Ничего. День продолжался своим чередом. Старик на светофоре снял шляпу, увидев проезжающий мимо катафалк, но в остальном улица осталась той же самой. Как эти две реальности могут существовать одновременно?
Может, Стефан был прав насчет времени? За окном машины оно двигалось вперед, наступая и маршируя, не сбиваясь ни на шаг. Но внутри оно уже сворачивалось и пятилось назад.
Ее жизнь со Стефаном всегда будет значить для нее больше, чем та, что придет после. Она уже понимает, что проведет больше времени там — в их прошлом. И по мере того как мир помчится вперед, она будет отступать все дальше и дальше назад. Обязательно настает момент, когда вы начинаете листать фотоальбомы чаще, чем смотреть новости; когда и вовсе отказываетесь от времени, позволяя ему делать свое дело, пока вы сосредоточены на собственном. Вы просто перестаете танцевать под тамтамы, вот и всё.
Она замечает это в Джойс. Несмотря на ее суету и жажду жизни, есть часть, самая важная часть, запертая где-то вовне. Там, где навсегда осталась Джойс, хлопочущая в опрятной гостиной, и Джерри, сидящий с задранными ногами, и маленькая сияющая Джоанна, открывающая подарки.
Жить прошлым. Элизабет никогда не могла этого понять, но теперь осознаёт с поразительной ясностью. Прошлое Элизабет всегда было слишком темным, слишком несчастливым. Семья, школа, опасная аморальная работа, разводы. Но три дня назад ее прошлым стал Стефан, и только там она теперь хочет жить.
На похороны пришло не так много друзей, хотя ей удалось найти и собрать нескольких из них. Она задумывается: приехал ли бы Калдеш, если бы все сложилось иначе? Стефан столько твердил о нем в последние недели…
Элизабет вновь включает прикроватный светильник. Сейчас она точно не заснет. Может, стоит прогуляться? Пока некому ее увидеть, некому выразить соболезнования. Она размышляет, что может наткнуться на Снежка, совершающего ночной обход, но внезапно вспоминает… Бедный Снежок. Элизабет начинает плакать. Она плачет по Снежку и Калдешу. Слезы по Стефану Элизабет пока сдерживает внутри. Они будут совершенно иной силы.
Бедный лисенок. Его погребли возле огорода, возле редиски, на которой Стефан совершенно помешался в последние дни жизни. Он никогда не увлекался огородничеством — просто его мозг сыграл с ним очередную шутку.
Ей даже нелепо представить, как бы он…
Элизабет никогда не понимала, как и откуда появляются моменты вдохновения. Внезапно в голову приходит мысль, которая все объясняет, которая проливает свет там, где только что была тьма! Самое умное, что она могла бы сказать: вдохновение посещает, когда две совершенно разные мысли сходятся в одной точке и там внезапно взаимно обретают смысл.
Стефан так много говорил о Калдеше в последние дни. «Видел его недавно». Стефан твердил о земельном участке и редиске: «Обещай, что позаботишься о нем».
«Какой же ты был умный, Стефан, — думает Элизабет. — И в тумане угасающего разума ты сумел осветить мне путь».
Даже после ухода Элизабет со службы у нее осталась определенная защита: тревожные кнопки и горячие линии на случай, если ее когда-нибудь настигнет прошлое. И, как она понимает теперь, почти наверняка ее домашний телефон снабжен номером, который невозможно определить. Под кодом 777.
Вот она дура! Второй звонок, который Калдеш сделал в день гибели, был на ее собственный домашний телефон. Он звонил ее прекрасному Стефану.
Стефан теперь в прошлом Элизабет, и когда-нибудь она наверняка смирится с этим. Но теперь — по крайней мере еще на несколько дней — Стефан может стать и ее будущим.
Элизабет задумывается, не слишком ли поздно звонить сейчас Богдану. Но потом вспоминает, что время остановилось насовсем и что Богдан наверняка спит не крепче, чем она. В общем, она решает: была не была!
Однако сначала следует надеть какие-нибудь ботинки, натянуть пальто и подняться на холм — просто чтобы убедиться в догадке. Она вскрывает замок сарайчика для арендующих земельные участки, и — спасибо Рону — внутри ее ждет новенькая лопата.
Часть третьяНет места лучше дома
Глава 68
Джойс позвонили около двадцати минут назад, и вот она стоит на склоне холма, кутаясь в зимнее пальто. Элизабет и Богдан встретили ее на месте, а снизу уже поднимаются Ибрагим, Рон и Полин.
— Надеюсь, я тебя не разбудила, — говорит Элизабет.
— Ты же знаешь, что не разбудила, — отвечает Джойс. — Я смотрела «Путешествие по антиквариату» и плакала. Богдан, ты бы надел куртку.
— Богдан считает, что куртка — это признак слабости, — говорит Элизабет.
— Да, — соглашается тот.
— Знала бы — прихватила бы фляжку, — ворчит Джойс, пока к ним подходят Ибрагим, Рон и Полин. — Может, сбегать обратно?
— Утро такое, что не помешало бы, — замечает Рон, после чего обнимает Элизабет.
Она принимает его объятия неохотно.
— Давай не будем к этому привыкать. Спасибо всем, что пришли.
— Мне казалось, мы откажемся от этого дела, — произносит Джойс. — После того, что ты говорила.
— Мне тоже так казалось, — отвечает Элизабет. — Но я не спала, как вы, верно, догадываетесь. Все думала о Стефане.
