Бешеному понравилась атмосфера этого приморского города, сочетавшая четкий трудовой ритм с некоторой курортной вальяжностью.
Он решил воспользоваться советом старого часовщика и прогуляться по знаменитому бульвару Рамбла.
Нечасто в жизни Бешеного выпадали спокойные минуты, когда он мог позволить себе расслабиться и бесцельно бродить по незнакомому, но прекрасному городу…
Позин, в отличие от Бешеного, неоднократно бывал в Барселоне, и поскольку гостиницу оплачивал из собственных средств и вообще приехал за свой счет, то заказал двухкомнатный номер в отеле «Меридьен», расположенном как раз на том самом знаменитом бульваре Рамбла.
Устроители форума, прослышав, в каком шикарном месте остановился российский наблюдатель, попытались со страху приставить к нему студента — гида и переводчика в одном лице, от которого Позин отказался, потому что, во–первых, сам бегло говорил по–испански, во–вторых, прилично знал Барселону.
Позину нравился этот город своей веселостью и праздничностью, поэтому он с радостью принял приглашение. Барселона, хотя уже и тронутая осенним увяданием, была хороша. На Рамбла торговали цветами и всякими сувенирами. Выступали акробаты и жонглеры, играли музыканты, на разные голоса, то там, то здесь, пели певцы, смешили публику клоуны.
Мрачным контрастом этому наивному веселью стал форум, собственно, ради которого Позин и приехал в Барселону. В силу бедности устроителей, заседания проходили в помещении клуба феминисток, владельцы которого предоставили его за умеренную плату. В качестве не очень уважаемого, даже среди женщин, не говоря о мужчинах, меньшинства они активно поддерживали движение антиглобалистов.
Кроме Позина, который числился наблюдателем, Россию представляли двое молодых бородачей затрапезного вида и тощая девица в очках с толстыми линзами. Эта троица заявила, что придерживается анархистских взглядов, и демонстративно игнорировала Позина как представителя власти.
В выступлениях участников было много откровенной чуши, но люди, очевидно, по самым разным причинам пытающиеся стать на пути все убыстряющего свой бег мира, предлагали противопоставить безжалостной электронной хищности двадцать первого века какие‑то другие ценности.
Быть может, Позин был одним из немногих на земле, которых не удивило то, что это только начало тех страшных катаклизмов, которые еще поразят человечество в стартовавшем веке. И ему было крайне любопытно, что думают о перспективах человечества представители разных регионов нашей матушки земли.
Наиболее агрессивным оказался средних лет итальянец, который не только обозвал Президента США главным террористом и потребовал оставить в покое Ирак, но и призвал к организации постоянных многотысячных демонстраций везде, во всех уголках мира.
Итальянцу вторил французский фермер, коренастый и косноязычный. Он призвал всех честных людей громить «Макдоналдсы», где это только возможно. Француженка, представившаяся актрисой, манерно возмущалась засильем американского кино, впрочем, справедливо обвиняя европейские телекомпании в том, что они пичкают своих зрителей худшими образцами американского кинематографа.
Молодой египтянин, превосходно говоривший по–английски, хотя и не сказал прямо, что американцы 11 сентября получили то, что заслужили, но вполне убедительно рассуждал о растлевающем влиянии глобализации, то есть американизации, на традиционные культуры, в частности на исламскую.
Бородатый американец, представившийся последователем Троцкого, предрешал неминуемый всемирный революционный взрыв и скорый полный крах американской экономики.
В его рассуждениях Позин уловил некую логику. В результате глобализации США утрачивают свою роль ведущей индустриальной державы — большинство продаваемых в ней товаров произведено в Китае и Индии. Межнациональные корпорации, бюджеты которых многократно превышают бюджеты многих государств, заботятся только об увеличении прибыли и размещают свои производства там, где есть в наличии дешевая рабочая сила, то есть в странах третьего мира. А американские рабочие теряют работу и квалификацию. Кроме того, американская экономика становится зависимой от импорта.
Больше всех заинтересовал Позина молодой профессор экономики из Мексики, который с цифрами в руках доказал пагубность глобализации для среднего жителя земли. Так, по данным ООН, в 1960 году двадцать процентов богатых людей в мире имели доход, в тридцать раз превышающий доход двадцати процентов беднейших. А уже в девяносто пятом году доход все тех же двадцати процентов богатых превышал доход бедных уже в восемьдесят два раза!
Были у него и цифры по России, где двадцать процентов богатых получали доход, в одиннадцать раз превышающий доходы двадцати процентов бедных.
Позин никогда таких точных цифр не знал, и они его сильно поразили. Впрочем, мексиканец не удовлетворился простой констатацией всевозрастающего разрыва между процветанием и бедностью. Он привел пример, по его мнению, конструктивного сопротивления проискам глобалистов, которое оказывают индейцы мексиканской сельвы, с оружием в руках отстаивающие свое право жить так, как жили их далекие предки.
