Вика отшатнулась.
— Так это вы ее убили?!!
Мужчина равнодушно пожал плечами.
— Как говорят американцы: ничего личного — только бизнес. Помните, в обгоревшей записке упоминалось о неуязвимости?
— «Убив белокурого ангела, я стал неуязвим», — процитировала девушка.
— Так вот: я подумал, что достигнуть неуязвимости можно через убийство. Еще до вашего приезда в особняк, изучая документы архива, я установил, что на пиктограмме изображена кормилица графского наследника, Светлана. О ней же шла речь и в записке. Поняв, кто мне нужен, я приступил к поиску жертвы. Это должна была быть пышногрудая дева с длинными светлыми волосами. В Красных петушках никого подходящего не нашлось. Я уже подумывал объехать ближайшие населенные пункты, когда вдруг случилась неожиданная удача. В деревне померла старуха, и за наследством из города явилась ее внучка. Бывают же такие совпадения — ее тоже звали Светлана. Дальше все пошло как по маслу. Убив девчонку, я начертил вокруг ее тела знаки — такие же, как на пиктограмме. Досадная ошибка произошла только с волосами. Я решил, что у кормилицы снят скальп — и то же самое проделал с трупом Бугримовой. Представляете мое удивление, когда я услышал от вас о бритой голове?! — старик досадливо нахмурился. — Впрочем, это убийство в любом случае было бесполезным.
— Конечно, — согласилась Виктория. — Ведь вы неправильно трактовали слова колдуна о его «неуязвимости». Он имел ввиду, что, убив Светлану, потерял любовь. А лишившись ее, лишился своей человеческой слабости и стал неуязвим.
Быстрицкий развел руками.
— Это стало понятно лишь после того, как вы сожгли записку, и открылся ее полный текст.
— Жаль студентку — глупо погибла.
— Не жалейте эту гламурную куклу, — фыркнул Эммануил Венедиктович. — Как я уже говорил, она стала жертвой собственного любопытства. Девица была тщеславна и глупа — эти качества частенько ходят парой. Я без труда завоевал ее доверие и заманил в сараи на окраине. Наплел, что существует некий волшебный нектар — стоит его вдохнуть ночью в безлюдном месте, как человек на всю жизнь становится счастливым. Заметьте, я сказал правду! Глупая красотка умирала со счастливой улыбкой. Так на нее подействовало химическое вещество, состоящее из очень редких компонентов. Вам их названия ничего не скажут, так что перечислять не буду. А вот показать чудесную смесь могу. Порошок всегда со мной — тут, в набалдашнике трости. Глянете?
И Быстрицкий поднес трость к Викиному лицу. Девушка инстинктивно вжалась в кресло.
— Спасибо, что-то не хочется.
Эммануил Венедиктович с кривой ухмылкой отошел от стола.
— Блондинка — единственная ваша жертва? — спросила у него Виктория. — А священник? Его убил генерал или…?
— Генерал. Но отнюдь не из-за графских сокровищ, как считает следствие.
— А почему же?
Мужчина в черном костюме сощурился.
— Помните, как у Булгакова? «Вопросы крови — самые сложные вопросы в мире». Поверьте, я не наиболее загадочное звено в этой запутанной цепочке тайн.
— Убийство, кровь, притворство… — Вика тяжело вздохнула. — Эммануил Венедиктович, вам никогда не хотелось сменить черную дорогу пусть не на белую, но хотя бы на серую?
Старик поджал губы.
— Тот, кто входит в темный мир, обратно не возвращается.
— Неужели секреты магии стоят того, чтобы убивать?
— Все в мире стоит ровно столько, сколько лично ты готов заплатить.
Быстрицкий глянул на часы:
— Пора. Жаль, не смогу остаться на ужин — Ольга Михайловна по случаю вашего уезда готовит мой любимый ванильный пудинг.
Развернувшись, он направился к двери.
— А очки? — окликнула его Виктория. — Разве вы не заберете их? Обсидиан, наверное, очень дорогой.
— Не все деньгами меряется. Далеко не все.
Девушка вздрогнула. В памяти отчетливо всплыл момент, когда то же самое ей сказал отец Даниил. Но как же по-разному звучали эти слова…
Мужчина тем временем встал около двери.
— Обсидиан не просто дорогой — он бесценный. Хотя в денежном эквиваленте это сущие пустяки. Однако я говорю об иной ценности минерала: непостижимой, магической. Обсидиан располагает человека к принятию нового взгляда на мир. Заставляет быть готовым к любым переменам — как внешним, так и внутренним. Он направляет своего владельца на путь истины. Что может быть ценнее?
Эммануил Венедиктович бросил взгляд на очки.
— Будем считать — это мой вам прощальный подарок. За то, что были добры к нелепому старику.
Он скроил дурашливую физиономию и на секунду стал прежним Быстрицким.
— Старички так трогательны и беззащитны — не правда ли, дорогой профессор?
Мужчина в черном костюме открыл дверь.
— Хочу вас предупредить, — холодно обратился он к девушке перед тем, как покинуть архив. — Держите язык за зубами. А то ведь порошочек из трости может легко перекочевать в… ну, скажем — тот же ванильный пудинг. Восхитительная еда прекрасно маскирует вкус яда.
