Он неторопливо поднял нож, который я подала, и не торопился, даже когда вскрыл Люку живот.
И Люк завопил.
– О господи, нет! Нет! Нет! Ублюдок, тварь! – голос его бился и стучал в окна. – Нет! Нет! Умоляю! Нет!
Он молил о милости быстрой смерти и клял своего мучителя. Он требовал пощадить его. Он сулил все возможные блага. Он клялся и божился, что отпустит его, прекратит любое преследование, замолвит словечко перед кем угодно – но пусть только оставит в покое, пусть только уйдёт! Я зажала уши руками и ждала, когда Люк наконец замолчит, а он всё не затыкался, пытаясь откупиться от самой смерти за несколько мгновений до встречи с ней.
Вик наживую вырезал из него внутренности и кромсал Палмера на ломти. Он с удовольствием смотрел, как тот едва держится, чтобы не кануть в бессознательное состояние.
– Пожалуйста… – когда это взахлёбистая ругань сменилась на мольбы? Рот Палмера был окрашен кровью. От болевого шока он не мог потерять сознание. Капилляры в глазах полопались, белки покраснели. – Пожалуйста, убей меня.
Но Крик промолчал.
Я закрыла глаза. Не хотела смотреть, что именно он делал, и не могла двинуться с места. Это было и незачем. Я не питала ложных надежд, что смогу сбежать от него, словно знала: он везде меня нагонит, потому ждала конца.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем вопли сменились хрипами. Потом стали бессвязными агонизирующими стонами. Наконец воцарилась пугающая тишина.
И пришлось взглянуть, хотя я не хотела, на место, где, жестоко истерзанным, Люк Палмер испустил последний вздох. Его убийца сгорбился и устало вытер лоб предплечьем, затем отошёл в сторону. Он оставил искромсанный труп, повисший на ножах. Переступил через Рамону, раскинувшуюся в луже собственной крови, и не обратил на неё внимание большее, чем на мусор на своём пути. Мне стало не по себе.
Крик снова спрятал нож, которым убил Люка Палмера, себе на бедро. Маску он заткнул за пояс: ещё одно его лицо, и я засомневалась, какое из них было настоящим. Убийца медленно подошёл ко мне, буравя долгим, незнакомым мне взглядом.
– Пойдём домой, – сказал он, сплетая свои пальцы с моими, и медленно притянул меня ближе. – Больше нам здесь делать нечего.
Я почувствовала на своей руке кровь: влажную и маслянистую, оставившую отпечаток от его перчатки. И впервые за эту страшную ночь Вакхтерон обнял меня так, как обнимал до этого – крепко и уверенно, хотя чувствовал, как сильно я дрожу от страха перед ним.
Мы вышли из школы на задний двор. Здесь было пусто и тихо, только переговаривались друг с другом кроны старых платанов. Вик заслонил собой дверной проём, и когда отошёл в сторону, я увидела недалеко от подъездной дорожки полицейскую машину.
Я невольно дёрнулась ближе к его плечу, но он только помахал в темноту рукой. Дэрил вышел из тачки, хлопнул дверью и выдохнул:
– Ну как всё прошло?
– Дело сделано, – спокойно сказал Вик.
Дэрил и Вик… заодно? Я расширила глаза, испуганно отступив назад, но Вик обнял меня за талию и прижал к груди, коснувшись губами лба. Руки у меня похолодели. Они всё ещё были в крови шерифа. Вряд ли Вик не заметил моего испуга.
– Не бойся, Лесли, всё о'кей, он в курсе дела. Хорошо сработал в спортзале, спасибо.
Дэрил понимающе кивнул и посмотрел на меня. Нехорошим был этот взгляд – оценивающий, пристальный, волчий взгляд копа округа Сагадахок, копа города Скарборо. А точно ли Вик может ему доверять?
– С ней-то что?
Я слушала его и его не узнавала. Где тот добряк Дэрил? Где простодушный братец Энтони? Вик не ответил, но бросил вскользь:
– Отвези Лесли домой, чтоб никто ничего не заметил.
– Хорошо. Тогда веди её в машину. Времени терять не будем, сам знаешь, дел ещё много.
Вик кивнул. Посмотрел в мои глаза, отвёл тёмную прядь со лба.
– Лесли…
Он хотел сказать мне ещё что-то, но промолчал. Промолчала и я.
Развернулась, прошла до полицейской машины и села в неё, прислонившись лбом к стеклу и чувствуя, как от усталости ломит ноги и спину. Я бежала сюда, чтобы спасти Вика, но вот он, стоит снаружи с руками в чужой крови. И выходило, что спасать нужно было других от него. Да кто бы знал.
Я зажмурила глаза, чувствуя, как мои щёки очень быстро стали совершенно мокрыми. Пересилив себя, я снова посмотрела в ночную мглу. Виктор Крейн там, под беззвёздным небом, сунул руки в карманы брюк. Он провожал меня долгим пристальным взглядом, пугающе знакомым, каким смотрел под своей маской, а затем расплылся из-за слёз, став туманным силуэтом.
– Поехали, – пробормотал Дэрил, сев за руль.
Я исчезала в тишине и зыбком тумане, и хотя кошмар в Скарборо, кажется, закончился, для нас с Виком всё только начиналось.
