— Тсс, голубка, успокойся, — Питер ласково отбросил с ее лба длинные темные пряди.
Милеа повернула к нему сердитое лицо.
— Я просто хочу объяснить тебе, почему дедушка поступает так, а не иначе. Дело здесь совсем не в расовых предрассудках и не в том, что ты ему не по душе. Я, кстати, уверена, что ты ему очень даже нравишься!
Питер, не выдержав, улыбнулся.
— В таком случае, голубка, он нашел очень странный способ выразить мне свою симпатию.
— Знаю! — Милеа невесело рассмеялась. — Просто дедушка такой человек. Он всегда все делает по-своему.
— Значит, мы должны помочь ему немного измениться, — твердо сказал Питер, — верно, голубка?
Милеа пылко обвила руками его шею.
— Ох, Питер, как я рада, что ты это сказал! Я так боялась, что этот обряд все испортит и Нолахо сумеет встать между нами! Если б ты сказал, что мы должны снова хорошенько все обдумать или что-нибудь еще в этом роде… Клянусь тебе, Питер, я бы умерла от горя.
Ирландец ужаснулся. Он чуть было не потерял свою любимую, и даже не потому, что хотел отступить, отречься от их любви, а просто из нежелания вставать между ею и ее семьей.
Он крепко прижал к себе девушку, мысленно давая себе клятву о том, что эта минутная слабость больше не повторится. Ни за что и никогда. Теперь Питер знал это твердо. Впервые за все время, прошедшее с первой их встречи, он окончательно поверил в любовь Милеа.
Девушка сердцем почуяла его мысли, и душу ее наполнила теплом тихая радость, которая никогда уже не угаснет.
Они сидели, обнявшись, и молчали, потому что в словах просто не было нужды.
Солнце начало опускаться за океан, и редкие чайки на северном берегу притихли, устраиваясь на ночлег. Питер наконец пошевелился.
— Что ж, — сказал он, — твой дедушка забил гол в наши ворота. Давай подумаем, чем мы можем ответить на этот ход.
Милеа вздохнула и поднялась на ноги, сладко потянувшись всем телом.
— Не знаю, — грустно сказала она.
Питер тоже встал, и влюбленные двинулись дальше по тропинке. Птичьи трели звучали все громче, прощаясь с уходящим днем, а с океана потихоньку подкрадывалась темнота.
— Может, нам стоит сходить к адвокату? — без особого энтузиазма предложил Питер. — Пускай он пошлет королю Боалу официальное извещение от нашего имени: дескать, мы считаем обряд Замещения незаконным или что-нибудь в этом духе.
Милеа вздохнула.
— Да, наверное. Но это звучит так официально!
— Знаю, голубка. Я ведь тоже не слишком силен во всех этих юридических тонкостях. Но ведь надо же как-то дать понять твоему деду, что мы не собираемся сидеть сложа руки, А этот щенок, которого он прочит тебе в мужья, мне совсем не нравится.
Девушка рассмеялась.
— Мне тоже! И меня вовсе не удивило бы, если бы выяснилось, что за всем этим стоит Нолахо. Ставлю последний грош, что это он подбил дедушку на обряд!
— До чего же мне хотелось кулаком сбить с его рыльца самодовольство! — проворчал Питер.
— С чего-чего?
— То есть с лица, — быстро поправился он.
Милеа улыбнулась. Она ненавидела насилие, но все же должна была признать, что с радостью полюбовалась бы, как задранный нос Нолахо превратится в лепешку.
Они все еще смеялись, когда, обогнув поворот тропинки, увидели невдалеке на фоне заходящего солнца огромный камень причудливой формы.
В закатном свете к его подножию падала гигантская черная тень. Вокруг уже шелестели крыльями совы, покидая дневные насесты, чтобы отправиться на поиски ужина. Высоко в макушках деревьев вздыхал и посвистывал ветер. Вся эта картина была пронизана ощущением мира и покоя, но в то же время незримым присутствием древней языческой силы.
— Теперь ты понимаешь, почему сюда приходили мои предки? — вполголоса прошептала Милеа, благоговейно глядя на диковинный камень, и задумчиво добавила: — Думаю, здесь однажды побывала даже родоначальница нашей королевской династии.
— Та самая легендарная воительница? — спросил Питер.
Девушка кивнула.
— Да, у нас во дворце есть ее портрет с цветком черной орхидеи.
— Мы так и не рассказали об этом твоему дедушке. Впрочем, может, оно и к лучшему. Если орхидея расцветет и окажется не черной… — Питер, не договорив, удрученно смолк.
— Да, — вздохнула и Милеа. Чтобы помириться с дедушкой, им нельзя целиком полагаться на помощь черной орхидеи. Сдвинув брови, она пристально поглядела на камень. — А ты знаешь, что местные женщины, которые никак не могли зачать, приходили сюда со своими возлюбленными? — негромко спросила она. — Они считали, что древние боги воздвигли этот камень как символ плодородия, и надеялись зачать здесь мальчика… — Милеа осеклась и стремительно обернулась к Питеру. В свете догорающего дня глаза ее вспыхнули огнем. — Питер… — проговорила она.
Ирландец слегка попятился, выставив перед собой руки.
— Погоди-ка, голубка…
— Иди сюда, — с лукавой улыбкой позвала его Милеа. — Я собираюсь тебя соблазнить.
