Опытная девушка приподнимается на локте, в то время как неопытная смотрит в небо и задается вопросом о том, изменится ли теперь ее жизнь.
Элизабет ложится на спину и смотрит в небо. На облака. Стефана не видно в небе, но ведь он где-то есть, и почему бы не поискать его именно там? Найти его улыбку, его объятия, его дружбу и мужество. Элизабет начинает плакать и впервые с того ужасного дня улыбается сквозь слезы.
Пожарная тревога умолкает, и студенты начинают неохотно возвращаться в лектории и библиотеки. Элизабет поднимается и отряхивает траву и землю с юбки.
Возвратившись к лестнице, она встречает Джонджо, выходящего из соседней двери.
— Ложная тревога, — сообщает он. — Надеюсь, вы не очень скучали.
— Вовсе нет, — отвечает Элизабет. — Это было лучшее время моей жизни.
Они направляются к кабинету Джонджо, он открывает дверь, и она входит вслед за ним.
Две стены, уставленные книгами. Одна стена с окнами во двор. Столы с вазами, черепами, трубками и кружкой с надписью «Лучший дядя в мире».
Но шкатулки нет.
Случилось именно то, чего ждала Элизабет.
Потому что шкатулке по-прежнему есть о чем рассказать.
Ей нужно поймать еще одного, самого последнего дьявола.
Глава 82
Типично британский придорожный автосервис под серым январским дождем. Последнее место, где кому-то захотелось бы ждать. А значит, оно практически идеально.
К тому же в данном случае неудобства будут компенсированы.
Сколько лет этой шкатулке — шесть тысяч? А теперь она просто лежит в багажнике машины. Разумеется, она стоит миллионы, если отдать ее правильному человеку. И таких правильных людей довольно много, когда знаешь, что делать. Один из них появится буквально через мгновение. Выпьем по-быстрому кофе, осуществим сделку, и что дальше? Конечно же, надо уезжать за пределы страны. Возможно, в Ливан?
Шкатулке шесть тысяч лет. А людям все кажется, будто они имеют какое-то значение.
Осмотримся по сторонам. Мужчина с портфелем и грустным лицом сидит у игрового автомата. Молодая мама с покрасневшими глазами катает коляску взад-вперед, явно убивая время. Девочка-подросток шокированно слушает, что ей говорят по телефону. Старик в пальто склонился над пластиковым столом, перед ним стоит недопитая чашка кофе.
Все это навевает определенные мысли.
Все мы — крошечные, незначительные мгновения истории мира, которому наплевать, будем мы жить или умрем. Разве тому, кто сделал эту шкатулку шесть тысяч лет назад, не наплевать, что мы занимаемся пилатесом или едим по пять раз в день? Мы жалуемся на жизнь так бесконечно и так горько, но все равно цепляемся за нее изо всех сил. Разве это не нелепость?
Дорогу пересекает крытый надземный переход. Наверняка в шестидесятые он смотрелся чрезвычайно гламурно, изящно и футуристично. Наверняка это выглядело как будущее. И что же в итоге? Будущее, придя, оказалось таким же серым и унылым, как прошлое. Чего бы ни надеялись достичь архитекторы своим красивым переходом, какую бы ни питали грандиозную мечту, но они потерпели неудачу. Все заканчивается неудачей, все терпят крах.
В этот момент в окнах перехода появляется безошибочно узнаваемая фигура Гарта. Вон идет тот, кто понимает жизнь не хуже, чем она.
Мандраж теперь наступает настоящий.
Человеческому естеству очень трудно принять тщетность. Чего только не придумывают люди, лишь бы придать смысл своей крохотной жизни: религия, футбол, астрология, соцсети. Все прилагают героические усилия, но в глубине души каждый знает, что жизнь — это одновременно и случайность, и проигранная битва. Никого из нас не запомнят. Со временем все будет занесено песками. Даже те пять миллионов фунтов стерлингов, которые Гарт собирается заплатить за шкатулку, превратятся в пыль. Насладись ими, пока можешь.
Конечно, эти мысли не оригинальны, но они успокаивают. Когда принимаешь пустоту всего сущего по-настоящему, становится намного легче убивать.
Как, например, Калдеша.
Глава 83
Рон редко ездит на север, но, когда отваживается, это всегда доставляет ему удовольствие. Он вспоминает ночи, проведенные с йоркширскими шахтерами в 1984-м. Сталелитейщиков графства Дарем. Эти люди влегкую перепивали даже кокни. А однажды трое копов сломали ему ребра в ноттингемском полицейском участке — по одному ребру каждый. Можно ли считать Ноттингем севером? Рон полагает, что да. Сейчас они едут к придорожному автосервису недалеко от Уорика, и даже это, в общем-то, путь на север. Из предосторожности он на всякий случай надел толстый джемпер поверх футболки «Вест Хэма». В прошлый раз одежду для него покупала Полин, заявив: «Я же должна хорошо смотреться с тобой, верно?»
— Мы не можем рассчитывать, что нам удастся купить еду, — говорит Джойс, распаковывая коробку шоколадных брауни с фундуком.
Она, Элизабет и Ибрагим втроем теснятся на заднем сиденье. Богдан за рулем. Пока что стабильная скорость девяносто пять миль в час[21].
Элизабет уснула? У нее закрыты глаза, но Рон сомневается, что она спит.
