— Кто это сказал? — спрашивает Боб.
— Я, Фрейд, Юнг, некоторые другие люди, — отвечает Ибрагим. — Собственно, поэтому мне нравится моя работа. Можно узнавать очень многое. И все равно мы всегда остаемся недосягаемыми друг для друга.
— Конечно, остаемся, — соглашается Боб.
Ибрагим продолжает:
— Я знаком с одной женщиной — торговкой кокаином, которая способна убивать людей одним щелчком пальца. И все же в понедельник она положила руку мне на плечо почти как любовница.
— Не думаю, что это оправдывает убийство людей, — говорит Боб. — Ведь так?
— Нет, господи, конечно, не оправдывает. А сегодня, представь себе, она прислала мне прекрасный букет цветов. Он сейчас в раковине.
— А я ведь люблю цветы, — признаётся Боб. — Но мне никогда не приходило в голову покупать их самому себе. Всегда казалось, что это как-то глупо. Правда, однажды, несколько лет назад, я купил орхидеи и, расплачиваясь, сказал, что они для жены. Не знаю почему. Как бы то ни было, я оставил их в поезде.
— Знаешь, мне очень понравилось работать с тобой, Боб, — говорит Ибрагим. — Вот эти несколько недель.
— Не уверен, что был полезен, — говорит Боб, — разве только в начале.
— Но тебе удалось хоть немного повеселиться?
Боб делает первый глоток чая.
— Знаешь, да. Просто я в основном убиваю время за онлайн-викторинами, или читаю что-нибудь, или жду обеда, а это дало возможность заняться чем-то еще. Наверное, я слишком много времени провожу в одиночестве.
Ибрагим кивает:
— Приятно, когда появляется выбор, не так ли?
— А еще смотреть вместе снукер, — продолжает Боб. — Мне очень понравилось. Мне даже понравилось отвечать на вопросы Джойс.
Кажется, мы прекрасно проводим время? Ой ли? Ибрагим полагает, что прекрасных времен уже не будет никогда.
— Знаешь, Боб, когда мне было двадцать лет, я был студентом-медиком.
— Неплохо, — отвечает Боб. — А я в двадцать лет устроился слесарем на завод, где работал мой отец.
— О, понятно, — говорит Ибрагим. — Расскажешь подробнее?
— Нет, нет, — качает головой Боб. — Расскажи лучше о себе, Ибрагим.
— Ты уверен?
— Ну, у нас есть полчасика.
— Что ж, — говорит Ибрагим и откидывается на спинку стула. Он предпочитает не смотреть прямо на Боба. Вместо этого он смотрит на картину на стене с изображением лодки; картину, которую он много лет переносил с собой из офиса в офис. — Я жил в Эрлс-Корте, знаешь, где это?
— Да, это в Лондоне, — отвечает Боб.
— Именно так. У меня было очень мало денег, но я получал стипендию, которая помогала сводить концы с концами. Обычно я учился весь день, а вечером возвращался домой, в крошечную комнатушку. Это было в 1963 году, если правильно помню.
— Время «Битлз», — говорит Боб.
— Время «Битлз», — соглашается Ибрагим. — Мой английский был неплох, я учил его в школе. Я достаточно хорошо ладил с сокурсниками, мне нравилось обедать в кафе, а иногда я ходил слушать джаз. Когда это было бесплатно.
— Звучит приятно, — замечает Боб. — Можно мне бисквит?
— Прошу. — Ибрагим указывает на тарелку. — Однажды вечером я познакомился с человеком по имени Мариус.
— Ясно.
— Ему тоже нравился джаз. Не так сильно, как мне; я джаз очень любил, но он вполне им наслаждался, и я познакомился с ним в пабе недалеко от Кромвель-роуд. Он назывался «Черриз».
Боб хмыкает.
— Его там больше нет, — говорит Ибрагим. — Теперь там супермаркет «Теско Метро».
— Это еще не всё? — спрашивает Боб.
— Обычно я там бывал один. Брал с собой газету, даже читаную, — просто чтобы сидеть одному было не так неловко. А Мариус сидел за соседним столиком, тоже с газетой. Как думаешь: нам уже пора идти к Джойс?
Боб смотрит на часы:
— У нас полно времени.
Ибрагим кивает:
— Да, наверное, так, Боб. Я узнал, что Мариус — немец. Но по внешнему виду ни за что не скажешь. Во всяком случае, мне показалось, что он похож на финна. Первые его слова, обращенные ко мне, были: «Я думаю, ты уже читал эту газету», а мои первые слова: «Боюсь, я не помню», после чего он угостил меня выпивкой. Тогда я толком еще не пил, но попросил пинту, потому что приятно же вписываться в компанию, верно?
— Верно, — соглашается Боб. — Людям нравится, когда ты на их волне.
— Я пил очень долго. Он — гораздо быстрее. Или так, как обычно пьют… ну, знаешь…
— Просто в сравнении, — подсказывает Боб.
— Да, — произносит Ибрагим. — Мы поговорили, он рассказал, что изучает химию в Имперском колледже, который тоже в Лондоне…
— Я знаю, — кивает Боб, протягивая руку за очередным куском бисквита. — Никогда не получается съесть только один, правда?
— Сочетание сахара и жира сводит нас с ума, — подтверждает Ибрагим. — В этот момент начал играть джаз-банд. Это был квартет, очень спокойный, но они знали свое дело, так что я стал слушать, и Мариус стал слушать, и не успели мы опомниться, как уже слушали вместе.
— Звучит славно.
