Машина взвизгнула тормозами, вылетев словно из ниоткуда. Красный джип развернулся на перекрёстке. Дальше был долгий свист сбоку, вспышка на солнце, оглушительный звон в ушах и боль в черепе. «Додж» не успел остановиться и принял удар изломанного тела на себя, но те, кто был в машине, не поняли, что тачкой только смягчили падение. Химена смяла собой капот и оставила на лобовом стекле паутинчатую трещину. Джип оставил на асфальте чёрный тормозной след. Женщина, переломанная и посечённая осколками до крови, ещё дышала.
В салоне стихли пассажиры. Ребята, которые только что сально шутили, дымили сигаретой, передавали её из рук в руки и обсуждали, к кому на вечеринку пойдут на выходных, замолчали, как нашкодившие дошколята. За их плечами была не одна грязная шалость, за которую других подростков упекли бы в колонию для несовершеннолетних – в тот год им было только по шестнадцать, а кому-то по семнадцать лет, – но этих откупали родители. Однако случившееся уже было из ряда вон.
Они сбили человека? Они сбили, мать твою, эту женщину!
– Что… мать вашу… это… такое… было? – выдохнула Кейси Кокс, испуганно расширив глаза, и, вздёрнув подбородок, машинально взглянула на окно.
Её подруга, Джулс, облила кофточку пивом. Сжав алюминиевую банку дрожащими пальцами, она громко грязно выругалась. Никто ничего больше не сказал. Только Винсент Тейлор, который вёл тачку друга, сжал руль до дрожи в пальцах.
Пятеро подростков застыли на своих местах, боясь выйти. Джонни Палмер – машина была его – первым выполз наружу и вытянул из кармана джинсов сотовый телефон. Он и вызвал «Скорую». А спустя минуту к нему подлетел взбешённый отец.
Полиция не оцепила место преступления. Окно поставили уже к вечеру. Осколки аккуратно смели. Родителей всех участников аварии, ставших невольными соучастниками и свидетелями умышленного убийства, шериф собрал у себя дома, и каждому было предъявлено то, что те желали бы сохранить в тайне навсегда. Шериф Палмер был в курсе всех дел скарборцев. Он знал все их грязные секреты. И мог уничтожить каждого из них – по щелчку пальцев.
– Селия знала всё от начала до конца? – тихо спросила я у Вика. – Химена велела обратиться к тебе?
Каждое слово, произнесённое им, было насыщено злобой. Он покачал головой:
– Ничего подобного. Мне пришлось здорово попотеть, чтобы размотать эту верёвочку. Но однажды, рано или поздно, сколько бы она ни вилась, даже ей придёт конец. Селия вспомнила, что я был должен её сестре и служил в армии, и наивно решила, что у меня есть старые связи. Да, она вспомнила об этом, когда увидела, как офицер Колчак отключил Химену от искусственной вентиляции лёгких в реанимационном отделении. Вот так просто. Раз-раз, пару купюр санитару в карман. Раз-раз, коп зашёл в здание, он пришёл служить и защищать! И никаких следов преступления. Управляющий центральной больницей Скарборо не зря получает свой конверт, чтобы покрыть многие ваши делишки, правда, шериф?
Он разжал руки и откинул меня в сторону: я едва не упала. С трудом устояв на ногах, отошла подальше от него и от Палмеров. Шериф слабо пошевелился. Люк буравил Виктора Крейна ненавидящим взглядом.
Вик теперь казался мне далеко не тем, кого я знала и в кого влюбилась. Его лицо обрело резкие, искажённые тёмной яростью черты. Он не выглядел истериком или психопатом. Гораздо хуже. Вик казался абсолютно нормальным… и это пугало меня больше, чем если бы он оказался больным на всю голову.
– Как я узнал, что вы её убили? Есть много способов. – Вик улыбнулся, чуть согнул руку с пистолетом, расслабив её, и пожал плечами. – Травмы после аварии были серьёзными, но она скончалась не из-за них, поскольку главный хирург, мистер Фишер, блестяще и оперативно провёл операцию, так что в старой карте пациентка Химена Вильялопес находилась в стабильном состоянии. Потом карту подменили, а Фишера заставили замолчать. В новом заключении было написано, что она скончалась от внутреннего кровотечения, но я опросил патологоанатома своими методами. Он всё сказал. Как миленький сказал. А потом… чуть меньше чем год назад… пропал. Но вы даже не заметили этого. Упс.
Вик улыбнулся ещё шире, и я вздрогнула. Тень, упавшая на его лицо, исказила черты, изменила их до неузнаваемости. И я подумала, как сильно они похожи на те, которые остались навсегда отпечатанными в окровавленной маске Крика.
– Ты всегда был жестоким ублюдком, – с ненавистью произнёс Люк. – С самой школы. В старших классах ты с такой силой ударил Чарли Чейза по голове подносом в столовой, что вызвал у него сотрясение мозга.
– Все вы заслужили то, что я сделал с вами, – небрежно ответил Вик, делая несколько медленных шагов к Люку. И я заметила, что тот невольно попятился. – И Чарли Чейз тогда полез пощекотать мне рёбра перочинным ножом. Знаешь, я мог бы вогнать этот нож ему в глазницу, но поступил более гуманно. Ты так не считаешь?
