Долгих полчаса Хельмут не мог опомниться. Кто-то, двести пятьдесят лет назад, в далеком тысяча семьсот шестидесятом году составлял эту опись, имея перед глазами легендарные золотые монеты, пересчитывал их, боясь ошибиться… Или нет? Или его нисколько не интересовала их ценность, и он не мог себе даже представить, что спустя сто лет после составления описи, Парижский государственный нумизматический кабинет приобретет одну такую монету за тридцать тысяч франков?
После описи, Хельмут всерьез занялся изучением наследства ушедшей эпохи.
Читая и перечитывая письма, Хельмут с трудом улавливал смысл. Долгие фразы никак не хотели заканчиваться. Слово следовало за словом, как длинный состав с множеством вагонов. Когда стоишь у шлагбаума и с нетерпением ждешь, когда же, наконец, проследует последний. Но мимо катится вагон, а за ним следующий и не видно конца составу.
Тот, кто столетья назад сложил бумаги в шкатулку и писал в предсмертной записке «моя тайна умрет вместе со мной», лицемерил. Он хотел, чтобы тайна была раскрыта, иначе не собрал бы воедино документы, разобраться в которых было сложно, но можно. При желании. А желания у Хельмута было хоть отбавляй.
Сложив документы в хронологическом порядке, не поленившись наведаться в архив с тем, чтобы выяснить, кому принадлежал этот дом в восемнадцатом веке, Хельмут был поражен – насколько яркой и четкой получалась картина.
В Берлинскую кампанию тысяча семьсот шестидесятого года, Павлу Ивановичу Шпалярскому, брату владельца дома на Английской набережной, неизвестно какими судьбами попало в руки сокровище таинственного ордена Звезды. Вполне возможно, что он был одним из сопровождающих транспортировку в Санкт-Петербург. Сам Павел пишет брату Александру письмо:
«Милостивый Государь, любезный брат мой, Александр. Надеюсь, любезнейший, ты получил все письма, которые я тебе писал. Счастлив сообщить тебе, что мне пожалован чин секунд-майора доблестного Лейб-Кирасирского полка. Спешу обрадовать тебя, радетеля за дела Отчества нашего, что третьего дня увенчалась успехом наша кампания в Берлине. Облаченный доверием известного тебе общества, спешу также в Санкт-Петербург с тем поручением, о котором мы с тобой уговорились заранее. Речь идет о том самом наследстве. Убедившись воочию в чем оно состоит, могу заверить тебя, ты будешь восхищен не менее. Надеюсь в скором времени лицезреть тебя и твою супругу. Нижайшее почтение тебе и дому твоему, обнимаю тебя со всей душевной щедростью, на которую только способен, твой брат Павел».
Сокровище или наследство, как оно именовалось в документах, было тайно доставлено в Петербург, сюда, в дом на Английской набережной, о чем имелась специальная расписка.
Где оно находилось до начала девятнадцатого века – неизвестно. Но вскоре, непонятно в силу каких причин, понадобилось перевезти сокровище в другое, видимо, более надежное место. Для эскорта был снаряжен отряд, состоящий из четырех офицеров, в число которых входил сын владельца дома, некто Александр Александрович. Как явствовало из документов – наследство из дома вывезено, но по месту назначения не прибыло. Все офицеры погибли.
Расследование, по всей видимости, никаких результатов не принесло. О чем и поставил в известность хозяина дома некто, чье имя не сохранилось:
«Милостивый Государь, Александр Иванович. На Ваше письмо имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что тайное расследование не принесло хоть сколько-нибудь удовлетворительных результатов. Ищейки, посланные мной по следу и имевшие целью расследовать исчезновение известного вам наследства, вернулись ни с чем. Я скорблю с Вами о смерти вашего сына, в числе прочих сопровождавшего ценности. Пути Господни и дела его неисповедимы, нам, смертным, остается лишь смирено принимать промысел Его. Что же касается пропавших ценностей, то следы их потеряны в Сакнт-Петербурге, и установить нахождение, не представляется возможным. С чувством совершеннейшего уважения имею честь оставаться вашим покорным слугой».
Все было бы так, если бы не существовало нескольких записей, сделанных наспех и последней, «предсмертной записки».
Сопоставляя факты, Хельмут пришел к выводу: сын владельца дома, Александр Александрович вовсе не был убит, как считал его отец, а тайно жил в доме, оберегая сокровище, спрятанное в недрах. Чего ему это стоило – никто не знает.
Казалось бы, оставалось только предполагать, что же значат эти таинственные «недра». Однако, в числе прочих, в шкатулке имелась выписка из документа, по которому выделялись деньги на «обустройство подвального помещения».
Окрыленный собственным выводом, исходя из которого, скорее всего сокровища спрятаны в подвале, надо только уметь их найти, Хельмут вначале самостоятельно обследовал подземные коммуникации, до которых смог добраться. И лишь потом, не добившись ровным счетом ничего – все под домом было свежее, забетонированное, вышел на тех, кто знает о рукотворном подземелье все. И даже больше.
8
Все мужики – сволочи, все бабы – дуры, а счастье в труде.