Джойс кивает:
— Конечно, думала. И я тоже. Ну, о Стефане и Джерри.
— Чего я только не передумала — и корила себя, и тосковала о нашем счастье. Потом мне вспомнился Калдеш. Как было бы мило, если бы он был с нами! Ведь Стефан очень много говорил о нем в последние дни.
Джойс замечает, как Рон, бросив взгляд на Богдана, начинает снимать куртку. Он не позволит, чтобы его переплюнули в «мачизме».
Элизабет продолжает:
— Но потом мои мысли разбежались в самых разных направлениях. Почему Стефан все время его вспоминал? Он сказал, что недавно видел Калдеша, и мы все предположили, что он имеет в виду поездку в магазин вместе с Богданом и Донной.
— А это не так? — удивляется Богдан.
— Меня это буквально поразило, — говорит Элизабет. — А вдруг я что-то упускаю? Вдруг Стефан в самом деле встречался с Калдешем совсем недавно?
— В смысле? — спрашивает Рон, притворяясь, будто ему не холодно.
— А что, если он видел Калдеша после Рождества?
— После того как Калдеш исчез? — изумляется Джойс.
— Мы уже знаем, что Калдеш попал в беду, — говорит Элизабет. — Он позвонил Нине и рассказал ей об этом. И если Нина не смогла помочь, кому Калдеш позвонил бы следующим?
— Стефану, — отвечает Ибрагим.
— Перед Калдешем встала дилемма. На него свалились какие-то наркотики класса А, и он решил, по «мудрости» своей, их украсть.
— И ему понадобился кто-то, кому можно доверять? — предполагает Донна.
Элизабет кивает:
— Совершенно верно. Старый подельник. Кто-то, с кем он виделся недавно. Кто-то, кому он мог полностью довериться. Кто-то, кто жил не очень далеко.
— Но Стефан отказал бы ему наотрез, — замечает Джойс.
— Может, и отказал бы, но я так не думаю. Полагаю, Калдеш приехал 27 декабря, когда мы были с Донной и Мервином. Два старика, целое состояние в виде наркотиков и неприятности на хвосте. Где может быть безопаснее сохранить шкатулочку, чем в Куперсчейзе?
— Когда мы нашли Снежка, — вспоминает Богдан, — Стефан сказал, что копать эту землю очень трудно. Я даже не придал значения.
— А еще он просил меня позаботиться о земельном участке, которого у него никогда не было, — кивает Элизабет. — Он повторял это снова и снова: Калдеш и участок, Калдеш и участок.
— Значит, шкатулка закопана здесь? — спрашивает Донна. — Это и есть наша гипотеза?
— Скоро выясним, — отвечает Элизабет. — Богдан, вы не могли бы оказать мне честь?
Богдан берет новехонькую лопату и принимается копать как можно ближе к редиске.
— Тебе помочь, Богдан? — спрашивает Рон.
— Справлюсь, Рон. Спасибо.
Пока он копает, скрежеща металлом по неподатливой земле, Ибрагим поднимает руку, как школьник:
— Прошу прощения. Может, я глупый, но я не понял, зачем Стефан решил помочь Калдешу?
— Но они же друзья, так? — отвечает Рон. — Я бы помог тебе.
— То есть, если бы я зарывал героин, ты бы помог мне? — удивляется Ибрагим. — И не сказал бы: «Не зарывай героин, Ибрагим. Отнеси лучше в полицию, Ибрагим. Или отдай бандитам, пока тебя не убили, Ибрагим»?
— Я бы точно не посоветовал обращаться в полицию, — ворчит Рон.
— Пай-мальчик… — говорит Полин.
— Но я понимаю, о чем ты. Зачем ему это было надо, Лиззи? Зачем он связался с наркотиками? Это не похоже на Стефана.
— Возможно, дружба, Рон, — пожимает плечами Элизабет, — возможно, лихое безрассудство. Но, скорее всего, он не очень-то понимал, о чем его просят.
Это немного успокаивает, и единственные звуки, раздающиеся теперь на темном склоне холма, — это скрежет лопаты Богдана, разгребающей землю, и шелест куртки Рона, который снова решил ее надеть.
Лопата ударяется обо что-то твердое.
— Есть, — говорит Богдан, расчищая рыхлую землю вокруг того, чем бы ни был этот предмет.
В конце концов он опускается на колени и вытаскивает из ямы маленькую, приземистую, уродливую шкатулочку. Он кладет ее на землю.
— Ну и Стефан, ну и старый жук! — вырывается у Рона.
На крышке шкатулочки виднеется небольшой выступ. Все таращатся на него какое-то время.
Наконец Джойс решает, что слишком холодно, чтобы ждать. Она опускается на колени рядом со шкатулкой и смотрит на остальных.
— Ну что, побуду за хозяйку?
Получив кивки, Джойс осторожно просовывает пальцы под выступ крышки — и та начинает поддаваться. Она уверена, что внутри ничего нет. Не знает почему, но уверена. Она встает с колен.
Шкатулочка не пуста. Шкатулочка набита упаковками с чем-то белым.
— А это точно героин? — взволнованно интересуется Рон. — А вдруг это стиральный порошок?
Полин наклоняется над шкатулочкой, достает ключи и надрывает полиэтилен одной из упаковок. Затем облизывает кончик пальца, сует его в порошок и пробует содержимое на вкус.