Это был уже не мой Виктор. Это был Крик! Беспощадный, бесчеловечный. Повинующийся собственным помыслам человек, способный легко убить. Я узнавала его жесты и повадки. В каждом шаге была скрытая мощь. От него я цепенела, потому что больше не знала, какую игру он затеял сейчас. Где мой милый заикающийся индеец? Где тот, кто носился с нами, как со своими детьми? На лицо Вика легла недобрая тень, словно оно срослось с его маской, убранной на лоб.
– Я был наивным дураком, верящим в слово закона, как в святую истину, и посоветовал Селии Вильялопес обратиться в суд Огасты, сам оставаясь в тени, – продолжил он и посмотрел на Люка, как на навозного жука. – Мы всё обговорили. Всё спланировали. Это, знаешь ли, не так просто, если хочешь переть против копов. Для суда нужны свидетели, но я втайне договорился со знакомым адвокатом в Бангоре, который был братом моего сослуживца: он бы нас принял. Я знал, что к местным властям обращаться бесполезно. Давно прочувствовал на своей шкуре, какие вы продажные ублюдки. Мы с Селией поначалу не были уверены, что именно тогда произошло, и думали, что шериф пытался выгородить сына, причастного к аварии, ведь то, что рассказала Химена, было далеко не такой складной логической историей, которую я вам поведал. Всё пришлось восстанавливать самому по крупицам. Но уже тогда я чувствовал, что здесь замешано что-то гораздо большее…
Он насмешливо взглянул на тело Эрика Палмера, сморщив нос:
– Лора Палмер однажды просто исчезла. Шериф как-то обмолвился, уехала в Теннесси, к матери, но поездка странным образом совпала по датам со смертью Химены. Я взялся за поиск её родных. У Лоры Палмер мать умерла четыре года назад, из Скарборо она прежде никуда не уезжала без мужа. Догадаться было до простого обидно… Тем более я же был невидимкой и четырежды в неделю прибирался в участке. Многое видел и подмечал. Слышал кое-что тут и там. Постепенно пазл складывался. Картинка становилась всё краше. Я вникал в подробности и узнавал, что вся ваша верхушка замешана в таких грязных делах, что никто и никогда не стал бы искать меня, захоти я отомстить: мне пришлось бы встать в очередь. И вы подумали прежде всего на тех, с кем проворачивали махинации с земельными участками по ту сторону Кикапо и на старой стройке. Чтобы поприжать своих свидетелей, ты, шериф, вынудил их стать поручителями в ваших махинациях с землёй, которую вы легализовали с помощью той фирмы, на которую ты, Люк Палмер, сейчас и работаешь.
Вдруг шериф на полу дёрнулся. Он рванулся вверх всем своим раненым телом и выпрямил руку с пистолетом в ней, который прятал за пазухой куртки. И я вскричала:
– Вик, берегись!
Палмер готов был спустить курок, но Вик молниеносно перевёл ствол на него. Грянули два глухих выстрела…
– Нет!!! – взревел Люк.
Пуля шерифа угодила чуть правее, в стену, а Вик, посмеиваясь, пристально всмотрелся в перекошенное от боли лицо Эрика, кровь в горле которого булькнула. Пуля из пистолета полицейского прошила шею, и теперь Палмер-старший обливался кровью, изливавшейся на чёрную куртку брызжущим потоком.
Шериф упал на колени, наложил ладонь на рану, сплёвывая кровь, скопившуюся во рту. Один рывок… Люк метнулся к пистолету, который отец держал в ослабевшей руке, но Вик был быстрее. Он прыгнул ему наперерез и ударил Люка ногой в челюсть так, что тот опрокинулся на пол и несколько секунд вовсе не двигался.
Крик подошёл к шерифу и смерил его долгим, изучающим взглядом. У обессилевшего Палмера клокотнула кровь, и он едва не завалился набок: он умирал в агонии. Из его руки Виктор… Крик носком ботинка выбил пистолет, прокатившийся по гладко начищенному полу. Он не торопился. Только слушал хрипы мучительно умирающего шерифа, медленно повернув ко мне голову, а потом вынул нож из ремня на бедре и подкинул его, играя со своей жертвой. Раз… другой… третий… Лезвие переворачивалось в воздухе, рукоять неизменно оказывалась в его ладони. Он никуда не спешил, даже когда резким движением погрузил лезвие между плечом и шеей шерифа, нанеся боковой глубокий удар. В тени капюшона зажглись тёмные глаза, и он вынул из тела повалившегося на пол шерифа нож. Затем вытер лезвие перчаткой и подошёл к Люку.
Тот привстал на локтях и вздрогнул, взглядом пытаясь оценить расстояние до отцовского пистолета. Сумеет схватить его или нет?
– Ну давай, Палмер, – тихо сказал Вик. – Рискни.
Никогда до этого я не видела такой страшной смерти. Шериф на последнем издыхании медленно полз к Виктору Крейну; за ним по начищенному полу спортивного зала тянулась кровавая полоса, но тот даже глаз на врага не опустил. Шериф был для него уже отработанным материалом, но его жажды крови не утолил. Вакхтерон ждал, что выкинет Люк, подстроив свою жестокую ловушку для них обоих. Я стояла сбоку и внимательно смотрела Вику в спину. Настолько, что заметила опасность, только когда холодное пистолетное дуло упёрлось в мой затылок.
– Убери пушку, мразь, – процедил женский голос у меня за спиной. Я обмерла. Он был мне знаком. Рамона?! Ну надо же! Она больно толкнула меня и рявкнула, обращаясь к Вику: – Живо!