Через неделю после нашей с Криком встречи на востоке Скарборо, на заброшенной стройке, нашли искалеченный труп. При нём были документы, его деньги никто не тронул, телефон остался на месте. На лбу было кровью начертано: ублюдок. Убийца вырвал ему язык, а затем оскопил. Эти два органа он поменял местами, отчего парень и задохнулся – его нашли уже синим от нехватки кислорода и кровопотери. В горло ему затолкали отрезанный окровавленный член; в карман брюк заботливо вложили то, что осталось от языка.
После этого жуткого случая, просочившегося в местные новости и освещённого самым безжалостным способом, все в Скарборо наконец перестали делать вид, что ничего не происходит: Крик дотянулся до каждого жителя, напугав даже тех, кого это прямо не касалось, – и город обуял ужас. Одни говорили, орудует маньяк; другие – наёмники, которым кто-то из власть имущих в Скарборо перешёл дорогу, а смерть всех, кто сам или чьи близкие даже косвенно причастны к тёмным делишкам, служит предупреждением. У кошмарной бойни должен быть предел, но казалось, убийца его не видел. Он мог ворваться в любой дом, он мог быть где угодно и кем угодно – и, хотя полиция не делала официальных заявлений, становилось всё более очевидно, что полицейские долгое время скрывали от местных слишком многое. В школе учителя казались нам потерянными и задумчивыми; уроки велись, потому что так было положено, но без энтузиазма. Ученики только и обсуждали новое убийство, припоминая детали смертей своих одноклассников. Несколько дней прошли как в тумане. Поползли новые слухи: ситуация вышла из-под контроля, и руководство в полицейском управлении округа Сагадахок поручило во всём разобраться своим людям.
В тот день миссис Ньюман вылетела из класса и отправилась к директору, предупредив, чтобы мы сидели тихо. Я была в её классе и проследила за ней взглядом, когда это случилось. У неё дрожали руки, я хорошо это видела. Когда миссис Ньюман вышла, а ребята отвлеклись друг на друга, я выскользнула за дверь, взяв с собой вещи, и осмотрелась в пустом школьном коридоре. Каблуки миссис Ньюман стучали за углом. Я последовала за ней и едва не наткнулась на директора: он стоял с другими людьми, чьих лиц я не успела разглядеть, и говорил с ними тихо и сердито.
Я притаилась за углом, едва разбирая обрывистые фразы:
– Это уже психоз. Вы понимаете, что всё это значит?! Я вынужден закрыть школу, пока вы наконец не поймаете этого потрошителя!
– Мы делаем всё возможное.
– Прежде вы говорили, что никакого убийцы нет и у вас всё под контролем! И я был согласен молчать и делать вид, что всё в порядке, чтобы не мешать вашему расследованию, или, как вы сказали… не портить репутацию школы…
– Мы полагали, что его поймали ещё в Санфорде.
– Чёрта с два!
Я очень осторожно подсмотрела из-за угла. Дверь учительской была приоткрыта: там находились директор, наша завуч, ещё пара преподавателей, миссис Ньюман, а ещё – шериф. Шериф Палмер, чтоб его, и не один! Он положил руку на плечо представительного незнакомца в костюме-двойке и дорогом пальто, который стоял справа от него.
– Директор, вы же помните Люка, моего сына? Он прибыл из Огасты по делам компании «Кей-Уэст»: пора что-то решать с этой стройкой…
– Это так, – Люк перебил отца. Голос у него был мягким и приятным, среднего тембра. У ублюдков таких голосов не бывает, но везде случаются исключения. – В следующем месяце я стану полноправным совладельцем строительной компании, где случилось это страшное происшествие, и хочу разобраться в вопросе наиболее детально. Конечно, я позабочусь о городских дотациях, о чём уже уведомил руководство. Мы организуем нормальную работу на стройке либо полностью освободим землю.
– В ближайшее время придётся отменить все дополнительные занятия, но не сеять панику: паникёров сейчас и так хватает… Нужно покончить с этим мерзавцем, кем бы он ни был, – заключил шериф. – И выдать ему письмо счастья с правом на одну инъекцию.
Нет.
Мое сердце беспокойно сжалось. Его не могут поймать. Он не должен умереть! Картина, которая вырисовывалась передо мной деталь за деталью, заставила меня усомниться в том, что Крик убивал только ради жестокости.
Не спорю, он далеко не в себе. Он – кровавый убийца, линчующий по своему усмотрению тех, кого сделал своими врагами. Он настроил против себя целый город. Если его поймают, до тюрьмы он может не доехать. Копы убьют его на месте! Я не хотела, чтобы с ним это случилось. Я не хотела, чтобы его поймали!
– Это меня немного радует, шериф, – устало сказал директор. – Как, думаю, и всех нас.
– Вы же понимаете, что мы не могли так рисковать ходом следствия… – намекнул Палмер. – Я рекомендую вам предупредить остальной преподавательский состав, чтобы учителя не распространяли слухи в стенах школы и за её пределами. И пресекали любые сплетни среди учеников, касающиеся убийств Кортни Кокс, Винсента Тейлора, Лоры Чейз, а также других ребят – ради собственного блага. Остальное уже, к сожалению, не замять. В противном случае, вы сами знаете, мы вынуждены будем прибегнуть к мерам… – он замолчал, а я вспомнила, как он ударил Вика в больнице, и люто возненавидела его в тот же момент. – От мер этих пострадаем прежде всего мы с вами, все мы, понимаете ли. Я уже собрал городской совет, и многие со мной согласились. Не нужно выносить это на всеобщий суд, не так ли? Мы со всем разберёмся сами.