София могла бы поспорить с расхожим афоризмом только в одном: вторую часть фразы можно было сделать помягче. Что-нибудь, вроде: «далеко не все женщины умны». А в остальном, все верно.
Звонить Сергею девушка не стала. Ей показалось бессмысленным делом настойчиво добиваться ответа на вопрос: почему? Или точнее: за что? Чем она заслужила такое обхождение, чтобы ей звонили среди ночи и – как обухом по голове – заявляли о разрыве, без сколько-нибудь приемлемых объяснений. Пусть даже и правда то, что он сказал.
Встретил женщину… Чепуха какая-то. Не вчера же, в самом деле, он ее встретил. Прямо ночью и сразу любовь. Крутые парни, у них все круче не бывает. И если уж рвать отношения, то непременно с мясом, с кровью. Чтоб рыдала в подушку, локти кусала, дышать спокойно не могла без острой боли в сердце та, которую ты прежде целовал.
Не зря ей кошмар приснился. Как говорится, сон в руку – и во сне Сергей ее бросил и наяву.
София так и не смогла заснуть после звонка. В офисе еле досидела до конца рабочего дня. Едва не перепутала материал, идущий в следующий номер. Однако, странное дело – около пяти часов вечера вдруг расслабилась. Напряженье отпустило и девушка стала клевать носом.
– Бурно проведенная ночь, Софочка?
София подняла голову: дождалась-таки завистливого возгласа Анны.
«Тебе бы такую ночь», – подумала София, а вслух сказала:
– Ты ж меня понимаешь, Аня. Мужчины, это такие агрессивные существа. Они как прыгнут…
– Что-то мне кажется, что в фильме «Здравствуйте, я ваша тетя», эта фраза малость по-другому звучала, – задумчиво сказала Дарья.
София вяло улыбнулась: даже приматы вряд ли способны позвонить в четыре часа ночи с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие.
– А как вы думаете, девчонки: если муж хорошо зарабатывает, а при этом руки у него из задницы растут, стоит ли с этим мириться? – оторвавшись от компьютера, спросила вдруг Лариса.
– С чем мириться? С тем, что хорошо зарабатывает? – рассмеялась Дарья. – По-моему, и так понятно, с чем мириться стоит, а с чем нет.
– А мне непонятно. Почему я должна и работать, и хорошо готовить, например. А он – только работать. Потому что гвоздь забить как следует, он уже не может.
– Сдались тебе эти гвозди, – пожала плечами Дарья.
– Мне сдались. Для меня это вообще вопрос жизни и смерти.
– Как это? – не поняла София.
– Так это, Софочка. Упало в доме все, что было прикручено мужем к стенам. Рамки с фотографиями, сушилка для полотенец. И даже мыльница.
Смешливая Анна хихикнула, прикрывая рот рукой.
– Ну и что? – по-прежнему недоумевала София. – Кто тебе эта мыльница?
– Не скажи. Вот у меня в спальне, над моей головой, полочка висит. Тоже муж подвешивал. Вот я и думаю: он специально это сделал, чтобы от меня избавиться?
Рассмеялись все. Кроме Софии. Потому что окончание фразы «чтобы от меня избавиться» она приняла близко к сердцу.
Словно все ополчились против нее. На улице шел дождь. В подъезде не горел свет. Пустая квартира встретила хозяйку настороженно. Молчаливый компьютер не обещал счастливого времяпровождения.
София села в кресло, чувствуя себя разбитой, будто целый день занималась физическим трудом. Долго сидела, уставившись на темный экран телевизора.
Слез не было. Только давящая пустота в груди, от которой ныло сердце.
Чтобы как-то себя занять, София поднялась с кресла, пошла на кухню, открыла бар и вынула бутылку коньяка. Откупорила ее и налила себе в рюмку темной жидкости.
– Хороша любовь, которая делает из нас алкоголичек, – изрекла она и выпила. Без закуски.
Горло обожгло. Горячая влага, скользнув по пищеводу, оставила после себя чувство неудовлетворенности и пустоту не заполнила. Очень хотелось плакать. Но не было той последней капли, которая переполнила бы чашу терпения.
И тогда София решительно включила компьютер. Сначала хотела просто походить по страницам, узнать, чем жил народ в ее отсутствие. А вместо этого дрогнувшей рукой проверила почту на многочисленных сайтах знакомств.
Конечно, ее уже ждала масса посланий. Одно из таких сообщений имело ник-нейм Проказник. И картинка, отображающая его в сети была соответствующей – белое лицо Джокера с темными подтеками вместо глаз.
Проказник…
Он уже не считал нужным скрываться.
«Чего ты хочешь?» – вместо приветствия спросила она.
«А ты до сих пор не поняла?»
Красные буквы на черном фоне. Ему тоже порядком поднадоела игра. Он стал обходиться без долгих прелюдий.
«Я поняла только одно, что ты больной человек».
«Все мы больны. Кто-то телом, а кто-то душой. А ты так вообще, уже умерла…».
«Если ты думаешь, что после твоих слов я тут в истерике забилась, то ты ошибаешься».
«Кого интересует твоя истерика, София? Ты осталась одна».
«Это ты один, придурок! А у меня много друзей», – она и не заметила, как в очередной раз попалась на удочку.