Сегодня, как обычно, Гарт не сказал Саманте, куда направляется; так как он взял с собой биту, она очень надеется, что он пошел поиграть в крикет. Однако с Гартом никогда ничего не понять.
Поскольку клубная компания распивает вино, «Волчий зал»[10] начинает получать все более положительные отзывы. Джилл, работающая в ветеринарной клинике на площади, говорит, что она высказала бы Томасу Кромвелю все, что о нем думает, если бы жила в то время. Интересно, знают ли они, чем Саманта зарабатывает на жизнь? Должны же быть у них какие-то предположения? Например, Брона, работающая в кулинарии, однажды заблудилась по дороге в туалет и зашла в комнату, в которой сушился свеженаписанный Джексон Поллок. Кроме того, больше ни у кого в Петворте нет «Феррари Тестаросса». Так что ключей к разгадке более чем достаточно.
Саманта удаляется на кухню, чтобы сварить кофе. Ей позвонили прямо перед тем, как пришли ее друзья, и этот разговор вызвал беспокойство. Впрочем, действительно ли вызвал? Скорее, подтолкнул к нему. Возможно, это лишь тревога, сидящая у нее в голове.
Звонила женщина по имени Элизабет. Очень уверенная в себе. «Простите за беспокойство, но мне стало интересно, вы, случайно, не слышали о человеке по имени Калдеш Шарма?» Разумеется, Саманта отказалась отвечать на вопрос. Никогда не раскрывайте информацию добровольно, если в этом нет нужды. Это азы, которым Саманта обучилась за последние несколько лет. «Ах, — вздохнула Элизабет, — какая жалость, я была уверена, что вы его знаете». Что-то в поведении Элизабет заставило Саманту защищаться. У нее возникло чувство, будто ее допрашивал великий мастер шпионажа. Затем Элизабет захотела выяснить, что Саманта знает о торговцах героином. Что ж, это был действительно непростой вопрос. Саманта могла бы дать развернутый ответ, но вместо этого предпочла короткое: «Ничего». Элизабет опять сделала паузу, будто записывая все, что говорила Саманта. Затем она спросила, как организована парковка в Петворте, и Саманта, радуясь, что наконец-то задан вопрос, на который она может дать прямой ответ, сказала, что местный паркинг, должно быть, дело рук самого дьявола. Элизабет заметила, что им это наверняка не понравится, но «боюсь, придется рискнуть». На что Саманта, естественно, спросила: «Кому и чем придется рискнуть?» Элизабет сообщила ей, что «они» — это Джойс и Ибрагим, которые очень скоро приедут ее навестить, и что оба чрезвычайно разговорчивы, каждый по-своему, но у обоих вполне добрые намерения. Саманта ответила, что ее не будет дома ближайшие несколько дней, поскольку она собирается на ярмарку в Арундел, и что ей очень жаль, на что Элизабет сказала: «Саманта, никогда не лгите лжецу».
Затем она пожелала Саманте очень хорошего вечера и повесила трубку.
И вот что теперь думать?
Саманта возвращается с чашками кофе и слышит в ответ удовлетворенные охи. Может, ей в самом деле стоит просто исчезнуть на несколько дней? Побыть подальше от опасности?
У Саманты нюх на неприятности, но также имеется и нюх на возможности. По правде говоря, это одно и то же.
Элизабет общалась совсем не как офицер полиции. Она слишком стара и недостаточно вежлива. Может, ей все-таки стоит поговорить с этими Джойс и Ибрагимом? Что ей терять? Они ведь наверняка ничего не знают. А если даже знают, то что?
Дамы перешли от обсуждения книги к теме секса в постменопаузе. Саманта поднимает кофейную чашку и говорит, что ей не на что жаловаться. Это правда — ее большой канадский медведь никогда ничего не делает наполовину.
Во время телефонного разговора Элизабет подкинула ей неожиданный фрукт. Калдеш Шарма. И героин. Возможно, Саманта узнает что-то полезное для себя. Она обсудит с Гартом, но заранее понимает, что́ он ответит. То же, что и всегда:
— Детка, из этого можно извлечь деньги?
И в данном случае это вполне вероятно.
Глава 21
Свет притушен, музыка приглушена, и, если быть до конца честным, настроение Криса тоже так себе. Джойс заканчивает свой рассказ о Доме Холте, торговце героином.
— С клюшкой для гольфа, представляете? — говорит она. — И с большим ножом для прокалывания шин. Как в каком-нибудь документальном фильме! Я бы сфотографировала, но не знала, как спросить разрешения, и не хотела показаться невежливой.
— Полагаю, выдвигать обвинения вы не собираетесь? — уточняет Крис, потягивая диетический тоник с лаймом.
— О, вам стоит хотя бы иногда брать выходной, — замечает Элизабет, и Патрис смеется в свой виски.
Крис расстроен. Он с удовольствием арестовал бы Дома Холта за противозаконное причинение небольшого ущерба. Это могло слегка освежить обстановку в файрхэвенской тюрьме. На днях он проходил мимо диспетчерской отдела полиции — просто хотел бросить взгляд, — но все жалюзи оказались плотно закрытыми. Патрис повела его и Донну в паб, чтобы немного подбодрить, и к ним присоединились Элизабет с Джойс.
Почему их отстранили от расследования? На этот вопрос у него до сих пор нет ответа.
— Контора Доминика Холта расположена недалеко от Нью-Хейвена, — сообщает Джойс. — Элизабет считает, что мы должны проникнуть внутрь и посмотреть, что там.