Меня обуял ужас. Так, значит, он в сговоре с некоторыми власть имущими жителями Скарборо? Так, значит, городской совет в курсе всего происходящего? Директор тряхнул руки шерифу и шерифскому сынку, и мне стало почти физически плохо. Они попрощались, и Палмеры направились в мою сторону, а преподаватели исчезли в учительской.
Чёрт, куда деться?! Я бегло осмотрела длинный коридор. Сейчас он был пуст, а двери – заперты. Все, кроме одной.
Недолго думая, я влетела в мужской туалет и, аккуратно прикрыв за собой дверь, спряталась в кабинке. Стараясь двигаться как можно тише, я встала ботинками на ободок унитаза, мысленно моля о прощении бедного Вика, который успел здесь всё дочиста надраить, и похолодела. Шаги стали ближе.
Скрипнули петли, хлопнула дверь. Две пары ботинок застучали по кафелю, мужчины прошли к умывальникам и включили краны. Поток воды забарабанил о стенки. Я глупо взмолилась про себя, понимая: шанс, что это не Палмеры, критически мал. Конечно, это были именно они.
– Не могу предположить, кто убийца. Скорее всего, это не один ублюдок, а те подонки, которым он задолжал крупную сумму, чёртов жадный мерзавец! – Это был шериф Эрик Палмер. Он сделал паузу. Затем, судя по звукам, раздражённо нажал несколько раз на кнопку подачи мыла и мрачно продолжил: – В любом случае работает профессионал. Он не оставляет биологических следов на месте преступления. Ни отпечатков рук, ни следов обуви, ни иной зацепки, кроме того, каким оружием пользуется. Мы знаем только со слов парочки пьяных подростков с той вечеринки, где он прирезал мальчишку осколком бутылки, его примерный рост и комплекцию, и по описанию это чертовски быстрый, здоровый мужик… А если судить по искалеченному трупу Делори, он ещё и шустрый, как дьявол, раз сумел его изловить. Делори я сам знал, лично. Чёрта с два бы он попался какому-то дилетанту. И если бы не Лоу со своей грёбаной фермой, я бы подумал, что он сводит личные счёты, но та земля – лакомый кусок для ребят из Бангора, а папаша Браун состоит в городском совете. Когда мы на него поднажмём, он сломается первым, и тогда…
– Мне надо не о реальном убийце заботиться, – раздражённо сказал Люк, и я услышала в его голосе стальные нотки. Ничего общего с тем обходительным мужчиной из кабинета директора не было. – Сегодня всё в силе?
– Никто ничего не заподозрит, свалим это дерьмо на него, чтобы из управления никто не прикопался. К тому же, когда его не станет, старуха наконец помрёт и земля спокойно перейдёт «Кей-Уэст». Там хорошее место: реликтовый лес, озеро – лакомый кусочек. После такого куша можно оставить чёртов Скарборо и податься на покой. А что до него… Обычное рядовое дело: маньяки часто возвращаются к своим жертвам, чтобы их добить. Парень тронулся умом. Незакрытый гештальт… – Эрик выключил воду. – Даже жалко, убирается он чисто.
Он с шуршанием вытянул из аппарата лист бумажного полотенца, а я похолодела, впилась ногтями в свою ладонь. Вик. Господи. Они говорят о нём. Они хотят подставить его…
Шаг, шаг, шаг. Кто-то из них прошёл к двум первым кабинкам и посмотрел под них, шаркнув по полу подошвой ботинка. Сердце у меня в груди бешено застучало.
Не увидев никого и толкнув первую дверь, Люк внимательнее осмотрелся и продолжил:
– Ладно, с этим всё ясно. Он остаётся сегодня в смену. Маски я купил, это легко: в интернете сейчас куча такого барахла, а этот подонок стал дико популярен. Ты слышал, что о нём говорят в Бангоре и вообще по всему Мэну? Слухи-то расходятся. Всё тайное, знаешь ли…
– Подумать только. Раньше популярными были певцы и киноактёры. А теперь чёртовы маньяки, – усмехнулся Эрик. – Кстати, не думай, что Крейн размяк и стал слюнтяем. Не делай глупостей и не болтай с ним. Парней я предупредил, они быстро с ним разберутся. Он будет что хлебный мякиш и о сопротивлении вмиг забудет.
– Я знаю. В отличие от тебя, знаю. Я его никогда не недооценивал: не то что твои люди.
– Колчак сказал, там было темно, как у чёрта в заднице, и он не думал, что пинто будет так сопротивляться…
Вздох пришлось подавить, я зажала рот рукой и прикрыла глаза дрожащими веками. Теперь, если меня обнаружат, я точно не жилец: только что шериф Палмер случайно раскрыл свою тайну. Коп по фамилии Колчак был тем, кто напал на Виктора Крейна в лагере Мел-о-Ларк.
А потом, как волной, меня охватило облегчение, и мысленно я несколько раз повторила: «Всё же Крик не солгал мне. Это был не он!»
Почему мне стало легче? По многим причинам. Я знала, что он не позволит никому быть рядом со мной, и не представляла, как жить дальше, потому что полюбила другого человека. Но ненавидеть его не хотела, и тем более не хотела, чтобы его поймали и казнили. Ни за что!