Валентина просто шла по городу, упиваясь свободой. Она пересекла Центральный парк, направляясь в восточную часть города. Никто с ней не заговаривал. Никто ее не сопровождал. Не было вспышек камер, фиксирующих каждый ее шаг.
Спустя некоторое время Валентина перестала «держать лицо» и волноваться, в порядке ли ее прическа и прямо ли она держит спину, как положено принцессе. Она просто шла через парк, наслаждаясь теплой погодой и вдыхая приятный аромат зеленых насаждений.
На полпути через парк она вдруг подумала, что впервые вот так гуляет одна. Именно об этом она мечтала, когда решила поменяться местами с Натали, – пожить нормальной жизнью простого смертного.
Пройдя через парк, Валентина очутилась в восточной части города и вскоре подошла к зданию, обозначенному в адресе. Оно ничем не отличалось от рядом стоящих построек. Вполне фешенебельный район, как показалось Валентине. Ей было трудно судить – она всю жизнь прожила во дворце. И сейчас жила в роскошном пентхаусе Ахилла, который мало чем отличался от дворца.
Остановившись перед нужным зданием, Валентина растерялась, не зная, что делать дальше. Ждать. В детстве она обожала читать детективные истории, воображая себя сыщиком, раскрывшим очередное дело…
Она не знала, сколько времени простояла на тротуаре перед домом. Сначала она не отвечала на звонки мобильника Натали. Но потом решила, что будет выглядеть менее подозрительно, если станет говорить по телефону. Кроме того, это позволит ей как-то скоротать время и не нервничать. Она боялась, что ее хватится Ахилл и потребует немедленно вернуться в офис. К счастью, пока этого не произошло. Но какая-то ее часть сожалела об этом порыве узнать правду о матери, желая, чтобы все оставалось по-прежнему.
День плавно перетек в ранний вечер. Валентина подумывала о том, что придется уйти ни с чем. Вероятно, Эрика была где-то на Карибах, как писала Натали в одном из своих сообщений. На ее счастье, консьержи не обращали на нее никакого внимания. Закончив деловые звонки, Валентина решила покинуть пост. Глупо с ее стороны думать, что она может разгадать тайну своего детства, появившись вот так перед домом, в котором, возможно, живет ее мать.
И в этот самый момент Валентина ее увидела.
Внешне Эрика не походила на дочерей – короткая темная стрижка, а не медные локоны, карие, а не изумрудные глаза, невысокий рост. Валентина совсем не помнила эту женщину. Однако Валентина узнала ее. Она знала эту походку и то, как эта женщина несла себя.
Валентина узнала ее, хотя и не должна была. В этот момент она вдруг отчетливо поняла, что, несмотря на узнавание, не хочет знать Эрику.
Во время ожидания Валентина прокручивала в голове сценарии их встречи, подбирала нужные слова, думала о том, как подойдет к ней и как отреагирует Эрика на ее появление.
Но по мере ее приближения Валентина поняла, что эта встреча ничего ей не даст. Прошлого не изменишь. Эрика не может выбрать в дочери Валентину вместо Натали. Валентина не была уверена, что Эрике дали право делать выбор. И как можно выбирать между близнецами? Что же все-таки тогда произошло? Сердце Валентины гулко стучало в груди, а душа наполнялась глубокой печалью.
Она горевала о своем одиноком детстве, о том, что все могло бы сложиться по-другому, останься ее мать и сестра во дворце. Но все это только плод ее воображения.
Тем временем Эрика подошла к входной двери в здание. Впервые за двадцать семь лет мать была так близко от дочери. Однако Валентина так ничего ей и не сказала. Она наклонила голову, и медные пряди скрыли лицо. Валентина сделала вид, что разговаривает по телефону. А ее мать, теперь она точно это знала, скрылась за дверью подъезда.
У Валентины перехватило дыхание. Она не могла связно мыслить и не осознавала, кто она есть на самом деле.
Девушка автоматически зашагала по тротуару, влившись в поток спешащих по своим делам людей. Когда она подошла к зданию, в котором располагался пентхаус Ахилла, уже начали сгущаться сумерки.
Швейцар поднял ее в лифте на верхний этаж. Валентина автоматически улыбнулась и поблагодарила его. Войдя в просторную гостиную пентхауса, она в растерянности остановилась посередине комнаты. Казалось, Валентина утратила ощущение времени и пространства. Огромные окна, за которыми шумел Манхэттен, только усиливали дезориентацию.
– Где вы пропадали, черт побери?! – донесся сверху раздраженный голос Ахилла.
Валентина посмотрела наверх. Разгневанный босс сейчас был для нее спасительным якорем.
Похоже, он только что принял душ. Влажные волосы блестели, белая футболка обтягивала широкие плечи, а свободные черные брюки отлично смотрелись на узких бедрах. Валентина легкомысленно подумала, что, если Ахилл сейчас глубоко вздохнет или потянется, она увидит полоску оливковой кожи между поясом брюк и краем футболки. Ей вдруг страстно захотелось увидеть именно это.
– Осторожно, сладкая моя, не то я приму приглашение, написанное на твоем лице, за чистую монету, – хрипло сказал он.