Дэрил Валорски служил в полиции Скарборо, штат Мэн, уже шестой год и понимал, что порой «служить и защищать» приходится, нарушая закон. Это только в кино сладко и гладко: ты коп, значит, до мозга костей честный и законопослушный поборник справедливости. Полиция, которая покрывала мздоимцев, и людей, крышующих местных бандитов, и тех, кто потихоньку торговал наркотой на заброшках и в ночных клубах, – вот эта полиция была большой частью его жизни, единственной значимой частью, и он знал, что Виктор Крейн был по-человечески прав, когда однажды твёрдо сказал: «Мы должны убить шерифа Палмера».
Дэрил согласился с ним не сразу. Сначала он подумал: Вик шутит – ну правда же, кто всерьёз обсуждает такое с полицейским? А может, он пьян? Глаза у него действительно блестели, но этого человека Дэрил знал всю жизнь: если Виктор и был пьян, так только решимостью, граничащей с безрассудством.
– Убить шерифа? – растерянно спросил Дэрил и рассмеялся, пригубив пива прямо из горлышка. Тёмное, как он любит. – Вик, с тобой всё о'кей?
– Лучше, чем ты думаешь, – сказал тот и холодно улыбнулся. – Я уже давно подумываю об этом. Ты только не пугайся, всё случится не так скоро. Я тут прикинул. Около года уйдёт на это.
Дэрил поперхнулся пивом и отставил бутылку в сторону.
– На что на «это»?
– На подготовку, – и Виктор перестал улыбаться. – Вот, гляди. Я тебе сейчас расскажу.
И он рассказал. Всё, от и до. Дэрил рассеянно крутил в пальцах пивную крышку, а сам слушал, притом очень внимательно, потому что знал Виктора Крейна уже чертовски давно и понимал: если тот говорит, что дело серьёзное, значит, дело серьёзное. Он такой, этот Виктор. Лет в двенадцать поспорил с мальчишками, что прыгнет с карьера в Себойс – и что думаете? Сиганул, конечно, прямо с большой высоты. Ребята смотрели на клубящееся вспененное кольцо, оставшееся от него на воде, как зачарованные, а потом отступили от обрыва. Все испугались. Никто бы не переплюнул в тот день сумасшедшего Крейна. Дэрил понял, что за это и за то, что Вик умел держать слово, он с ним и сдружился. И не то чтоб они были прямо лучшими друзьями. В гости с ночёвкой друг к другу не ходили, девчонок вместе не клеили. Но Дэрил мог ему довериться. Уж это он знал.
– Если ты не шутишь… – Дэрил запнулся. – То у тебя будут, во-первых, серьёзные неприятности. А во-вторых, ты себе всю жизнь покалечишь. И я не дам тебе этого сделать. Вик, я же коп.
Виктор помолчал. Закинув каблук ботинка на колено, он задумчиво покачивал носком, что-то прикидывая в уме, а затем спокойно сказал:
– Ты меня не сможешь остановить, – таким уверенным голосом, словно он был ураган Катрина, а не человек.
– В каком смысле? – оторопел Дэрил.
– В прямом, – пожал плечами Вик и глотнул содовой из банки. – Я не шучу. Если ты не со мной, то не будь против меня. Ты знаешь, я такое не спускаю.
– Ты не можешь сказать мне об этом вот просто так, – растерялся Дэрил.
Виктор расслабленно смотрел на закатное небо, цедил содовую, щурясь то ли от последних лучей солнца, то ли от того, что в напитке было слишком много лайма и лимона.
– Сказать – и потом велеть не вмешиваться, – прибавил Дэрил.
– Отчего же? Что, есть законы, препятствующие инстинкту самосохранения?
И Дэрил замолчал. Он многое помнил из детства с Виктором Крейном, не только хорошее. Иногда бывало и плохое. Да. Бывало и очень плохое… Он сглотнул и замялся.
– Ладно. Мы что-то припозднились, – сказал он и встал с кресла-качалки, стоявшей на террасе. – А я выхожу в ночную смену.
– Ну так что? – Дэрил внимательно посмотрел на Вика. – Увидимся в четверг, что ли?
В четверг Виктор замещал старого Джона Пэрриша в полицейском участке и убирался вместо него.
– Конечно.
Дэрил протянул ему руку, и Виктор, не замешкавшись ни на секунду, пожал. Но, когда тряхнул загорелую ладонь Дэрила в своей, по-индейски смуглой, то резко притянул его к себе и сказал так, что у Валорски заледенели внутренности:
– Это останется между нами.
В его глазах было средоточие холода. Дэрилу стало зябко, хотя он сидел в куртке. Зябко стало не из-за сменившегося ветра и не из-за осенней непогоды – нет. Он кивнул, и Виктор выпустил его из стальной хватки.
– Разумеется, – вот так ответил Дэрил.
Теперь он вспоминал это, постанывая от страшной боли. По ощущениям, ему снесли полчерепа железной кочергой, которой он обычно ворочал угли и дрова в камине. Дэрил дрожащей рукой коснулся затылка и ощутил прямо под пальцами в волосах вязко-мокрое нечто. Он посмотрел на руку и остолбенел, увидев, что она вся была в крови, стекавшей между пальцев – так её было много. Он умирал у себя в доме, вернее, в доме своей матери, вот только та уехала в Санфорд вместе с Энтони, его младшим братом. Дэрил на том настоял. Он знал, что в городе орудует убийца, которого он хорошо знает, потому что был его пособником.
Крик. Вакхтерон. Вакхтерон. Крик.
Один человек. Одно лицо.
В гостиной было темно, только с кухни на пол падал квадрат света, и всё. Дэрил лежал на животе возле хрустальной пыли и осколков стекла – того, что осталось от журнального столика. Ну ещё деревянные ножки и толстая рама. И он очень плохо помнил, что произошло дальше.