К предстоящему балу ученицы подбирали вечерние платья, а мы с Дафной были оппозиционерками: хотя она не помнила Бена, но чувствовала себя подавленной и согласилась пойти разве что с Джонни, тихим и печальным после случившегося с его семьей. Теперь они много времени проводили вместе и – я надеялась – нашли друг в друге утешение.
Меня на бал пригласил Стив. Сперва я отказала ему. Идти не хотелось вообще, но мама всё же настояла, и пришлось сдаться: я не хотела портить со Стивом отношения, учитывая, какой пост теперь занимал его отец. Мама была приятно удивлена, потому что в последнее время я охладела к Виктору Крейну и покорно согласилась с ним больше не встречаться.
– Когда тебе ещё будет восемнадцать! – мечтательно говорила она. – Моя мать была очень строгой и меня на танцы не пускала. Пользуйся случаем! И моей добротой.
Двадцатого декабря я просидела дома до самого вечера. Зарывшись в плед, смотрела «Шоколад» с Джонни Деппом и Жюльетт Бинош и покручивала в руке серебряного ловца снов, которого носила теперь не снимая. Настроение к танцам не располагало, но до прихода Стива я подкрутила волосы и прошлась по локонам морской солью, чтобы придать им структуры. Сделала лёгкий макияж. Веселиться не хотелось, хотелось уснуть и не просыпаться. Никогда больше.
Я надела облегающее серебристое платье до лодыжек, с открытыми плечами и длинными рукавами, с ниткой жемчуга, повисшей на косточках бёдер, будто пояс, и вынула из шкатулки серьги. Глядя на себя в зеркало, задрала рукав и провела пальцами по тонкому шраму над локтем. Он был как насечка, по которой я помнила вечеринку и наш танец. Это была ещё одна наша ночь с ним.
В дверь позвонили. Я равнодушно взглянула на туалетный столик, пытаясь найти там пару невидимок, когда услышала до боли знакомый голос. В тот миг всё во мне ожило, а сердцу в груди стало тесно.
– Миссис Клайд, – это был Вик.
Господи боже, он. И он совсем не заикался. Ни капельки.
– Извините, что беспокою: время позднее…
– Ничего, мистер Крейн. – Мамин голос был холоден. Обращалась она формально, словно между ними не было той жуткой сцены на школьном дворе, но, судя по отчуждённому тону, держала дистанцию. – Если это по поводу зимней чистки снега, я оплачу всё сразу после Рождества: надеюсь, он уже ляжет как следует…
– Я не по поводу работы.
Мама замолчала. Я вышла из комнаты и застыла у перил, не решаясь подойти ближе. От Вика я видела только длинную тень в нашей прихожей.
– Я бы хотел передать кое-что для Лесли.
– Что? – мама была в недоумении. Она помолчала. Потом спросила: – Что это?
Я прильнула к стене спиной и зажала рукой рот. Я слушала хрипловатый низкий голос, смотрела на тень и не знала, чего хочу. Оставить его. Или остаться с ним.
– Ну это цветы, – неуверенно произнёс Вик. Звучало по-идиотски. Он будто пояснял моей тупоголовой матери, что притащил букет. А что, впрямь притащил?
Господи, что же мне сделать? Спуститься к ним или нет?
– Что вы себе позволяете? – мама, наконец, отмерла. – Чего вы, чёрт дери, хотите?
В коридоре всё смолкло. Стало до одури больно, и я прислонила ладонь к гладкому шёлку своего нарядного платья, потому что чувствовала – вот-вот внутри меня всё же разорвётся сердце.
– Ничего не хочу, – едва слышно сказал Вик. – Миссис Клайд. Я просто принёс цветы. Цветы ей на праздник. Без притязаний…
– Она не хочет вас видеть!
– Простите. Я и не хотел ей показываться.
– Но цветы…
– Можете сказать, они от друга или от вас. Только говорите тише, пожалуйста.
– Я не возьму их.
– Прошу… миссис Клайд. Лесли дорога мне. Я хотел бы просто поздравить её. Ничего больше. Можете даже не говорить, что от меня.
– Она не может быть вам дорога!
– Но это так.
Мама заткнулась. Она оторопела, натурально – и я улыбнулась. Вик заставил её захлопнуть рот! Но ненадолго.
– Вы… Вы… Вы… – она вдохнула воздуха побольше, будто хотела закричать, но вопреки этому прошипела: – Даже не смейте, слышите, Крейн? Побойтесь бога. Она по сравнению с вами ещё ребёнок!
– Я понимаю, вы переживаете, но я её и пальцем не тронул, – сказал Вик.
Меня бросило в жар, когда вспомнилось всё, что он делал со мной, когда был в маске. А он тот ещё лжец.
– Это просто цветы к празднику, миссис Клайд, без намёков. Я своё место знаю, будьте уверены.
– Но я не уверена. – Она была удивительно тихой. Верно, боялась, что я услышу из комнаты, как они говорят, и спущусь. – Уходите отсюда, Крейн, вы пришли не вовремя.
– На сколько же я опоздал?
– На тринадцать лет.
Я услышала негромкий хруст. Гробовое молчание. А затем мама открыла дверь.
– Выметайтесь. Живо.
– Хорошо.
Он сказал это с такой спокойной угрозой в голосе, что я испугалась и шагнула на лестницу. И как дура замерла, потому что мама швырнула что-то за дверь, а после напористо толкнула Вика в плечо. Он был одет в тёмную вельветовую куртку и водолазку. Волосы убрал под шапку. Я давно не видела его так близко от себя. Мне показалось, он осунулся. Вик мельком увидел меня и остановился, но мама всё же вытолкнула его за дверь и захлопнула её перед самым его лицом.
