которую сам сжёг. На эту землю имеют виды хозяева покойного Палмера. Вряд ли это совпадение, охота Вакхтерона ещё не окончена. Часть дома нуждается в ремонте, как и амбар. Деньги за это платят хорошие. О ложном лице он не писал ни строчки. Сегодня, когда пришло время вернуться в Скарборо, я попрощалась с соседкой, поторопившейся в учебный кампус, собрала рюкзак и задумалась, хочу ли увидеть Вика снова.
Тосковала ли я по нему, думала ли о нём? Да. Каждый день.
В моей жизни теперь было много новых знакомых, но никто из них даже отдалённо не походил на моего Вика. Память о нём была так сильна, что моя тоска ощущалась глухой застарелой болью. Я знала, что буду сожалеть, если покину Вика. Вдобавок он никогда не даст этого сделать: угрожая мне под маской, он не отступился от своего, когда снял её, – затаился, быть может, но я верила, что волей или неволей всё же добьётся своего. И я, сломленная и не знающая, ненавидеть его или любить, предпочла бы подчиниться, чем пойти против человека, который наводил на меня ужас так долго – и которого я любила.
В обед я вышла из комнаты, закинула на плечо рюкзак и покатила следом чемодан с вещами. В дорогу надела вытертые свободные джинсы, короткий топ в рубчик и фланелевую широкую рубашку. Волосы покрыла бейсболкой, которую похитила у Вика ещё в ноябре. Я ненавидела Вакхтерона, но тосковала по Виктору Крейну: вот же чёртова дихотомия! Стоял тёплый апрельский день. Настроение было самое поганое.
Домой меня должен был отвезти большой рейсовый автобус. Я купила билеты заранее и теперь торопилась на автовокзал. Попрощавшись с ребятами, которых встретила по дороге, оставила ключ от комнаты старосте потока, а потом толкнула дверь наружу… и остолбенела.
Там, у стенда с расписанием и всякими афишами, стоял высокий смуглый человек с длинной косой. Он был в простых тёмно-серых джинсах и такой же простой белой футболке. На плечи набросил чёрно-белую гавайскую рубашку с птицами, похожими на дроздов: в клювике каждой было по сверкающему рубину. Потом повернулся ко мне, будто спиной почувствовал мой взгляд. И улыбнулся.
Чёрт возьми, это был Виктор Крейн. Здесь, в Бангоре.
Я медленно подошла к нему и посмотрела так, словно не видела сотню лет. Он поправился и потяжелел: ему это очень шло. Отчего-то глаза казались светлее обычного – может, из-за загара? Он без единого слова забрал у меня поклажу. Деловито закинул рюкзак на плечо и перво-наперво сказал:
– Я дьявольски скучал, чикала. Ты так похудела! Тебя здесь кормили вообще?
– Иногда.
Мы обнялись, Вик положил подбородок мне на макушку. Потом мы отстранились и снова друг на друга посмотрели.
– Мама в курсе, что ты здесь?
– Ага, – ухмыльнулся он. – Конечно.
И меня отпустило, когда он так сказал. Рассмеявшись, я покачала головой. Тогда Вик взял меня за руку и куда-то повёл. Я думала, в сторону автовокзала – он был неподалёку от кампуса, – но мы перешли через дорогу и остановились возле старого тёмно-синего пикапа «Шайенн» с серебряными полосками по бокам и на дверях. Вик преспокойно открыл его, потом бросил мою сумку в кузов и прошёл к месту водителя. Я стояла возле «Шайенна», не зная, куда деваться.
– Чего стоишь? – удивился Вик. – Садись, чикала.
– Откуда машина? – я положила ладонь на разогретую солнцем крышу.
Вик пожал плечами.
– От матери осталась: она на ней редко ездила. Решил не продавать. Думал, сгодится. Так и вышло.
Вик сел за руль, я – рядом с ним. Внутри немного пахло бензином, немного – мятой и ментолом. Над зеркалом заднего вида висели деревянные бусы с маленькой птичкой, повисшей в воздухе, и я вспомнила нежное «птичка-чикала» от Вика. Не верилось, что он и Вакхтерон – одна и та же личность. Меня пробрала дрожь.
– Лесли, – мягко позвал он. – Пристегни ремень. Путь предстоит не очень долгий, но от студенческого городка до аэропорта…
– До аэропорта? – я встрепенулась.
– Да. Весенние каникулы, чикала. Помнишь? Мы не поедем в Скарборо.
– Но мне нужно домой, – я опасливо покосилась на него и поджала плечи.
– Не нужно. – Он завёл пикап, и его мотор громко заворчал. – Потому что я еду на Потлач. А ты едешь со мной.
Я лишь нахмурилась. Вик улыбнулся мне в ответ и вывернул с обочины.
– Это всё Адам и Тео. Они купили нам два билета в Техас. Конечно, лететь нужно будет самолётом, но это не проблема.
– В Техас?! Но… зачем?
– Я же говорил, Лесли. Потлач. Праздник такой.
Он меня похитил. Господь всемогущий, он просто похитил меня! Я восхитилась его наглостью и неловко улыбнулась. Я любила Вика Крейна, но не знала, чего ждать от Вакхтерона. Подушечки пальцев тревожно закололо.
– Что за праздник? – сил хватило спросить только это.
– Э-э-э… – Вик включил поворотник, вывернул на трассу. Пикап медленно уверенно разгонялся, переходя в левый ряд. – Индейский фестиваль. Там всё более чем прилично: большое культурное событие. Даже приглашены местные власти…
– А что матери моей скажем?
