Иное дело старая, проржавевшая лестница, цеплявшаяся за камни вбитыми крючьями. Первая ступень находилась над головой у мертвой женщины. Только очень высоко.
София осторожно, чтобы не задеть мертвое тело, приблизилась к стене и попыталась дотянуться до ступени – бесполезно. Нужно было прыгнуть, и повыше.
– Извини, пожалуйста, извини, – тихо попросила София. Ее безжизненный голос эхом прокатился по углам.
Мертвая женщина упрямо смотрела перед собой.
София взяла ее за плечи и аккуратно отодвинула в сторону. Тело оказалось неожиданно легким – просто кости, упрятанные в спецкостюм.
Сладковатый запах гниения стал сильнее и София затаила дыхание.
Долго девушка стояла под лестницей, не решаясь прыгнуть в темноте. Наконец, собралась с духом и подпрыгнула. Напрасно – пальцы ее ухватили пустоту. Потом она прыгнула еще раз. И еще.
После десятой попытки она отчаялась.
А на одиннадцатый раз у нее получилось. Девушка зацепилась правой рукой и повисла, вытянувшись в полный рост. Неимоверными усилиями ей удалось подтянуться – кроссовки скользили по влажным камням.
Стоило добраться до второй ступени и ощутить опору под ногами, дальше дело пошло быстрее. Только раз, прочно закрепившись, она осветила себе путь. С замиранием сердца убедилась в том, что зажигалка на последнем издыхании и неизвестно еще, насколько ее хватит.
Лестница уходила наверх и последние звенья прятались в темноте.
Ступени скрипели. Каждая. И под ногами и под руками. Девушке чудилось, что пугающий ее скрежет напоминал человеческое слово.
Жжжж… Стражж… стражжж.
Даже когда она остановилась, звук продолжался. Он начинался сверху, опускался волнами, проходя сквозь ее тело и обдавая морозным дыханием.
София поднималась. Она думала о том, что будет, если лестница не выдержит веса ее тела и отойдет от стены. Тогда она сорвется вниз и ей суждено навеки остаться под землей. И умирая – долго и мучительно – она будет в кромешной тьме ощущать на себе жуткий взгляд мертвой женщины.
Лестница кончилась. Девушка уперлась головой во что-то железное и не почувствовала радости. Сравнение с радисткой Кэт из известного советского кинофильма напрашивалось само собой, когда с великим трудом Софии удалось отодвинуть тяжелую крышку люка в сторону.
Силы оставили ее, стоило ей выбраться из шахты на грязную поверхность бетона. Влево и вправо от того места, где она находилась, шла труба коллектора. Некстати вспомнились рассказы Сергея и внезапных подъемах воды. София вскочила. Некоторое время постояла, собираясь с силами и пошла, куда глаза глядят. Глядели они направо – туда она и двинулась, держась рукой за стену.
Большей частью девушке приходилось идти в темноте. Она боялась того, что зажигалка могла подвести в любой момент. От страха замирало сердце. Но страхом нельзя наполнить пластиковое нутро зажигалки. В тот самый момент, когда девушке показалось, что она видит лестницу, ведущую наверх, огонек погас навсегда.
Не отрывая руки от стены, София двинулась дальше, моля бога о том, чтобы лестница оказалось реальностью.
Странно, но вдруг ей почудилось, что она видит в кромешной тьме. Что-то серое, расплывчатое. Как будто человеческий силуэт, окутанный дымом.
София остановилась, до рези в глазах вглядываясь в темноту. Силуэт колебался, меняя очертания. От него отрывались серые сгустки и таяли, сливаясь с темнотой.
– Эй, – хриплым голосом позвала она. – Кто здесь?
При звуке голоса серая мгла зашевелилась и медленно поползла прямо на девушку.
Софии некуда было деться. Бежать назад, в темноте, рискуя от страха свалиться в ту же самую шахту, из которой она с таким трудом выбралась – подобно смерти. С замиранием сердца стояла София и ждала. Чего угодно. Пусть даже смерти. Лишь бы…
– …побыстрее, – она не заметила, как произнесла это вслух.
– Я не буду одинок-к-к-к, – явственно, как будто в дымчатой мгле прятался человек, услышала она.
– Ты и так не одинок, – ее губы шевельнулись помимо воли. В глубине души она осознавала, что, скорее всего, разговаривала сама с собой.
– Одинок-к.
– Где ты одинок? Вот у тебя сколько их… мертвецов.
– Он обещ-щ-щ-ал.
– Он сдержал обещание! Это ты все угомониться не можешь, – зло крикнула она. – Ступай в могилу! Что тебе там не лежится?
От страха, от злости, от усталости, рассудок затуманился. София пошла вперед, ступила прямо в серый дым. Вскрикнула от холода. Глотнула туман, закашлялась до рвоты. Холод пронзил тело до костей, вошел в сердце, останавливая ток крови. Что-то липкое закрыло лицо, закрывая доступ воздуху, поползло в горло, в ноздри, вдавило глаза внутрь, растеклось по телу морозной волной…
София опомнилась только тогда, когда рука ее нащупала железо, вбитое в стену. Она не помнит, как карабкалась, срывая ногти по лестнице, как выбиралась в тесное, заваленное барахлом помещение.
