
— Хотите оставаться снаружи — оставайтесь, — заявила она старичку. — А я лично захожу в тайник.
Эммануил Венедиктович обреченно вздохнул.
— Ну, тогда я вас с тыла прикрою.
Внутри постамента было довольно прохладно. Сдвинув очки на лоб, Виктория осторожно продвигалась вперед — туда, где слышались голоса. За ней, поскрипывая лакированными штиблетами, семенил Быстрицкий. Вскоре оба оказались у дальней стены. Детектив с Милошем как раз ее изучали.
— Да, вы правы, Виталий Леонидович, — пробасил дворецкий, водя светом фонарика по неровной поверхности, — это самый настоящий ракушняк.
Ракушняк?! Вика тоже направила фонарик на стену… потом на вторую… на потолок… Невероятно — вся комната внутри мраморного памятника была выложена рыхлыми известняковыми блоками.
Детектив похлопал рукой по стене.
— Значит, вот откуда на ладонях священника появился белый налет. Отец Даниил заходил сюда перед гибелью.
— Но где же графские сокровища? Куда они делись? — поинтересовалась Вика.
— Так священник их, небось, отсюда и вынес, — хмыкнул Звягин.
Остальные согласно закивали и снова принялись осматривать блоки ракушняка. Виктории это было совершенно неинтересно. Однако выходить одной из постамента, чтоб на нее накинулись с расспросами служанки и продавщица, девушке тоже не хотелось. В ожидании, когда все направятся к выходу, она расслаблено оперлась о блок ракушняка и… плечо тут же ушло в стену! Вика отскочила, в недоумении выставив перед собой фонарик. В ракушняке отчетливо виднелся треугольный выступ — кнопка, на которую девушка случайно нажала плечом. Виктория хотела привлечь внимание остальных, но не успела. Из нижней части стен начали плавно выдвигаться шесть продолговатых ящиков.
— Сокровища! — в восторге крикнула девушка.
Она бросилась к ближайшему ящику, но, едва заглянув в него, с визгом отпрянула прочь.
— Там… там… — Вика в ужасе таращилась на ящики.
Они же тем временем выдвинулись уже настолько, что загородили собой выход.
— Быстро на середину комнаты, — скомандовал Звягин.
Люди сгрудились вместе, окруженные со всех сторон ящиками. Теперь стало отлично видно их содержимое. Нет, это были не сокровища. Вместо золота и драгоценных камней в ящиках находились… мертвецы! Раздался глухой стук — Эммануил Венедиктович бухнулся в обморок.
Когда все, наконец, выбрались из постамента (для этого пришлось перелезать через ящики с телами), детектив набрал номер Долохова:
— Семен Семенович найден, — сказал он коротко. — Я вызываю полицию.
Вика не стала дожидаться дальнейшего развития событий. Сейчас для нее куда важнее было разобраться с собственной проблемой. А именно — выяснить причину торможения приступа оборотничества. Если солнцезащитные очки блокировали его, должно же быть этому какое-то объяснение? Ответ мог дать только архив. Точнее — картонка с четверостишьями. Теперь Вика окончательно уверилась, что первый стих посвящен описанию симптомов оборотничества, а второй — остановке этого процесса.
Ночь умирает в сполохах рассвета,
Зверь оживает в раненной душе,
Спасайся от него когтями черта,
Посмотришь в них — и клетка на замке.
Сидя в архиве, девушка уже битый час перечитывала это стихотворение. Она изо всех сил пыталась его расшифровать, но пока безрезультатно. Яснее ясного, что речь идет о торможении оборотничества. Но при чем тут какие-то когти черта, если процесс блокировали обычные солнцезащитные очки?
Тук-тук. В приоткрывшуюся дверь сунулась пушистая голова Быстрицкого.
— Можно, дорогой профессор?
— Входите, Эммануил Венедиктович.
Тот засеменил к столу, постукивая своей прогулочной тростью.