– Я ударила этого мерзавца дверью! – она выглядела раздосадованной. Помолчав и пройдясь взад-вперёд, громко выругалась: – Чёрт! Лесли! Вот что случается, когда связываешься с такими людьми, как он. Теперь мы проблем не оберёмся. Он будет шастать сюда? Таскаться за тобой? Я скажу мистеру Мейхью, пусть знает, со мной шутки плохи!
Вдруг кто-то снова зазвонил в дверь. Мама, испытывая гнев, выдохнула, настроившись на второй раунд с Крейном, и решительно встала на пороге:
– Если я неясно выразилась… а, Стивен!
Лёгок на помине. Он удивлённо вскинул брови, не понимая, что происходит: скорее всего, с Виктором не встретился. Я равнодушно посмотрела на Стива. Сил в этот вечер не осталось совершенно никаких, но всё равно я спустилась в прихожую – деваться-то некуда. Туфли на каблуках мама заставила надеть вопреки мудрому желанию обуться удобнее. Ну всё равно же на машине поедем.
Натали Клайд с надеждой посмотрела на меня, и мне стало тошно. Молодец, Лесли, ты проигнорировала краснокожего маскота, дай пять, я нашла тебе партию получше. Сынок уважаемого человека, который работает на продажную верхушку, как тебе, Лесли? Будь паинькой, и мама будет тобой довольна. Вы, кажется, будете поступать в один колледж? Это очень кстати. Я накинула мешковатую куртку кофейного цвета из дублёной кожи, зарылась лицом в овчинный воротник. Хотелось плакать, но слёз уже не было.
Стив был в чёрном смокинге и белой рубашке. Волосы зачёсаны на пробор, в руке он держал букет в прозрачной коробочке: пионовидные кремовые розы с жёлтой ленточкой, похожие на пузырьки шампанского.
– Ух ты, – улыбнулся он мне, и улыбка была светлой и нежной. Мне стало неловко перед ним. Я-то веселиться не хотела. – Ты замечательно выглядишь! – Он протянул мне руку.
Я подождала, когда он повяжет рождественский букет мне на запястье. Мама сделала нашу фотографию на память: на ней Стив приобнял меня за талию, придвинувшись ближе. Наконец мы вышли из дома и направились к машине – хотела бы я разогнаться на ней прямо в стену, и дело с концом. Сбоку, близ фонаря, разгонявшего ночную тьму, я увидела ещё один букет – из трех гибких, тонких белых калл, собранных на серебряной ленте. Цветы при падении были надломлены, прозрачная коробка помялась. Я посмотрела в темноту и молча прижала к груди руку со своим букетом, стараясь принять факт того, что сегодня и, может быть, насовсем я буду с кем угодно, а может, и одна, но не с Виктором Крейном.
Глава шестая. Ветер перемен
В машине, пока мы ехали, царило гробовое молчание: мы буквально не знали, как завести разговор. Впрочем, я не особенно и пыталась, а Стив, изредка бросая на меня косые взгляды, так и не смог сказать ничего складнее пары ничего не значащих фраз. Он знал, что я предпочла ему, парню с большим будущим, Вика Крейна, уборщика из школы, и хотя теперь мы не встречались, но Стиву это не давало покоя.
На широком крыльце перед школой собрались практически все наши одноклассники. В спортивном зале накрыли два длинных стола с закусками типа канапе и тарталеток. Поверх скатертей стояли здоровенные серебристые чаши с пуншем, украшенные кусочками фруктов.
– Ну как тебе? – Стив неловко улыбнулся, придержав меня за талию. На входе фотограф сделал наш снимок для школьного альбома и одобрительно показал большой палец.
Сперва настроение было настолько тухлым, что в отместку захотелось продемонстрировать средний палец в ответ ему и сбежать вон. Но, по счастью, уже в зале взглядом я нашла Дафну, а рядом с ней был и Джонни. Ребята торчали у стены, держа одноразовые стаканчики с пуншем, и заметно оживились, увидев меня.
– Эй! Лесли! – Дафна махнула рукой, подзывая подойти. Я осторожно повернулась к Стиву:
– Я отойду, ты не против?
– Конечно! Я рядом, если что, – коротко сказал он.
Я подошла к Дафне и отметила, как хорошо она выглядит в своём атласном розовом платье с прозрачными рукавами из тафты. Другие школьники оживлённо переговаривались, кто-то не утерпел и направился на танцпол. Что Дафна, что Джонни были здесь настолько чужими и мрачными, что я лишь хмыкнула:
– Если вас держат в заложниках, ребята, моргните.
Джонни усмехнулся и старательно мне подмигнул. На нём были светлый смокинг и белая рубашка. Волосы он не стал зачёсывать назад, а потому они свисали соломенными прядями вдоль лица. Обнявшись со мной, он сказал:
– Не знаю, как вообще тут оказался. Всему виной вот эта девчонка, – и он с недовольным видом толкнул в бок широко улыбнувшуюся Дафну.
– Я просто предложила – эй, пошли вдвоём, тряхнём подростковым сколиозом. Кстати, Ли: ты со Стивом? Кто бы мог подумать.
Мы почти перестали видеться вне школы, хотя мама разрешала: просто у меня не было настроения с кем-то говорить.