— Да, это было именно славно, — говорит Ибрагим. — Самое подходящее слово. Не знаю, делал ли я в жизни прежде что-нибудь вместе хоть с кем-то. Когда Мариус пошел воспользоваться удобствами, в смысле в уборную, я допил остатки пинты, и к тому времени, когда он вернулся, я купил для нас еще по пинте. Он поблагодарил и спросил о том, бывал ли я в итальянском ресторане рядом с метро «Эрлс-Корт». Я не бывал, но сказал, что был, потому что не знал, как ответить правильно; и он предложил поужинать после того, как квартет закончит, но я ответил, что у меня другие планы, а он посоветовал их отменить.
— У тебя были другие планы?
— Тогда у меня вообще не бывало никаких планов, — признаётся Ибрагим. — В общем, я заказал в ресторане спагетти вонголе, и Мариус сказал, что возьмет то же самое.
— И что же было дальше? — спрашивает Боб.
— Это очень хороший вопрос, — говорит Ибрагим. — В каждой истории должно быть «Что же дальше?». Он проводил меня до дома, мы пожелали друг другу спокойной ночи, а потом он сказал, что если мне это интересно, то он будет в том же пабе в то же время на следующей неделе.
— И тебе было интересно?
— Было, — отвечает Ибрагим. — Так что я вернулся через неделю, опять с газетой, ну, чисто на всякий случай…
Боб кивает.
— И в этот раз я попросил бокал вина, — продолжает Ибрагим. — Потому что чувствовал, что могу говорить честно. Там был тот же квартет, мы пошли в тот же ресторан, мы говорили о Германии, мы говорили о Египте, мы говорили о том, почему оказались так далеко от дома, я даже немного рассказал о своем отце, чего не делал ни до, ни после. Конечно, надо было быть осторожными.
— Конечно.
— Через месяц или около того мы сняли квартиру с двумя спальнями. В Хаммерсмите. Ты знаешь, где это?
— Знаю, — говорит Боб.
— Мариус устроился на работу велокурьером в одну из газет, я устроился в магазин по продаже зонтиков — просто потому, что мы могли себе это позволить. Я продолжил свою учебу, он продолжил свою. Его ждала карьера. В корпорации «Байер» — была такая химическая компания и, возможно, есть до сих пор. Он был таким сильным и одновременно уязвимым, а я стал самим собой, что раньше считал невозможным. Иногда я несу много чепухи, Боб, но все мы когда-то испытывали чувства. Не думаю, что когда-нибудь раньше я произносил такое вслух…
— Нет, — говорит Боб. — Нет.
— Его учеба подходила к концу, — продолжает Ибрагим, глядя на лодку на стене, — и уже ждала работа в Манчестере. Так что пора было что-то решать. Все или ничего. Я не мог себе представить будущего. Ведь тогда к этому относились совсем не так, как теперь. Я не жалуюсь — мы рождаемся, когда рождаемся. Я подумывал о том, чтобы сменить университет и перевестись на север; мне даже сказали, что это не станет проблемой. Ведь у меня были довольно хорошие оценки. И вот я подумал: была не была. Понимаешь?
— Всегда надо пробовать, — кивает Боб. — И плевать на последствия.
— Плевать на последствия, — соглашается Ибрагим. — Раньше меня постоянно преследовал страх. Но, движимый чувствами, я решился сделать шаг. Все когда-то бывает в первый раз.
— Да.
— А потом раздался стук в дверь. Было где-то половина десятого. Май, сумерки. Я готовил говяжий стейк в красном вине. Оказалось, что пришел полицейский. Он сообщил, что мой сосед по квартире попал в аварию. Его сбили с велосипеда недалеко от Стрэнда, и он погиб. Есть ли у меня сведения о его родителях?
— Понимаю, — тихо произносит Боб.
— У меня не было их контактов, Мариус никогда не разговаривал с ними при мне, но я сказал, что найду. Полицейский явно обрадовался, что ему не придется с этим возиться. И вот я смог организовать все сам, прикрывшись тем, что якобы выступаю от имени его родителей, и мы устроили кремацию в Сент-Панкрасе, а потом я попросил отдать прах мне.
— Где он теперь?
— В стене есть сейф, — отвечает Ибрагим, — за картиной с лодкой.
Боб поднимает на нее взгляд.
— Значит, ты не хочешь выставлять Мариуса напоказ?
— Наверное, сложно избавиться от старых привычек, — говорит Ибрагим. — Я все еще держу свои чувства взаперти.
Боб кивает.
— Наверное, время уже вышло? — спрашивает Ибрагим. — Спасибо тебе большое, что выслушал меня.
Боб смотрит на часы.
— Да, пора уже идти.
Они оба поднимаются.
— Спасибо тебе, Боб, — повторяет Ибрагим.
— Не стоит благодарности, — говорит тот. — Буду с нетерпением ждать продолжения твоей истории.
— Ты уже все слышал.
— Ну да, — отвечает Боб. — За исключением ответа на вопрос: «Что же дальше?»
Глава 73
Гарт водит машину точно так же, как живет. С абсолютной, спокойной уверенностью в том, что правила не для него.
Это не значит, что он ведет себя безрассудно, вовсе нет. Да, он проезжает на красный свет, но перед этим обязательно убеждается, что ни слева, ни справа никого нет. Да, он может проехать по обочине или тротуару, чтобы не застрять в пробке, но, если тротуар будет кем-то занят, Гарт обязательно опустит стекло и извинится за беспокойство. Он даже подбросил до местной деревни женщину, которую едва не сбил на автобусной остановке.