Вика пристально смотрела на собеседника:
— Знаете, Эммануил Венедиктович, а ведь ваше желание осуществилось. Вы самый настоящий оборотень.
— Кто бы говорил…
И Быстрицкий, ухмыльнувшись, исчез за дверью.
С гулко бьющимся сердцем девушка переступила порог столовой. Этим вечером тут были все. Все, кроме пышноволосого старичка в клетчатом костюме и лакированных штиблетах. О нем, кстати, сейчас и шла речь.
— Быстрицкий удрал — даже не попрощался, — обиженно сказала Настя.
— Никчемный прилипала, — хмыкнул Звягин. — Помер донор, он и смотался искать новый объект для паразитирования.
— Что на старика нападать? — вздохнула Ольга Михайловна. — Он, по сути, был милый безобидный человечек.
Весь ужин Вика нервничала — не подсыпал ли «милый безобидный человечек» в еду смертоносную отраву? К счастью, обошлось. Блюда сменялись, а за столом никто не жаловался на плохое самочувствие. Только когда под конец ужина Ольга Михайловна вынесла свой фирменный ванильный пудинг, Викторию чуть не вырвало. И как ее ни уговаривали съесть хоть маленький кусочек, девушка не смогла себя пересилить. Вкус ванильного пудинга после разговора с Быстрицким стал ей отвратителен. Как и сам старичок.
Впрочем, Эммануил Венедиктович зря утруждался запугиванием — Вика в любом случае молчала бы о его секретах. Ведь они напрямую были связаны с ее собственными тайнами. А девушка меньше всего хотела, чтоб кто-то узнал о них.
Посиделки в столовой этим вечером затянулись допоздна.
— Ну вот, — сказала Настя, когда все подумывали уже расходиться. — Завтра отбудет Виктория Олеговна, потом уедет Виталий Леонидович — и дом совсем опустеет.
Кухарка обняла приунывшую девушку.
— Не опустеет — мы-то тут останемся. Будем ходить по комнатам и вспоминать Семена Семеновича.
— Сложно поверить, что хозяина нет в живых, — пробасил дворецкий. — Неужели таки сработало древнее проклятие?
— Да уж, от судьбы не уйдешь, — Звягин положил на тарелку последнюю порцию ванильного пудинга. — Банкир мог бы жить сто лет — он ведь не любил детей и не собирался их заводить. Если б не спутался с моделью, все у Семена Семеновича сложилось бы замечательно.
— Ох уж эти женщины… — проворчал Милош.
Ольга Михайловна возмущенно зыркнула на дворецкого:
— Какие женщины?! Тут мужчина виноват — туземец Харитон. Это он все заварил, — кухарка перевела взгляд на Вику. — Не понимаю, почему колдун убил Светлану, которую так любил?
— От ненависти до любви — один шаг, но обратно — путь еще короче, — грустно улыбнулась девушка. — Харитон не получил того, что хотел, и уничтожил свою привязанность к кормилице. А заодно и ее саму. Любовь — очень мощное чувство, не каждому удается пережить его достойно. Ведь не зря говорят, что миром правят две силы: деньги и любовь.
— А разве не власть правит миром? — удивилась Настя.
— Деньги и любовь — это и есть власть. С деньгами можно стать хозяином тел, а с любовью — властелином душ. Если случается какая-то мерзость, ищи причину в одной из этих двух сил. Как, впрочем, и причину всего прекрасного — тоже.
В тот вечер люди расходились по своим комнатам притихшие и задумчивые. А ночью Вике опять приснился сон.
— Идите за мной.
Отец, Даниил направил фонарь вперед, и луч света выхватил из темноты рыхлые стены ракушняка.
— Никогда бы не догадался, что в памятнике есть комната, — банкир с любопытством озирался по сторонам. — Это что, тайник?
— Можно сказать и так…
Священник поднял фонарь повыше, чтоб осветить все помещение.
— Семен Семенович, встаньте, пожалуйста, на середину комнаты.
Тормакин нехотя подчинился.
— Отче, что вы еще придумали для выдворения меня из деревни? Я же сказал — никуда отсюда не уеду!
— Думаю, сейчас вы измените свое решение.
И с этими словами отец, Даниил нажал треугольный выступ в стене. Со всех сторон банкира и священника окружили каменные саркофаги.
— Кто это? — глухо произнес Тормакин, разглядывая покоящиеся в них тела.
— Графы Смолины. Мы находимся в их семейном склепе. Тут пять поколений.
— Да, верно — пять. А саркофагов шесть. Почему же один пустой?
Священник пристально глянул на собеседника.
— Шестой саркофаг предназначен для вас.
Раздался нервный смешок — банкир явно не ожидал такого ответа.
— Что за шутки?!
— Напротив, Семен Семенович, все очень серьезно. Вам нужно уезжать из Красных петушков. И чем скорее, тем лучше. Почему вы мне не верите? Я признался, что посылал вам анонимки. Я рассказал все о родовом проклятии. Теперь, в качестве последнего аргумента, показываю усыпальницу ваших предков. Вы потомок графов Смолиных — можете в этом не сомневаться. А все они умирали одинаково. Вы тоже последуете за ними, если не послушаетесь меня.
— И когда же я, по-вашему, должен умереть?