Ахилл читал Валентину словно открытую книгу. Ее обычная маска сдержанности и спокойствия могла обмануть кого угодно, только не его.
Никогда и ни при каких обстоятельствах.
Настоящая Валентина всю жизнь пряталась за искусно выстроенным фасадом, и только Ахилл смог разглядеть ее, несмотря на все ухищрения.
Валентина судорожно сглотнула, не в силах оторвать от него взгляд.
Она думала о детстве и о матери. Думала о том, как гордилась своей добродетелью, за которую так упорно цеплялась все эти годы. А возможно, и не так упорно, поскольку никто не проверял ее целомудрие. И добродетельна ли она в целом?
Оказывается, она совсем не знает себя. Она оказалась заложницей той жизни, от которой сбежала ее мать.
Валентина осталась с отцом. Она гордилась тем, что была идеальной дочерью. Дворцовые обязанности и протокол никогда ее не утомляли. Она с достоинством представляла королевский двор Мюрино на международных мероприятиях. Она была настоящей принцессой и дочерью своего отца. И она упивалась своим положением.
Больше чем упивалась – это стало краеугольным камнем ее существования.
Теперь же оказалось, что вся ее жизнь зиждилась на лжи. Ей лгали окружающие, да и она сама себя обманывала.
Глядя на своего якобы босса, Валентина решила, что лжи с нее довольно. Ей хотелось чего-то настоящего и честного.
И ей было наплевать на последствия своего внезапного порыва.
– Мне показалось, или вы мне и правда угрожаете? – тихо спросила она. – Вам следовало бы перефразировать ваше собственное предложение, не то вам не сдобровать, сэр, – вызывающе парировала она.
Ахилл торжествующе улыбнулся.
Он подумал, что она его бросила.
Вернувшись из спортзала, где до изнеможения истязал себя физическими упражнениями в тщетной попытке унять нестерпимое желание обладать Валентиной, он обнаружил, что пентхаус пуст.
Он понял, что это конец. Принцесса устала притворяться и отправилась назад во дворец к своим бальным платьям и жениху-принцу.
Ахилл подумал, что все к лучшему. Он сделал себя сам, создав могучую бизнес-империю, и нечего ему потакать капризам коронованной особы.
Единственное, что не давало ему покоя, – это мысль о том, что Валентина исчезла, думая, как ловко его провела. Он никогда и никому не позволял считать себя дураком. Эта мысль выводила его из себя.
И вот она снова стоит перед ним, когда он уже почти смирился с тем, что потерял ее. Более того, в ее потемневших изумрудных глазах читалось выражение, которого он не мог понять.
Но он не желал расшифровывать ее взгляд. Он не хотел обсуждать ее чувства и скорее бы умер, чем признался ей в своих собственных. Да и какое это имеет сейчас значение? Она здесь, он здесь, и на город спустилась прекрасная летняя ночь.
Единственное, чего он сейчас хотел, – так это сполна ею насытиться.
Ахилл, сам того не замечая, начал медленно спускаться по ступеням вниз. Ее красота и исходящая от нее чувственность притягивали его словно магнит. Он не отрывал от нее горящего взгляда.
– Дороги назад нет. Пути отступления отрезаны, – строго сказал он. – Мы не будем делать вид, что ничего не происходит.
Валентина весело ему улыбнулась.
– И часто такое с вами случается?
Терпение Ахилла лопнуло. Он чувствовал себя первобытным дикарем. Зов плоти затмил его разум. Обхватив ее лицо ладонями, он провел пальцами по высоким скулам и с умилением заметил единственную веснушку, совсем не портившую красоту лица.
– Все шутишь, сладкая моя, – хрипло пробормотал он. – И как долго ты собираешься смеяться надо мной?
– Это от вас зависит, – многозначительно заметила она. – Не зря же вы собираете досье на любую женщину, которую укладываете в постель. Так подхожу я вам или нет?
Это была неслыханная дерзость с ее стороны. Ахилл ни одной любовнице не позволял так с собой разговаривать. Это лишний раз доказывало, что Валентина просто лишила его рассудка.
Ахилл скривился в усмешке.
– Есть только один способ выяснить это.
Ахилл понятия не имел, каким будет ее следующий шаг. Его должно было бы это раздражать. Но, как ни странно, непредсказуемость Валентины, напротив, привлекала и даже возбуждала его.
– Мне нужно вам кое-что сообщить, – прикусив нижнюю губу, тихо и серьезно промолвила она.
Ахилл замер. Вот оно, подумалось ему. Он не знал, радоваться ему или горевать, что их игра подошла к концу. Она наверняка хочет открыться, кто она на самом деле.
Часть его отрицала, что между ними возникло не только сексуальное влечение. Другая же часть считала правильным ее решение рассказать о себе правду, прежде чем они вступят в любовные отношения.
– Ты можешь рассказать мне все, – сказал он более сурово, чем должен был. – Но интересно знать, почему ты вообразила, будто я ничего не знаю.
Ахилл залюбовался внезапно вспыхнувшим на щеках принцессы румянцем. Ему доставляло удовольствие смущать ее и выводить из равновесия.