Донна и Крис доберутся отдельно. Вместе со старшим следователем Риган. Теперь они, очевидно, друзья. С копами всегда так: невозможно ничего угадать. Закон и порядок у них — для самих себя.
Элизабет сказала полицейским, чтобы они прибыли к трем часам дня.
Однако сделка будет заключена на час раньше, и Элизабет ожидают последствия, когда полиция выяснит, что она солгала.
«Похоже, для нее никогда не бывает никаких последствий», — думает Рон, а потом вспоминает о себе. Горе пугает его, особенно горе Элизабет. Рону страшно было видеть ее в таком состоянии. Страшно осознать, что бывают айсберги, способные ее потопить. Надо быть поосторожней с любовью — такое у него мнение. Сегодня они покупают тебе свитеры и курят с тобой на лужайке перед боулингом, а завтра ты уже не можешь без них жить и твое сердце уже не принадлежит тебе. Он опускает взгляд на свитер и улыбается. Сам бы он себе такой не купил даже в полной отключке, а поди ж ты.
— Хочешь брауни, Рон? — спрашивает Джойс с заднего сиденья.
— Не люблю, — отказывается он.
Рон бережет место в желудке для полноценного английского завтрака в придорожном автосервисе. Он все-таки надеется, что у них найдется на это время.
— А это правда, что Полин кладет травку в свою выпечку? — интересуется Джойс.
— Кладет, — кивает Рон. — И кокос.
— Интересно, что если и мне попробовать испечь что-нибудь с травкой?
Ибрагим замечает:
— Она развязывает язык.
— О, тогда, наверное, не стоит, — говорит Джойс. — Вы и так едва успеваете вставить слово.
Рон замечает впереди над автострадой длинный крытый надземный переход. Грязные окна и давно выцветшие полосы краски. Богдан впервые за девяносто миль съезжает со скоростной полосы и направляет машину в сторону автосервиса.
— Приехали! — восклицает Джойс.
Элизабет открывает глаза:
— Который час?
— 13:52, — отвечает Богдан. — Прибыли в точности — как я и говорил.
Он паркует машину достаточно далеко от выезда, чтобы оставаться незаметным, но с видом на пешеходный переход. Рон чувствует запах английского завтрака. Он понимает: они приехали сюда не есть, — но почему бы не позволить себе то, что Полин называет «дополнительной выгодой». «Дополнительная выгода» самой Полин заключается в продаже на «Ибэй» барабанных палочек, которыми играли в группе «Айрон Мэйден». Она закупает их коробками по пятьдесят штук в музыкальном магазине Файрхэвена.
Тем временем в заляпанных окнах перехода появляется безошибочно узнаваемая фигура Гарта.
— Понеслась! — говорит Рон.
— Всем удачи, — добавляет Богдан.
Глава 84
Гарт чувствует, как трясется под ногами переход, пока он шагает. Конструкция ржавая и почти заброшенная. Ему нравится.
Он уже нажал кнопку записи на телефоне. Он знает, как это бывает.
Полиция ищет его с тех пор, как он сбросил Луку Буттачи с крыши паркинга. Гарт понимает их и не осуждает. Они не поймают его — по крайней мере, в этой жизни, — но им положено выполнять свою работу, и они будут пытаться изо всех сил. Гарт добирается до лестницы в конце перехода. Здесь пахнет дешевой жареной едой и мочой. Британцы никогда не жалуются, из чего следует, что им приходится мириться со многим. Только представьте подобное в Канаде! Или в Италии.
Возможно, Италия станет следующей страной, куда отправится Гарт. Хорошее место, чтобы зализывать раны, а ведь Гарт с детства не получал таких ран, как теперь. Он был готов исчезнуть прошлой ночью, пока Элизабет не нашла его в домике глубоко в лесу.
Как, черт возьми, она это сделала? Гарт понятия не имеет, но рад, что она все-таки на него вышла. Она рассказала ему то, что знала, и то, что от него хотела. Сообщила, кто убил его жену и как можно отомстить.
Гарт проходит мимо туалетов, мимо мужчины с грустным лицом и портфелем у игрового автомата, мимо женщины с красными глазами и детской коляской. Положив руку ей на плечо, он утешает ее: «Скоро станет легче, ты отлично справляешься» — и идет дальше. Над картонным стаканчиком кофе сидит сгорбленный старик. Гарт лезет в карман и протягивает ему десятифунтовую банкноту. «Купи себе что-нибудь поесть, отец», — говорит он. Гарт находит, что доброта — это интересно. На самом деле доброта не его конек, но если бы здесь была Саманта, то она обязательно поговорила бы с матерью и дала бы старику денег на еду, поэтому отныне Гарт будет поступать именно так.
И тут Гарт видит убийцу своей жены.
— Привет, Нина, — говорит он, садясь напротив.
— Гарт, — отвечает Нина. — Спасибо, что встретились со мной.
— У вас есть то, что нужно мне. Давайте уже покончим с этим поскорее. Я должен покинуть страну и, полагаю, вы тоже, да?
— Мне нет нужды бежать, — говорит Нина. — Никто, кроме вас, не знает, что шкатулка у меня. Никто не видел, как я ее украла. И вы, похоже, не из тех, кто будет об этом рассказывать. Так что я в безопасности.