Да разными словами называют. У Герца не было желания их повторять.
Выбираясь на поверхность, диггер ни разу не вспомнил о тех, кто остался под землей: о двух мертвецах и одном живом.
Герц вышел к тому самому колодцу, из которого они спустились, только с другой стороны. Поднимаясь по оставленной Санитаром веревке, он ни о чем не думал. Даже, пожалуй, отсоединяя карабин от скобы и вытаскивая веревку, он испытал глубокое чувство удовлетворения оттого, что план удался.
Те, кто сопровождал его, могли надеяться послать его в нокаут, вытянув на поверхность. Вторгаясь на чужую территорию – Герц менее всего относил ее к своей – нужно знать законы, по которым она существует. С одной лишь разницей: не последует суда и приговор окончательный. Само собой, обжалованью не подлежит.
Однако до финала еще далеко и успокаиваться рано.
Герц не стал выходить на поверхность в месте заброса. Во-первых, там его могли поджидать. Во-вторых, место находилось достаточно далеко от набережной.
Он сделал крюк под землей и когда подходил к лестнице, ведущей к люку, фонарь едва давал свет.
Над городом вставал рассвет. Хмурилось низкими тучами раннее утро. Оно ничем не отличалось от сумерек. Серо. Туманно. Влажный воздух, напитанный дождем, лип к разгоряченной коже.
В заброшенном сквере – клочке зелени в забитом уплотнительной застройкой районе было пустынно. Только у мусорного бака, на скамейке, спал мужчина. В рваных джинсах и стоптанных башмаках. Он не проснулся, когда Герц, аккуратно отодвинув в сторону тяжелую крышку люка выбрался на асфальт. Но даже если бы проснулся, вряд ли его удивил бы обычный мужчина, в джинсах, рубашке, в темных кроссовках и трикотажной шапочке, пусть и со свежим подтеком под глазом, наливающимся краснотой. Свой костюм Герц оставил под землей, за грудой сваленных в кучу строительных отходов. Спрятал, хотя сомневался в том, что когда-нибудь им воспользуется.
Единственное, что смущало диггера в этот предрассветный час – отсутствие холодного оружия. Ехать в шесть утра домой, будить соседку, чтобы получить запасной ключ от двери – хуже не придумаешь. К тому же, он потеряет время. То самое время, которое пока работает на него. Элемент неожиданности, эта такая скоропортящаяся вещь, от которой через два часа останется одно воспоминание.
В последний час Герц задавался вопросами, на которые худо-бедно нашел ответы.
Кто такой Евгений Аркадьевич? Некто, промышляющий тем, что скупал у сталкеров все, что те выносили на поверхность. И, кроме того, не брезгующий уголовщиной. Убийство? Неизвестно. В конце концов, спрятать труп в укромном месте – не та проблема.
Оставалось, конечно, сомнение в душе, что не все так просто и Евгений Аркадьевич часть серьезной группы, на чьи плечи как раз и возложены непростые обязанности по уничтожению улик. Но что-то подсказывало Герцу, что никто за ним не стоит. Евгений Аркадьевич сам себе голова. А вот больная ли? Это вопрос.
Итак. Некто, сплотивший возле себя небольшую банду из преданных людей. Почему небольшую? Да потому что за эти два дня, кругом маячили одни и те же лица. Конспирация? К чему такие сложности, если путь Герца предопределен и ведет к могиле. Вернее, в знакомое до боли подземелье.
Во всех рассуждениях существовало одно слабое звено. Откуда у Евгения Аркадьевича такая убежденность в том, что монета, вокруг которой разгорелись настоящие страсти, не одна? Стоило пораскинуть мозгами, как вывод напрашивался и вовсе фантастический. Евгений Аркадьевич откуда-то знал о сокровищах, спрятанных под землей. Мог ли он, имея такие сведения, сплотить группу единомышленников – максимум человек пять-шесть, включая сюда и стукача, и заразить всех идеей поиска мифических сокровищ? Герц, как человек в здравом уме уверенно ответил бы «нет». Но крючки бывают разными. Иногда тот, кто задает вопрос, менее всего нуждается в твоем ответе.
И, наконец, София. Любовь-морковь, дело девятнадцатое. Плюнуть на все и уехать в Италию, а точнее, в маленький городок Алессандрия, к брату. Тот давно звал – не в гости, разумеется, а на постоянное место жительства. Бизнес развивался и брат остро нуждался в человеке, на которого можно опереться. Герц отказывался – он не представлял себе жизни без забросов под землю, а какое диггерство в Италии? Даже произносить смешно.
Что сделает с Софией Евгений Аркадьевич, когда не дождется своих людей? Ненужный свидетель, с которым поступают легко и просто. Особенно, когда в нескольких метрах под землей такой простор для сокрытия любых преступлений.
Пусть виноват нелепый случай, и Герц до сих пор не мог себе объяснить, как злополучная монета попала в его карман, сути это не меняло. София должна жить. И Герц постарается сделать все, что в его силах.
– Слышь, друг, проснись, – Герц тряхнул бомжа за плечо. Как следует тряхнул. От того за версту несло перегаром и имелись все основания полагать, что для него любая встряска, что слону дробина. Однако после пятого толчка тот неожиданно открыл один глаз.
