— Люда, кто тебя так?!
Она пятилась от него в небольшой ванной, пока не уперлась спиной в раковину. На маленьких изящных грудях виднелись следы огромных поблекших синяков.
— Кто?!.. — заорал Вадим, не в силах смотреть на все это.
— С-сусанна, — выдавила из себя Людка.
Больше он не смог от нее ничего добиться.
Он торопился на встречу с Гребнем. Поступила свежая информация. Забрезжил тонюсенький след дяди Мирзояна.
У Вадима после того, как он увидел искалеченную спину девчонки, эта чудовищная картина продолжала стоять перед глазами.
Наверное, у него было такое выражение лица, что даже молчаливый Гребень, удивился:
— У тебя что-то случилось?
— Ничего.
Гребень пожал плечами, ну, как хочешь. Я спросил, ты не ответил.
День был опять пустой.
Ашот Мирзоян ни в поселке, ни в больнице, где работал, тоже не объявлялся. Ни слуху, ни духу, уехал, как в воду канул. Сидельников два часа потратил на телефонные разговоры с Ярославской областью. Старуха, вызванная на переговорный пункт, у которой армянин снимал комнату, ничего не знала про своего постояльца.
— Помню, помню, милок, как появится, тебе сразу позвоню, божилась старуха. — Деньги заплатил, чего же не позвонить. Мне чужого не надо.
К вечеру, вымотавшись от бесполезных поисков, — они прочесали уже значительную часть ближнего Подмосковья, — Вадим неожиданно предложил:
— Слушай, Саша, давай водки дернем?
— Ты же у нас не пьющий, — удивился Гребень.
— Верно, не пью, — согласился Сидельников, а сегодня надо. Поехали ко мне, паскудно на душе.
По дороге Вадим рассказал Гребню Людкину историю. Все, что знал сам.
— Ни хрена себе!.. А кто эта Сусанна?
— Не говорит. Чувствую, такое дело, мне самому не справится. На улицу она носа показать боится. До смерти напугана.
— Испугаешься, если били до рубцов и кожу сигаретами жгли. Я мужик, зону прошел, и то не по себе стало.
— Поговори с ней, а? Может, тебе она что расскажет.
— Ага, как спать с ней, так ты, а…
— Я до нее пальцем не дотронулся. — Вадим резко запормозил. Знаешь что…
— Ладно, не ерепенься. Слово сказать нельзя. Поехали, время идет.
Вадим обрадовался.
— Может, не сегодня, в другой раз разговорится. Такое впечатление, что она меня стесняется. Ей-Богу, помочь хочу. Жалко ее.
Откровения Вадима подействовали на Гребня странным образом. Ишь ты, общего языка с девчонкой найти не может, со всеми дамочками запросто, а с этой нет.
Он вздохнул. До обаятельного и респектабельного напарника ему было далеко, как до луны. Ну, ладно, просит человек по-хорошему, надо, так надо, посмотрим, что за цаца такая.
Людка появлению хозяина квартиры с гостем удивилась.
— Запахи здесь… — повел носом Гребень после того, как Вадим их познакомил.
— Я котлеты жарила, а еще пельмени лепила, — скромно сказала Людка.
— Ишь ты, — уважительно покрутил головой Гребень. — Добрые люди говорят, что пельмень без водки только собаки едят.
Он поставил на стол бутылку «Смирновской».
Людмила расторопно накрыла на стол.
— Хорошо устроился, — подковырнул Гребень напарника, хлопнув первую стопку. — Мы с тобой столько времени в одной упряжке ходим, а водку вместе первый раз пьем.
— Первый, — согласился Сидельников.
Людмила к рюмке не притронулась.
— Люда, а ты что же? — спросил Вадим.
— Я не могу водку… — она виновато посмотрела на обоих парней.
После того, как побывала в загородном особняке Хоря, она возненавидела само это слово.
Гребень молча встал.
— Ты куда? — удивился Вадим.
— Спущусь за шампанским. Магазин в этом же доме?
— Да, — медленно произнес Вадим. — Я как-то не подумал…
Людка вскочила, как ошпаренная.
— Да что вы, из-за меня…
Но Гребень уже исчез за дверью. Вернулся он через несколько минут.
— Держи, — протянул он Людмиле французское шампанское и коробку конфет.
Она покраснела.
Потом они сидели втроем за столом.
— Слушай, живешь ты, я скажу… — Гребень, поедая пельмени, смотрел на девушку. — В «Разгуляе» у Артема повар хороший, но Людмила готовит, пальчики оближешь. Фирменное блюдо!
Людка смущенно помалкивала и маленькими глотками пила пенистый напиток.
Она боготворила Вадима, но между ними стоял невидимый барьер. Сидельников был такой сильный, красивый, она смотрела на него снизу вверх и подумать не могла, что может заинтересовать его как женщина. Она была благодарна за все то, что он для нее сделал, готова была выполнить любое его желание, но влюбиться в него она не могла и до сих пор стеснялась его.
Саша, которого привел Вадим, был проще, понятнее, с ним было легко. Людка своим женским чутьем поняла, что гость Вадима обратил на нее внимание и что она понравилась ему.
Это было приятно. Она хорошела прямо на глазах. Скованности, замкнутости как не бывало.
Ей тоже понравился этот парень с жестким лицом, в свободно болтающейся одежде.