– Она думает, ты осталась в колледже на все каникулы, – сказал Вик. – Я отправил ей письмо.
– Письмо? – я сглотнула. А он всё устроил…
– Ага. От ректора. Это хорошее письмо, большое, обстоятельное, – с издевательским удовольствием сказал он. – Ректор сообщил, там будет много важных общественных задач. И тебе это пойдёт на пользу, особенно для стипендии. Она отправила в ответ кучу благодарностей. Я рад, что сделал её чуточку счастливее. Скажи спасибо Адаму, он умеет проворачивать такие штуки. Понятия не имею, как ему это удаётся.
Я потёрла затылок. Вик выглядел таким невозмутимым, что это восхищало и пугало одновременно. Он ещё больше загорел и теперь был просто коричневым в тон волос, а улыбка – улыбка казалась ещё ярче, словно на контрасте. И по виду он не раскаивался в содеянном.
– А сам-то ректор об этом знает? – почему-то шёпотом уточнила я.
Вик уклончиво ответил:
– Джонни Палмер тоже молодец: он знает парня, который легко взломал университетскую почту, ты в курсе? Мы всё обстряпали. Я просто подумал, твоя мать никогда не даст добро.
– Никогда, – согласилась я. – Вик, вы все бандиты. И ты бандит. Ты меня украл.
Он кротко посмотрел мне в лицо. И улыбнулся.
Готова спорить, под маской Крик улыбался мне именно так.
– Я знаю, – сказал он.
И мы поехали в аэропорт.
Глава восьмая. Потлач
– Так куда именно мы едем?
– В национальный парк Биг-Бенд, – терпеливо пояснил Вик. – Красивое место, тебе понравится. Прерия, скалы… Что ты так смотришь?
– Да нет, всё в порядке. – Я вздохнула, запустив пальцы в волосы. – Просто понимаю, что матушка спустит с нас шкуры, если обо всём узнает.
– Она и так спустит, смирись. Я уже смирился.
Он спокойно вёл старый пикап. С моей стороны из двери здорово поддувало. Я поёрзала и села в кресле удобнее. Вик обратил на это внимание и насмешливо заметил:
– Тачка, конечно, что надо. Таз с болтами, и тот будет крепче. Но я малость подлатал её, как мог, а над остальным подумаем, когда вернёмся в Скарборо.
– Угу.
«Мы подумаем. Вот оно, это мы. А что будет после того, как я закончу школу и должна буду уехать в колледж? Смирится ли он с этим?»
– Тебе здесь удобно?
– Не представляешь насколько, – иронично сказала я. – Нам нужно в аэропорт Бангора?
– Нет, детка: в Портленд, самолёт вылетает оттуда. – Он помолчал. – Ехать миль сто пятьдесят. В объезд, может, чуть больше.
Очень скоро у меня заболела спина. «Шайенн» – старенький тягловой бычок для бездорожья и коротких переездов между маленькими городами, но никак не комфортная машина для долгих путешествий, и ход у него был жёсткий. Пустая дорога казалась почти бесконечной. Она пролегала между вечнозелёных лесов штата Мэн, под весенним небом, где солнце лишь изредка показывалось между серых тяжёлых туч. Кое-где от земли шли испарения от тумана, но в приоткрытое окно воздух свежо пах апрелем. В самом же «Шайенне» стоял запах бензина, густой и терпкий до горечи на языке.
В пути мы были уже порядка двух с половиной часов. Вик молчал, молчала и я, от нечего делать перебирая в уме то, что переложила из чемодана в рюкзак. Мы договорились, что поедем налегке, потому чемодан оставим в машине в Портленде, а с собой возьмём немного вещей. Джинсы были на мне – это самая объёмная одежда. Куртку тоже надену в самолёт, тем более рейс ночной, а ночью всегда свежо. Остальное – пару топов, болеро-паутинку с длинными рукавами из тонкой пряжи и простое длинное платье – я уместила в рюкзаке, и мы пустились в путь. Вик был неразговорчив, и, кажется, молчание его не тяготило. Очень скоро я поняла, что оно и мне не в тягость. Но далеко на обочине я заметила заправку, и тогда же Вик спросил:
– Не против, если мы немного закинемся кофе? У меня глаза слипаются.
– Конечно!
– Вот и славно.
Минут через двадцать мы свернули туда, и Вик сперва наполнил бак бензином, предусмотрительно заметив, что не знает, когда ещё на трассе будет заправочная станция. Эта оказалась чудесной: чистой, современной, ухоженной, с собственным небольшим кафе. Виктор Крейн поманил меня из машины, взял за руку, и мы вошли внутрь.
– Какой кофе ты любишь? – спросил Вик, оплатив бензин наличкой на стойке, и я задумалась:
– Латте, наверное?
– О'кей.
Он подошёл к дешёвой капсульной кофемашине, просунул в прорезь автомата купюру в пять долларов и купил нам два жетона, а затем опустил их в специальную резьбу, заказав мне латте, а себе – простой чёрный кофе. Я печально улыбнулась. Самый недорогой напиток из всех, что здесь есть. Похоже, с деньгами у него до сих пор проблемы. Меня это не смущало, но я знала, как непросто у него с работой, особенно после того, как уволился из школы. Никто из местных больше не предлагал ему подработку, видимо, невзлюбив из-за сплетен, в которых была доля моей вины. Присесть можно было за высокую барную стойку перед большим окном с видом на пустую трассу. На заправке стояла лишь наша машина. За стойкой тихонько бормотал