ыпадут из их карманов.
После обеда Элизабет сказала мне, что на пару дней пропадет. И звонить ей будет бесполезно. Она говорит, это срочно, и, наверное, так оно и есть.
Ее дела меня не касаются, ну и, конечно, всем нам время от времени требуется уединение. Особенно здесь. Иногда мы позволяем себе немного залезть за личные границы друг друга, и я знаю, что такое не всем по вкусу. Но мне это нравится. Я люблю находиться среди людей. Я обожаю болтать, и даже неважно, о чем именно.
Однако Элизабет другая, и я научилась это в ней уважать. Я научилась оставлять ей пространство и удерживаюсь от соблазна за ней шпионить. Правда, на днях я заметила из окна, как к ее дому ехал парикмахер Энтони. Он всегда говорит нам, что принципиально не делает визитов на дом, так что, вероятно, происходит что-то из ряда вон. Можно будет пройтись живописной тропкой по дороге в магазин — просто глянуть, задернуты ли у нее занавески. Это само по себе о многом скажет.
Зачем Энтони ездил к Элизабет? Зная ее, можно предположить, что она, скорее всего, отправилась ко Двору — чтобы встретиться с королем и получить очередную медаль. Шпионам медали почему-то вручают постоянно. Нет чтобы медсестрам. Клянусь, если Элизабет встретится с королем Карлом, не предупредив меня, то мне будет что ей высказать. Друга Джерри однажды пригласили на вечеринку в сад Букингемского дворца. Он был главой ротари-клуба или что-то в этом роде, и они собрали деньги на хоспис. Представьте себе: он не пошел, потому что играл в тот день в гольф! В моей голове это просто не укладывается.
Мне кажется, я бы смогла поладить с королевой. Она мне очень напоминает саму Элизабет. Разве что чуть более доступна.
Однако когда Элизабет пропадает, мне становится нечем заняться, а я не очень это люблю. Я могу побродить по дому какое-то время, посмотреть с Аланом «Охоту за выгодой» по телевизору. Но рано или поздно настает потребность чем-то с кем-то заняться. С Джерри было легко: я могла помогать ему с кроссвордом или говорить, что думаю по тому или иному поводу. Я часто рассказываю Алану, что думаю о том или другом, и это даже кажется нормальным, пока не взглянешь на себя со стороны.
Может, в эти пару дней оказать помощь мальчикам в их выведении брачных мошенников на чистую воду? Я могла бы посмотреть на все это с точки зрения женщины. Хотя, как утверждает Рон, Ибрагим может запросто писать такие сообщения, от которых даже грузчик зардеется.
Они тоже знают, что Элизабет будет занята, поэтому, увидев меня, нисколечко не удивятся. Испеку им что-нибудь, пожалуй.
Может, мне стоит навестить и Мервина? Интересно, как он там? В последнее время мы стали избегать друг друга, когда выводим собак на прогулку. Как только Алан видит Рози из окна, то начинает сходить с ума. Он принимается кататься по полу и показывать живот. Иногда он мне действительно напоминает меня саму.
Прямо сейчас я смотрю в окно — туда, где я заметила припаркованную машину Энтони. Она стояла на гостевом парковочном месте. Я уже знаю, о чем вы думаете, — ведь я далеко не дура. И знаю, почему он на самом деле приезжал.
На днях мы похоронили Снежка — я не упоминала об этом, учитывая сколько всего произошло. Снежок — это лисенок с белыми кончиками ушей, который хозяйничал здесь по ночам. Богдан вырыл для Снежка могилу, «красивую и глубокую, чтобы никто не мог его тронуть». Это не первая могила, которую Богдану довелось выкопать за последнее время, и в этом деле он кое-что понимает. Чем больше я смотрю на то, как Богдан копает могилы, тем чаще задумываюсь, не изменить ли свое желание быть кремированной после смерти.
Богдан и Стефан нашли Снежка в прошедшие выходные. Теперь он лежит в биоразлагаемой плетеной корзинке, которую устелили белыми цветами.
На удивление похороны получились довольно многолюдными. Наверное, все мы считали его своим особым секретом, но, как только подробности о похоронах были вывешены на доске объявлений, проститься с ним пришло полдеревни. Все знали его под разными именами: Счастливчик, Типпи, Лунный свет и так далее. Имя Снежок ему дал Стефан. Я же всегда называла его Мистер Лис — очевидно, из-за недостатка воображения. Джоанна мне всегда об этом говорит.
А овдовевшая недавно женщина из Рёскин-корта называла его Гарольд. Она была одной из многих, кто плакал, когда мы пели гимн и предавали лисенка земле.
Как бы то ни было, но, кажется, впервые с бог знает каких пор на людях появился Стефан.
Они с Элизабет подошли к земельному участку рука об руку, и Стефан поздоровался со всеми собравшимися. Каждый для него был «приятелем», «старым другом», «шефом». А когда его обнял Ибрагим, Стефан радостно улыбнулся и назвал его Калдешем.
Рон пожал руку Стефану довольно сдержанно. Оно и понятно — объятия ему всегда даются нелегко. Стефан бросил взгляд на татуировки Рона и сказал: «Парень из Вест Хэма, да? Лучше бы тебе тут поостеречься», и только после этого Рон его обнял. Увидев меня, Стефан произнес: «Это Джойс. Так вот где она!»