После выступления Позин подошел к мексиканцу и представился.
Узнав, что его собеседник из России, профессор засыпал его градом вопросов. Он оказался горячим энтузиастом партизанских методов сопротивления и стал расспрашивать Позина о возможности приехать в Россию и поднять протест среди коренных народов Сибири и Севера против освоения их богатств нефтяниками и иными индустриалистами…
Не без циничного сарказма Позин подумал о том, где будут прятаться чукотские партизаны, избравшие Долоновича своим губернатором. У индейцев хоть есть сельва, а тут одна тундра — «белое безмолвие»…
Следующий день был посвящен выработке конкретных планов борьбы с различными проявлениями глобализма. Странное впечатление произвели на Позина эти ребята. Как будто в их искренности усомниться было невозможно, но во всем этом Александру чудился некий хорошо знакомый ему азарт игры, где главное, как в советское время говорили про Олимпийские игры, не результат, а активное участие.
Глобализм как общественное явление был вездесущ и одновременно неуловим. Он был везде и нигде конкретно. Финансовые кризисы в разных концах света возникали потому, что международный капитал по каким- то только ему понятным законам то притекал в те или иные страны, суля им немедленное процветание, то утекал, и тогда еще вчера полновесные и дорогостоящие акции превращались в никчемные бумажки.
Позабавил Позина один из русских бородачей, заявивший с трибуны, что криминал и взяточничество, столь широко распространившиеся в России за последние годы, на самом деле благо, ибо останавливают трусливых западных инвесторов, что существенно сохраняет России надежду найти свой собственный путь развития.
Сбежав от надоевших и однообразных речей, Александр пошел бесцельно шляться по Барселоне, которая, с точки зрения градостроительной планировки, была одним из самых удобных городов мира — в ней было невозможно заблудиться…
Завершил он свою прогулку на любимом Рамбла, где прежде всего собирался купить букеты цветов девушкам, работавшим в штабе форума, который намечался на восемь часов вечера. Кроме того, Александр собирался принять ванну и переодеться. Смысл был в том, чтобы все букеты кардинально отличались один от другого.
Выбрав у одного цветочника три букета, он повернулся, чтобы пересечь бульвар, и буквально налетел на шествовавшего по бульвару Савелия. От неловкости Позин пробормотал международное «пардон», но тут поднял глаза и буквально задохнулся от изумления:
— Сергей?!. То есть Савелий! Наконец‑то, нашелся! — Александр обхватил Бешеного за плечи и уже не выпускал его из своих объятий. — Какая счастливая встреча! Я так долго ее ждал!
На лице Позина было столько неподдельной радости, что Савелий, в первый момент собиравшийся строго по–английски сказать: «Вы обознались, сеньор!», стоял молча, не двигаясь, и никак не реагировал. Со стороны они являли собой странное зрелище: один мужчина обнимает другого и что‑то безостановочно тараторит, а другой с затаенной снисходительной улыбкой молча взирает на него.
Ты нашелся наконец, нашелся! — повторял Александр, как обученный говорить попугай. — Я так переживал, когда тебя похитили на острове Маис. Где я только тебя не искал, у кого только не спрашивал…
Он не давал Бешеному ни слова вставить, зато Савелий понял, что Позин не знает, что Говорков «убит».
Осенняя Барселона была так прекрасна, настроение Савелия было благодушным — задание выполнено, завтра предстоит встреча с желанной Оксаной — а кроме того, ему не хотелось разочаровывать впавшего в какой‑то детский восторг Позина. Потому он и решил признаться:
Ну чего ты, Александр, переполох на весь город поднял? Люди уже оглядываются.
Барселонцев ничем удивить было нельзя, но как все южане, они были на редкость любопытны, и потому действительно в нескольких шагах от них собралась небольшая толпа, терпеливо ждавшая дальнейшего развития событий.
Пойдем пройдемся, — крепко взяв Александра за руку, Савелий повел его вниз по бульвару.
Разочарованная толпа мгновенно рассеялась.
Что ты делаешь в Барселоне? — уже более спокойным тоном спросил Позин.
Я, представь себе, всего лишь отдыхаю, — не раздумывая сообщил Бешеный. — А ты?
Я присутствую в качестве наблюдателя на форуме антиглобалистов. Сегодня прощальный банкет, но, если ты вечером не занят, я, конечно, туда и носа не покажу.
Я свободен и готов выслушать любые твои предложения, — проявил щедрость души Савелий, а сам поставил себе мысленную зарубку: надо будет завтра у Оксаны поподробнее узнать об этом форуме.
Сколько дней ты пробудешь в Барселоне? — поинтересовался Позин.
Завтра вечером улетаю.
Как жаль, а то мы могли бы прокатиться на по- бережье и в Фигейрос, где музей Сальвадора Дали… Слушай, а почему ты мне ни разу не позвонил в Москве? — обиженным тоном спросил Александр.