— Ох, милочка, меня еле в чувства привели после того жуткого происшествия. Подумать только: искали сокровищницу, а наткнулись на склеп! — коротышка поежился. — Как только вы ушли, сразу полицейские заявились. Сергей Константинович тоже из Москвы примчался. Он, кстати, распорядился загрузить мертвецов в вертолет и полетел с ними в столицу. Там проведут подробные исследования: установят, кто это такие, и почему Семен Семенович оказался в их компании. Есть подозрение, что это его предки.
Девушка понимающе кивнула. До нее дошло, какие ценности во сне граф вверял священнику — семейную усыпальницу рода Смолиных.
— А вы чем занимаетесь? — Быстрицкий уже позабыл о мертвецах и теперь с интересом таращился на картонку в руках Виктории.
— Пытаюсь расшифровать стих, — призналась она. — Никак понять не могу, что в нем «когти черта» означают.
— Наверняка что-то ужасное — это ведь колдун написал.
Старик побледнел.
— Если бы Эльвира Сенаторская знала, что Семен Семенович из проклятого рода, она никогда бы не родила от него ребенка. Бедный малыш — теперь ему тоже придется расплачиваться за грехи предков.
— Сыну модели бояться нечего, — поспешила успокоить Вика старичка. — Проклятие распространялось на шесть поколений и закончилось со смертью банкира.
Виктория глянула на мобильник — приближалось время обеда. Девушка сложила последние архивные документы в сундук и закрыла крышку. Теперь на столе лежали только упакованные в полиэтилен тетради Лангсдорфа. Их Вика собиралась отправить в свою безразмерную сумку и при первой же возможности отдать в Москве Толику.
— Ну, вот и все, Эммануил Венедиктович, — обратилась она к коротышке. — Архив разобран. Старинные тайны разгаданы. Завтра я отбываю в столицу.
Глаза старичка увлажнились. Ему было жаль расставаться с девушкой. Но что он мог поделать? Виктория протянула Быстрицкому солнцезащитные очки:
— Спасибо, что выручили меня. Возвращаю в целости и сохранности.
— Вернете перед уездом, вам они пока нужнее, — махнул рукой Эммануил Венедиктович. — А вообще, как только до Москвы доберетесь, быстрее к окулисту идите. Проблемы со зрением — это не шутки. Сейчас вы часто моргаете, а в старости и вовсе ослепнуть можете. Будете тогда, как я — дряхлой, никому не нужной развалиной. Не повторяйте моих ошибок, милочка. Приедете — и сразу к врачу!
— Всенепременно, — уверила его Вика.
И, захватив тетради Лангсдорфа, она вместе со старичком покинула архивный кабинет.
За обедом только и разговоров было, что о склепе и найденных телах. Больше всего народ удивлялся, как замечательно эти тела сохранились.
— Прямо законсервированные, — говорила Настя.
— Ага, мумии какие-то, — вторила ей Ольга Михайловна.
— Умоляю, давайте сменим тему, — жалобно скулил Быстрицкий. — У меня и так уже нервы на пределе — я сегодня ночью глаз не сомкну.
Но коротышку в клетчатом костюме, разумеется, никто не слушал.
К середине обеда из полицейского участка явился Звягин, и на него набросились с расспросами. Всех интересовало, как же труп банкира оказался в памятнике-склепе.
— А что если туда его отец Даниил замуровал? — трясясь от страха, предположил Эммануил Венедиктович. — Может, даже живьем?
— В общем-то, вы почти угадали, — заметил детектив, одновременно накладывая в тарелку гору пельменей. — Согласно предварительной экспертизе, Семен Семенович был жив, когда оказался в погребальной нише. Правда, никто его туда силком не засовывал. Банкир сам внутрь забрался — там и умер.
Пока все пребывали в шоке от услышанного, Звягин спокойно прожевал несколько пельменей и продолжил рассказ:
— Первоначально у полицейских были подозрения, что отец Даниил убил Тормакина — чтобы тот не претендовал на графское наследство. Но после результатов экспертизы эта версия отпала. Следов насильственной смерти не выявлено. Семен Семенович пришел к памятнику вместе со священником. Потом оба зашли в постамент. Что произошло внутри — доподлинно неизвестно. Но только из постамента отец Даниил вышел уже один.