Вадим понял, что между этими двумя что-то происходит. Он почувствовал легкий ревнивый укол, наблюдая за происходящим. Зачем злиться? — остановил себя. Людмила для него все равно что сестра. Переспать с девчонкой, да еще когда она оказалась в полной его зависимости, большого ума не надо. А потом что? Он после той уголовной истории, когда его предала любимая девушка, перестал задумываться над подобными вопросами. С теми женщинами, которых он время от времени приглашал в постель, все было просто. Здесь другое дело. Еще он с удивлением заметил, что и Гребень не сводит с его Людмилы восхищенных глаз. Надо же, никогда бы не подумал…
— Пойду-ка я спать, — потянувшись, зевнул Вадим.
Гребень моментально поднялся с места.
— Ты чего? Сидите, ребята, — остановил его Вадим. — Это у меня организм, как часы, привык к режиму.
Гребень поймал Людкин взгляд, когда она нерешительно катала кусочек хлебного мякиша по столу.
— Не уезжай, — тихо попросила она Гребня.
Он смотрел на девчонку, на ее красивую фигурку, на волосы, которые как пушистый шар золотились вокруг миловидного лица. Родинка над губой придавала ему еще больше привлекательности. О такой, как она, можно было только мечтать.
— Нет, Люда, — серьезно сказал он. — Поеду.
Гребень задержал взгляд на ее крепкой маленькой груди, и ему до дрожи в руках захотелось обнять, приласкать стоящую перед ним маленькую женщину, дотронуться до нее. Стиснуть так, чтобы у самого перехватило дыхание, и зарыться лицом в ее чудесные пушистые волосы. Но он сдержал себя.
— Я обязательно приеду. Не последний день живем. Договорились? Он приподнял пальцами ее подбородок и заглянул в глаза.
— Договорились. — Она поймала его руку и прижалась к ней щекой. — Приезжай поскорее.
Глава 18
Черный «мерседес» Артема несся на большой скорости по Можайскому шоссе. За рулем сидел Николай. Беглов ехал к человеку по фамилии Гнеушев, чья дача находилась в Малых Вяземах.
Раньше Гнеушев был известен в криминальных кругах под кличкой Гнус. С тех пор прошло много времени, и он отошел от дел. Артем знал, что он круглый год живет на зимней даче, изредка наезжая в Москву, где проживает семья сына.
Дом Петра Ивановича Гнеушева Николай отыскал быстро.
Автомобиль остановился напротив роскошного двухэтажного особняка, огороженного крепким сплошным забором с калиткой чугунного литья и воротами с красивым резным навесом. Особняк окружал большой участок, засаженный плодовыми деревьями.
— Впечатляет, — Артем протянул руку к звонку, вделанному в калитку.
Вскоре он увидел, что навстречу ему идет, хромая, старик в поношенной одежде.
«Ого, сам хозяин вышел», — догадался Артем.
Гнеушев, всматриваясь в нежданного гостя, сощурил глаза.
— О, какие люди пожаловали, — он тоже признал Артема и, отомкнув калитку, пригласил: — Ну, заходи, коли приехал.
Беглов по асфальтированной дорожке, с двух сторон которой тянулись клумбы со срезанными осенними цветами, пошел за стариком. Их сопровождала огромная овчарка, которая настороженно смотрела на гостя.
— Фу, Ронда! — приказал Гнеушев. — Иди на место.
Овчарка послушно отошла в сторону.
— Пес хороший, — сказал Артем.
— У меня их два, служат отменно, никто не сунется. Из питомника взял, подготовленные собачки.
Артем поднялся за хозяином на веранду.
— Здесь посидим или в дом пойдем? — спросил Гнеушев.
— Лучше здесь, воздуха больше.
— Вот, вот, про воздух ты это правильно заметил. Я почему в своих Вяземах безвылазно живу? — спросил сам себя старик и тут же ответил: Астма замучила, в городе задыхаюсь, а тут — благодать. Сын, внучка не забывают, приедут, привезут, чего ни попрошу, да сейчас и здесь все купить можно, давно прошли те времена, когда хлеб по записи выдавали.
— Помнишь еще другие времена? — спросил Артем.
— А кто их не помнит? У меня здоровье плохое, по лагерям зугубил, а память хорошая, не жалуюсь.
Говоря это, Гнеушев выставлял на стол закуску.
— Ты сиди, сиди, — остановил он Артема, увидя, что тот собирается помочь ему. — Я сам все сделаю, да и помошница у меня есть. Антоновна! — громко позвал он кого-то из глубины дома, — иди сюда, гости у нас.
На его зов вышла полноватая, крепкая на вид женщина лет за пятьдесят в домашнем платье и аккуратном фартуке.
— Знакомься, Артем, это Антоновна, как жена моя померла, так и живем здесь вместе, чтобы не скучно было. За хозяйку она у меня.
Антоновна принялась хлопотать.
— Ты в подвал спустись, — приказал Гнеушев. — Грибками своими угостить надо, огурчиками.
Женщина послушно исчезла в дверях.
Артем достал из дипломата красивую фирменную упаковку.
— Коньяк французский.
— Ого! — Гнеушев открыл коробку и взял бутылку в руки. — Вот за это спасибо. Побаловать решил старика.
Артем молчал. Побаловать! У старого Гнеушева денег хватит, чтобы половину дачного поселка скупить на корню. Только жаден он сверх всякой меры. Про него говорили, что он нужду справит, а потом обернется и прикидывает: а нельзя ли эту кучу еще куда-нибудь использовать?.. Вряд ли с годами он стал щедрее, обычно бывает наоборот.