– Чё? – выдохнул он.
Герц, привычный к запахам всякого рода, затаил дыхание.
– Заработать хочешь?
– Мокруху не беру, – весомо сказал мужчина.
– Другое. Это видишь? – Герц вынул из кармана рубахи деньги. Пять сотенных. Половина из того, что у него было. Санитар, когда его обыскивал, вынул из карманов все, включая ключи от квартиры. А вот деньги оставил.
– Я вижу, – опухшее лицо, заросшее щетиной, дрогнуло.
– Нужен нож. Хороший. Есть?
– Я не держу. Холодное оружие.
– Извини тогда, друг, – Герц медленно убрал купюры в карман.
– Погодь, – бомж дернулся и рывком сел на скамейку. – Я достану. У Моржа.
– Время, друг. Мне срочно надо.
– Срочно и будет. Минут десять тебя устроит?
– Десять – устроит. Больше – нет.
– Понял. Жди, – мужчина встал и пошел. Потом оглянулся и бросил через плечо, – сумку мою посторожи.
Усмехнувшись, Герц кивнул.
Бомж объявился раньше, минут через пять. Герц не успел соскучиться.
– Принес, – предупреждая вопрос, сказал мужчина и упал на скамейку рядом с диггером. – Подойдет?
Когда Герц посмотрел, что принес ему человек без определенного места жительства, то полез за деньгами. В самопальных ножнах, сделанных из обрывков кожи, лежал кусок остро заточенного стального полотна сантиметров десять. Косой срез под углом переходил в ручку, плотно обмотанную изоляционной черной лентой.
Накрапывал дождь. Город еще спал. Одинокие прохожие не обращали внимания на любителя утренних прогулок, бегущего по набережной. Дул ветер. Пахло свежестью. Герц трусил по мостовой, ощущая прилив сил, как после чашки кофе. Как будто не было бессонной ночи, долгого и опасного заброса.
Через десять минут Герц стоял у двери подъезда, за которым отсутствовал дом как таковой. Осторожно приоткрыв дверь, он вошел, сжимая в руке нож и готовый к любым неожиданностям.
Захламленный двор хранил ночную тишину.
Никто сюда в ближайшее время не придет. И совсем не потому, что сегодня воскресенье. Не стояли во дворе ровными рядами стройматериалы, не возвышался кран. Под дождем мокли мешки с мусором, в беспорядке валялись почерневшие доски. Земля была усыпана битым кирпичом, обломками бетона. Скрипели, уступая порывам ветра, строительные леса.
Евгений Аркадьевич не зря оккупировал территорию дома – он уверен, что никто ему не помешает. Как это часто бывает, капитальный ремонт только начался, а денег уже нет.
С этой мыслью, Герц скользнул вдоль стены, старательно огибая все, что могло упасть. Сердце его билось от нетерпения, когда он взялся за ручку двери, ведущей в подвальные помещения.
Насколько он помнил, у входа располагался небольшой темный тамбур. Там он и рассчитывал затаиться, чтобы дать себе возможность приглядеться.
К радости диггера, дверь отворилась бесшумно. Он вошел, вдохнул запах сырости, неразрывно связанной для него с выбросом адреналина.
С потолка, на толстом шнуре свисала лампочка. Ее тусклого света едва хватало на то, чтобы выхватить из темноты проводку под потолком, обшарпанные, во влажных подтеках стены, грязный пол.
Стояла тишина. Где-то нашел лазейку ветер. Тихий свист то усиливался, то затихал.
Герц не собирался оставаться тут надолго. Он привел в порядок дыхание и двинулся вниз по лестнице. Он дошел до поворота, когда одна из дверей, выходящая в коридор, распахнулась.
– Эй, кто пришел?
Раздался голос. Опережая его буквально на долю секунды, Герц повернул направо. На глаза ему попался выступающий щит противопожарной защиты. Он метнулся за него, вжался в стену. К счастью, свет в этой части подвала не горел. Герц стоял, затаив дыхание, искренне надеясь, что его движение осталось незамеченным. По всей видимости ему, привыкшему к шуму улицы, только показалось, что дверь открылась бесшумно.
Послышался звук приближающихся шагов. Человек остановился у поворота.
Герц слышал шум его дыхания.
– Эй, – человек пробормотал что-то неразборчивое, но уходить не спешил. Постоял, потоптался и, наконец, звук шагов стал удаляться. Скрипнула дверь.
Стало тихо. Только в трубах шумела вода. Герц оставался у стены еще некоторое время. Потом осторожно двинулся по коридору.
За поворотом, куда он заглянул, не было ни души. Герц пошел дальше, стараясь, чтобы звук его шагов сливался с шумом воды.
Диггер миновал дверь, из которой недавно вышел человек. Он остановился у следующей, за которой, насколько он помнил, начиналась лестница, ведущая вглубь подземелья. Ему оставалось спуститься по ней, пройти по коридору до гермодвери, за которой находилась София. Открыть простейший механизм не составит труда. Если удастся все сделать так, как он задумал, не привлекая постороннего внимания, он будет считать, что родился в рубашке.
Герц взялся за ручку двери. С величайшей осторожностью, буквально миллиметр за миллиметром, он опустил ее вниз. На этот раз он мог поклясться, что все прошло без сучка и задоринки.