— Не смейте, — предупреждает Крис. — Честно говоря, мне очень хочется кого-нибудь арестовать. Если что, могу и вас.
Элизабет говорит:
— Ну, кто-то же должен что-то делать, Крис. Есть какие-нибудь новости от старшего следователя Риган?
— На днях она попросила Криса переставить машину, чтобы она могла парковаться на его месте, — отвечает Донна. — Это сойдет за новость?
— В моей старой школе была одна учительница, у которой имелась своя отдельная кабинка в туалете, — рассказывает Патрис. — К двери даже была прибита табличка: «ТОЛЬКО ДЛЯ ПОЛЬЗОВАНИЯ ДОРОТИ ТОМПСОН».
— Полагаю, ты все равно туда ходила? — спрашивает Донна.
— Конечно, ходила, — отвечает Патрис. — И все ходили. Просто это напомнило мне о вашей Риган. Такого рода штуки никогда не работают долго, правда? В конце концов эта Дороти закрутила роман с учителем Закона Божьего, и их застукали за потрахушками в одном из лабораторных кабинетов. Подобных людей лучше всего просто пережидать.
Донна фыркает:
— Сколько виски ты выпила, мама?
— Ровно столько, сколько нужно, — парирует Патрис.
— Но героин до сих пор не нашли? — спрашивает Элизабет.
— Насколько нам известно, нет, — отвечает Крис.
— Это хорошо, — кивает Джойс. — Я бы предпочла, чтобы его нашли мы.
Официант приносит счет, и Крис отмахивается от всех остальных:
— Со счетом разберусь сам. Хоть для чего-то я еще полезен.
— Есть что-нибудь новое о боссе Доминика Холта, Митче Максвелле? — спрашивает у него Элизабет. — За ним установили слежку?
— Я не знаю. Сколько раз я должен это повторять?
Элизабет продолжает:
— Тогда к более важному делу. Вы не знаете, есть ли на радаре Риган имя Саманты Барнс? Или на вашем?
— Никогда о ней не слышал, — отвечает Крис, глядя на счет с легкой досадой.
— Она похожа на Конни Джонсон, — поясняет Джойс, — только в мире антиквариата.
— Нам следует ею заняться? — интересуется Крис.
— Нет, нет, — отвечает Элизабет. — Я уверена, что эти два дела совершенно не связаны. В общем, какие у вас планы насчет Дома Холта?
Крис пожимает плечами:
— Мы ничего не сможем сделать. Мы отстранены.
— О, никогда не бывает так, чтобы ничего нельзя было сделать, — возражает Элизабет. — Было бы желание.
— В отличие от вас, Элизабет, — говорит Крис, прикладывая карточку к устройству для оплаты в руках официанта, — мы не можем преступать закон.
Элизабет кивает, встает и начинает надевать пальто.
— Вам не повредило бы время от времени огибать его, дорогой. Полагаю, нам с Джойс придется пока избегать Дома Холта, так что вам, возможно, пора подключаться к делу. Кстати, спасибо за выпивку.
— Не за что, — отзывается Крис.
— Никто не будет возражать, если я прихвачу эти свиные котлетки для Алана? — спрашивает Джойс.
— И я хотела бы попросить вас еще об одном одолжении, — говорит Элизабет, доставая телефон. — Донна, вы не могли бы проверить записи моих телефонных разговоров? Посмотреть, кому я звонила?
Донна удивленно глядит на нее:
— Вы что, не знаете, кому звонили?
— Вполне резонный вопрос, — кивает Элизабет. — Но все равно, вы не могли бы меня побаловать?
Донна берет телефон.
— Здесь есть что-нибудь такое, чего мне не следует видеть?
— Полно́, — отвечает Элизабет.
— И что же мы надеемся найти? — спрашивает Донна.
— Если повезет, то нашего главного подозреваемого, — говорит Элизабет. — Спасибо вам заранее, дорогая.
Глава 22
Рон не может иметь ничего общего с компьютерами. Он изложил эту точку зрения Бобу Уиттакеру из Вордсворт-корта.
Рон полагал, что его речь была страстной, но, безусловно, справедливой. В какой-то момент он поймал себя на том, что употребил фразу «Карл Маркс, должно быть, переворачивается в гробу», но в целом он говорил кратко, разумно и по существу. Выпалив последним залпом: «И это я еще не коснулся соцсетей!» — он энергично откинулся на спинку стула.
Теперь Рон пытается разгадать выражение лица Боба. Он впечатлен? Нет, дело не в этом. Задумался? Вряд ли. Кроме того, куда делся Ибрагим?
Словно по сигналу, Ибрагим возвращается в гостиную.
— Я стою в коридоре уже восемь минут и сорок секунд, Рон, — говорит он. — Жду, когда ты закончишь.
— Я болтал с Бобом, — отвечает Рон. — О компьютерах.
— Да, отличная получилась беседа, — замечает Ибрагим. — За все это время бедный Боб сумел сказать всего четыре фразы, я их даже записал. Он произнес… сейчас будут прямые цитаты: «Ясно» — это прозвучало примерно через полторы минуты. Через три минуты семнадцать секунд он сказал: «Да, я понимаю, почему вам могло так показаться». Чуть позже пяти минут, пока ты набирал в легкие воздух, он успел произнести: «Ну, подобное мнение я определенно уже слышал». И примерно девяносто секунд назад последний вклад Боба в разговор был таким: «Интересно, куда делся Ибрагим?»