Питер затаил дыхание. На девушке было простое бело-розовое платье, перехваченное тонким поясом на талии, и он мог побиться об заклад, что этот традиционный наряд она надела, чтобы угодить королю. Длинные темные волосы привольно ниспадали на ее плечи, и шаловливый ветер сдувал их со смуглого, задорно вскинутого личика. Темные глаза глядели на Питера так пристально и загадочно, что странная дрожь охватила его, словно вокруг повеяло древними, как мир, чарами.
— Голубка, — прошептал он хрипло.
Милеа рассмеялась.
— Иди ко мне, мой возлюбленный, — низким грудным голосом проговорила она, отступая к камню, но не сводя глаз с Питера.
Тот, как зачарованный, шагнул следом.
— Голубка, — прошептал он, — ты… ты уверена?
Девушка в ответ лишь тихо засмеялась. Конечно же, уверена. То, что помогло королеве-воительнице, поможет и ей. Насколько она помнила, легенда гласила, что та и впрямь зачала здесь сына. И если ей, Милеа, так же повезет, то у Боалу не будет иного выхода, как только смириться с ее любовью к Питеру. Или же лишиться внука.
Кроме того…
Милеа взглянула на возлюбленного и вмиг позабыла о своих планах. Сын ли, дочь — все едино, главное, что это будет дитя Питера. Они останутся вместе до конца своих дней, вырастят много-много детей и всегда будут счастливы.
Тень камня накрыла ее, и девушка зябко содрогнулась от вечерней прохлады.
— Мне холодно, Питер, — негромко сказала она. — Согрей меня.
И тогда Питер сделал последний шаг и сжал ее в объятиях.
Погружаясь в сладкий, пьянящий водоворот страсти, Милеа запрокинула голову и увидела над собой четко очерченный силуэт древнего камня.
Дай мне сына, мысленно взмолилась она. Сына!
Глава 20
Гилберт мимолетно улыбнулся секретарше Алекса Финчли, которая опять вышла встречать его к лифту.
— Доброе утро, мистер Льюис. Мистер Финчли ждет вас.
Она провела важного клиента по изысканным коридорам, где на безупречно белых стенах были развешаны внушительные портреты знаменитых юристов, давным-давно уже произносивших пламенные речи перед небесным судией.
Месяц назад Гилберт с удовольствием разглядывал бы привлекательные формы стройной блондинки, которая на ходу зазывно покачивала бедрами. Длинные ноги, женственная фигура, изгибы которой не скрывал, а, скорее, подчеркивал черный брючный костюм, — все это, безусловно, удостоилось бы пристального внимания его янтарных глаз. Но сейчас он едва замечал свою спутницу, настолько преобразила его встреча с Каролиной Хейден.
Женщина проводила его в кабинет Алекса Финчли и с видимой неохотой удалилась, напоследок окинув привлекательного мужчину долгим откровенным взглядом.
И опять Гилберта поразила забавная, почти игрушечная внешность старого крючкотвора.
— Мистер Льюис! — Финчли поднялся ему навстречу. — С момента нашей последней встречи дела значительно продвинулись.
— Я на это надеялся. — Гилберт вежливо пожал протянутую руку. — Все готово?
Поверенный улыбнулся, отчего глазки-пуговки почти скрылись в сети морщин.
— Разумеется.
Он подал клиенту сложенный вдвое документ, и тот углубился в чтение, даже не потрудившись сесть. Изнывая от нетерпения, Гилберт беглым взглядом окинул текст, легко выудив его смысл из законоведческой шелухи.
— Отлично. Теперь я могу его вручить?
— Это сделаю я, — возразил Финчли. — Вы, мистер Льюис, в данном деле — лицо исключительно частное, а не представитель закона.
— Тогда позвольте мне подвезти вас в «Мир орхидей», — светским тоном предложил Гилберт.
Он хотел присутствовать при том, как этот человек будет вручать Каролине судебное предписание. Алекс Финчли — настоящий крокодил-убийца, и, несмотря на то что именно Гилберт натравил его на Каролину, он не сможет стоять в стороне, пока челюсти закона будут рвать ее на куски.
Гилберт давно уже отчаялся заставить себя возненавидеть эту женщину и даже просто относиться к ней с безразличием.
Каролина, конечно, отнюдь не обрадуется его присутствию. Она наверняка решит, что Гилберт явился полюбоваться на ее страдания. Что ж, пока она будет так считать, он будет в безопасности. Зная, что Каролина ненавидит и презирает его, он еще в состоянии держать себя в руках, но как только она поймет, как сильно Гилберт любит ее…
Он содрогнулся.
Алекс Финчли склонил голову набок.
— Хотите, так сказать, присутствовать при казни? — с иронией поинтересовался он. — Очень хорошо, мистер Льюис. Но обычно я не рекомендую своим клиентам участвовать в предварительных мероприятиях. Это не всегда бывает полезно для дела.
Гилберт мрачно усмехнулся.
— Но ведь это личное дело, мистер Финчли. — Куда более личное, чем ты можешь себе представить, угрюмо подумал он.
Тот кивнул.
— О да, я вас понимаю. Наверное, мистер Льюис, вы были очень близки со своим отцом? — спросил он, потянувшись за пиджаком.
На самом деле Финчли это мало интересовало. Его собственный отец умер много лет назад, и Алекс не особенно тосковал по нему. Однако большинство его клиентов предпочитали быть со своим поверенным, так сказать, на дружеской ноге. Иногда это значительно упрощало дело.