…Она выбралась на поверхность через подвал дома. Дверь в подъезд болталась на одной петле. Девушка поднялась по ступеням, вышла на лестничную площадку, остро пахнущую кошачьей мочой. Долго стояла у подъезда, даже не пытаясь осознать, что у нее получилось. Серое небо с низкими облаками, пустынный двор с покосившейся скамейкой, детская площадка со сломанными качелями – все казалось ей сном, несовместимым с жизнью.
Едва переставляя от усталости ноги, она вышла на проезжую часть и подняла руку.
Мир не без добрых людей. Первая же машина, затрапезная шестерка «Жигули», остановилась у обочины. Седой старичок участливо поинтересовался, куда ей ехать. София назвала адрес и, о чудо, водитель согласился ее подвезти. Он даже не спросил, есть ли у нее деньги.
А деньги, оказывается, были. Девушка вынула из сумочки кошелек, протянула водителю деньги. Тот не взял.
– Иди домой, дочка, – с жалостью сказал он. – Что же – я не человек?
София поднялась на свой этаж, открыла дверь ключом, также оказавшимся в сумочке. Знакомая обстановка вернула ее действительность. Только сейчас до нее с опозданием дошло, что может быть, она и выкрутилась. Мысль о том, что нужно срочно сообщить Сергею, что все в порядке, вдруг молнией блеснула в усталой голове. Мобильник у нее реквизировали. Не удосужившись закрыть за собой входную дверь, она прикрыла вторую, быстро прошла через комнату, остановилась у стационарного телефона и набрала номер Сергея.
– Знаешь, Сережа, – сказала она автоответчику, – я все-таки тебя люблю…
И вдруг оказалось, что все это было, скорее всего, сном. Потому что договорить девушка не успела. Сильный удар по голове лишил ее сознания.
6
Ветер. Дул сильный ветер, освобождая душу от всего ненужного. Пустая душа не болит – в ней нечему болеть.
Запретив себе думать о прошлом, Герц сосредоточился на настоящем. Для начала он поднялся на девятый этаж, к соседке. У нее на всякий случай оставался запасной комплект ключей. Основной забрал Санитар, вполне возможно, с собой в могилу.
С сыном Тамары Ивановны Герц учился в одном классе. Сердобольная соседка терпеливо выслушала историю, оправдывающую ранний визит. Покивала головой, мол, всякое бывает и вручила связку ключей, напоследок мягко отчитав Герца за рассеянность.
Войдя к себе в квартиру, Герц достал с антресолей вместительную сумку. Набивая ее вещами, которые могут понадобиться, он думал о том, сколько дней у него в запасе, если взять за основу худший вариант.
Он рассчитывал решить вопрос с отъездом из страны в ближайшее время. Сюда, в квартиру он больше не вернется. Неделю можно пожить у тетки в деревне, а там – ищи ветра в поле. Если Маугли его обманул и на замороженном объекте появятся люди – в последнюю очередь они поинтересуются содержимым бетонной клетушки.
Герц застегнул молнию на сумке. Сколько нужно времени, чтобы два ублюдка без еды и питья отправились на тот свет? Максимум, неделя. Надежда умирает последней, а Герц предпочитал надеяться на лучшее.
Покидая квартиру, диггер остановился на пороге, окидывая прощальным взглядом все, что приходилось оставлять.
В это время и раздался телефонный звонок. Пережиток прошлого – монстр, от которого не было времени избавиться, издал писк. Сработал автоответчик. Герц оставил сумку и направился в комнату. О неприятных новостях лучше знать заранее.
– Знаешь, Сережа, – знакомый голос заставил Герца замереть на месте, – я все-таки тебя люблю…
Звонок с того света прервался. Послышался неясный шум, который через несколько секунд сменился короткими гудками.
Герц стоял, тупо разглядывая определившийся номер. Потом он стер все сообщения. Подхватил сумку и вышел из квартиры.
Двигатель завелся с полуоборота. Герц машинально включил СиДи-проигрыватель. Диск, который там стоял, он менять не стал. «The Prodigy» – лучший фон для поездки в неизвестность.
Четкий, жесткий ритм подчинил себе дорогу за окном, капли дождя, стекающие по лобовому стеклу, смену сигналов светофоров.
Герц бездумно вел машину. У него не возникало желания как-то объяснить себе телефонный звонок.
Перед ним, подрезав его слева, остановился у светофора «Мерседес». Герц нажал на тормоза. Раздражения он не испытывал. В другое время он непременно обложил бы водителя матом.
Герц сбросил скорость, вписываясь в поворот. Он въехал в арку, повернул налево. Дождавшись, пока выедет раздолбанная девятка «Жигули», занял ее место у мусорного бака. Потом Герц заглушил двигатель и вышел из машины. Перед этим, он вынул из бардачка и положил в карман так пригодившийся ему нож.
Диггер свернул в арку, из которой только что выехал. Его гулкие шаги потревожили кошку. Она метнулась ему под ноги. Вскользь Герц отметил, что была кошка не черной, а многоцветной. Почему-то эта мысль показалась ему забавной.
Он вышел из арки на оживленный проспект. Прошел вдоль дома и свернул за угол. Герц пересек небольшой, уютный дворик и остановился у входной двери старинного дома, построенного в начале прошлого века. Набрал цифры на кодовом замке и вошел в подъезд.