Так или иначе, но мне показалось, что Элизабет привела его попрощаться. Естественно, когда я его обнимала, мне не хотелось его отпускать.
И конечно же, прическа Стефана была безукоризненна.
Так что да, я вовсе не дура. В глубине души я знаю, что Энтони приезжал, чтобы увидеться со Стефаном. И что Элизабет «пропадет» на следующие несколько дней, поскольку они повезут Стефана туда, где за ним будут должным образом присматривать. Наконец-то она его отпустит. Наверное, ей следовало это сделать еще несколько месяцев назад, и она это понимает прекрасно, но, пока есть за что цепляться, хочется не терять надежды. Интересно, что заставило ее передумать? Обсуждали ли они это между собой?
Энтони проделал невероятную работу. Элизабет явно хотела, чтобы Стефан выглядел безупречно. Куда бы ни направился Стефан, Элизабет желает, чтобы он производил хорошее впечатление, заставлял людей понять, до чего он особенный и насколько достоин любви.
Я не знаю, как они будут жить раздельно. Стефан, конечно, вступит в новый мир, однако он и так уже давно там живет. Элизабет любит его невероятно, и он любит ее невероятно, так что этого у них никому не отнять.
Я надеюсь, он будет жить где-то рядом, и она сможет навещать его почаще. И вдвоем они все обсудят — насколько это возможно. Любовь всегда находит общий язык. Элизабет пришла не для того, чтобы просить у меня помощи или совета, и я это полностью принимаю. Я знаю по опыту, что горе невозможно разделить ни с кем.
Не могу даже представить, через что проходит Элизабет. Может, она чувствует, что Стефан давно ушел. Может, они уже там. Это касается только их двоих, и все, в чем я уверена, — что я останусь с ней рядом. Даже если я не в силах дать ей ничего больше.
Говорят, время смягчает боль, но все это сказки. Если бы не они, то кто вообще мог бы полюбить вновь? К сожалению, до сих пор случаются дни, когда мне хочется вырвать собственное сердце и продолжать оплакивать Джерри. «Случаются дни»? Каждый из них таков. И моя лучшая подруга только начинает этот путь.
Так что простите, если еще какое-то время я буду представлять себе, будто Элизабет отправляется во дворец повидаться с королем.
Глава 55
Рон ждал звонка в дверь. Время можно было рассчитать практически до секунды.
Элизабет уехала на пару дней, и он знает, что Джойс обязательно придет. Не представляющая, чем себя занять, разумеется, и, хотелось бы надеяться, с выпечкой. Оставив занятых работой Ибрагима и Компьютерного Боба, он идет открывать.
— Это Джойс, Боб, и она принесла пирог, — говорит Ибрагим. — Я в этом не сомневаюсь.
— Кстати, а где Элизабет? — спрашивает их Рон, удерживая дверь открытой в ожидании Джойс.
Ибрагим пожимает плечами:
— Поехала в кого-то пострелять?
Джойс появляется на верхней площадке лестницы с пищевым контейнером в руках. Алан трусит за ней, вынюхивая приключения.
— Кокос с малиной, — говорит Джойс, приподнимая контейнер. — Здравствуйте, мальчики.
Боб встает, как только она входит в квартиру.
— Садитесь, Боб, не обращайте на меня внимания, — велит ему Джойс.
— Может, чаю? — спрашивает Рон.
— У тебя есть молоко?
— Нет, — признаётся он.
— А чай?
Рон задумывается:
— Нет, чай тоже закончился. Тогда, может, светлого?
— Мне хватит стакана воды, — отвечает Джойс. Она заходит на кухню и бросает через плечо: — Итак, что у нас с Татьяной?
— Мы в точности последовали совету Донны, — сообщает Ибрагим.
— Она не предлагала писать любовное стихотворение из пятнадцати строф, — ворчит Рон.
— Я внес кое-какие штрихи от себя, — признаётся Ибрагим. — Но приманка заложена, и мы надеемся, что капкан вот-вот захлопнется.
Джойс возвращается, подтаскивает стул к столу и садится рядом с Бобом и Ибрагимом.
— Вам это нравится, Боб?
— Думаю, да, — поразмыслив мгновение, отвечает тот. — Но на самом деле я тут вроде технической поддержки. Вся тяжелая работа на Ибрагиме — это он пишет стихи и так далее. Но иногда отключается вайфай, и тогда пригождаюсь я. В общем, для меня это все забавно.
— А еще мы говорим о жизни, — встревает Рон.
— И да, мы говорим о жизни, — соглашается Боб.
— Ну и что, например, Боб думает о жизни, Рон? — спрашивает Джойс. — Если судить по всем вашим разговорам.
Рон задумывается:
— Он любит компьютеры.
Джойс поворачивается к экрану. Ибрагим начинает печатать.
— Итак, на какой мы стадии?
— Мы согласились отдать им еще две тысячи восемьсот фунтов стерлингов, — рассказывает Ибрагим. — Но Татьяне мы сообщили, что наш банк не позволяет переводить такие деньги. Что это будет отмечено как подозрительный платеж.
— Так было с моей оплатой, когда я покупала диван, — кивает Джойс. — Они выжали из меня все соки.
— Короче говоря, мы спросили, есть ли кто-нибудь в Англии, кто мог бы приехать, чтобы забрать у нас деньги и передать их ей.