Но потенциальный план играть на раздевание пришлось забраковать как негодный: я бы разделась и так, а Мейер, зараза, постоянно выигрывал! Когда счёт моих поражений перевалил за двадцать, я надула губы и сказала, что играть больше не хочу.
— Почему? У тебя стало неплохо получаться. Ещё пару недель практики, и ты сможешь меня обыграть. Наверное.
И ведь даже ни разу не поддался, стервец. В общем, причины девственности Мейера становились всё очевиднее и очевиднее. Я даже было передумала его обольщать, но он отложил игру, лёг на бок, подперев щёку рукой, и мечтательно на меня посмотрел.
По-особенному посмотрел, я аж немного смутилась.
— Можно я тебя нарисую? — очень тихо спросил он.
— Можно, — шёпотом ответила я.
Я откинула в сторону одеяло и красиво легла. Потом подумала, что если выпирает живот, то Мейер безжалостно его нарисует, так что втянула на всякий случай. Не то чтобы он у меня был большой, но я только что умяла кусок батона (сколько смогла отвоевать у голодного вилерианца) и здоровенную тарелку похлёбки. Нет бы заранее предупредить, что нужно будет позировать! Я решила, что от живота можно отвлечь внимание выдающимся бюстом, и набрала в грудь воздуха. Для объёма. Мейер нахмурился.
— Лисса, что ты делаешь? Ты теперь как-то неестественно лежишь…
— Очень естественно! — сдавленно ответила я, отчаянно втягивая живот, и приняла самую соблазнительную позу, эффектно округлив бедро.
Неожиданно ногу свело. Я стиснула зубы и попыталась её расслабить, не меняя позы. На что только не пойдёшь ради искусства! Мейер нахмурился ещё сильнее, а потом отложил блокнот.
— Лисса, вот поэтому я и не могу рисовать на заказ. Всё сразу кажется неестественным.
Я тем временем принялась растирать бедро, которое свело уже конкретно. От боли даже в носу засвербело и показалось, что из глаз сейчас хлынут слёзы. Мейер наконец догадался, что эротическое позирование не прошло даром, и кинулся на помощь.
Всхлипнув, я пробормотала:
— Судорогой ногу скрутило…
Наверняка это всё происки здоровья, которому секса не дают. Но разве я виновата? Это же не я отказываю, а мне. Мейер принялся растирать сведённую мышцу, а в меня хлынул поток его силы, уже такой привычной и родной. Боль сразу же отступила, а я обняла вилерианца, уткнувшись ему в шею.
— Больно?
— Уже нет.
Воспользовавшись моментом, я прижалась к Мейеру потеснее, чтобы никуда деться не смог. Начала плавно гладить по ещё влажным волосам и поцеловала в шею. Он сначала застыл, а потом внезапно отмер и принялся покрывать мои плечи горячими поцелуями в ответ. Я убрала волосы назад и положила его руку себе на грудь. Он трепетно погладил, едва касаясь кожи, но я шепнула ему:
— Сожми. Мне так больше нравится…
Ни дважды, ни трижды уговаривать не пришлось. Я поначалу направляла его, а потом сама настолько увлеклась, что целиком погрузилась в ощущения. Мейер изучал меня с таким жаром, что невозможно было не откликнуться и остаться равнодушной. Мы целовались так жадно и отчаянно, будто нарушали самый сладкий и строгий на свете запрет. И, клянусь, ещё ни разу поцелуи не казались мне настолько наполненными чувствами. Они ничего не предваряли, ни к чему не подталкивали, они были важны сами по себе, и это оказалось внове.
Я сначала гладила Мейера через тонкую ткань его туники, а потом запустила руки под неё и прикоснулась к могучему телу. Осторожно потянула край одежды наверх. Он поддался, позволяя себя раздеть. Прикосновение кожи к коже пустило по телу предвкушающую волну.
— Ты такой потрясающе горячий… и сильный… — зашептала я вилерианцу в ухо, увлекая на подстилку. — Я так безумно тебя хочу…
Мейер ничего не ответил, только крепче стиснул в объятии. Я победоносно улыбнулась, потеревшись о него всем телом. Вот и всё, не так уж много и требуется для соблазнения одного принципиального девственника. В его голодных глазах — ни единой мысли о запретах.
Закрепляя успех, поцеловала вилерианца и взобралась сверху. Для первого раза это удобнее. Пока не опомнился — отвлекла ласками, от которых он задышал ещё чаще. Только хотела аккуратно спросить про контрацепцию, как Мейер вдруг снова замер, а потом убрал мою руку со своей ширинки и отчаянно выдохнул:
— Нельзя, Лисса…
— Мы никому не скажем, — томно промурлыкала я.
— Нет, Лисса. Я не имею права. Сначала я должен на тебе жениться и принять за тебя полную ответственность. Только так можно. По-другому — нет.
Здоровье, чувствуя, что его опять подорвут самым негуманным образом, выдало пинка: я закашлялась.
— Но нельзя же жениться, совсем не зная друг друга… А вдруг мы несовместимы в постели? Нужно проверить заранее.
Мейер посмотрел на меня так, будто я объявила, что собираюсь откусить себе пальцы. Видимо, с его точки зрения проблема несовместимости не существовала.
— У нас могут быть разные темпераменты, — добавила я, но и эта идея не вызвала у него никакого отклика.
— Мы будем заниматься любовью так часто, как ты этого захочешь, — заверил он.
— А что если я захочу каждый день, а ты нет?
Задав вопрос, сразу же поняла, что сейчас Мейер готов зубы ставить на то, что он захочет каждый день и даже чаще.
— Или наоборот, ты захочешь каждый день, а я — раз в месяц, — решила зайти с другого конца.
— Это вряд ли. Ты очень страстная.
Крыть было нечем. Но всё равно — как можно связать жизнь с незнакомцем?
— Мейер, я не могу выйти замуж, не убедившись, что человек мне подходит во всех сферах. В быту, в постели, в вопросе финансов, во взглядах не семью и верность.
— А какие могут быть взгляды на верность? — напрягся он. — Что ты имеешь в виду?
— Например, то, что измена для меня неприемлема.
— А, это. С этим я согласен. Но вилерианцы никогда не изменяют жёнам. Нам это не нужно.
Ага, стирают, убирают, обеспечивают, хотят побыстрее жениться и при этом не изменяют! А ещё дарят каждой переселенке по цветику-семицветику и возят кататься на единорогах и летающих рыбах.
Но он говорил искренне и абсолютно серьёзно. Чем дольше я слушала Мейера, тем страшнее становилось. Должен быть подвох. Большой подвох. Да что там — гигантское подвохище!
— Хорошо. Я понимаю и уважаю твоё стремление взять на себя ответственность… прежде чем мы станем близки. Но, Мейер, пойми, я выросла в другой реальности, и для меня выйти замуж — это очень важный шаг. Гораздо более важный, чем с кем-то переспать.
Прозвучало не очень изящно, будто я тут со всеми подряд спать собралась.
— То есть ты не хочешь выходить замуж, пока не узнаешь меня лучше? — дипломатично подытожил Мейер.
— Да! — обрадовалась я.
— Ну ничего страшного, времени у нас полно. Я подожду, пока ты не узнаешь меня достаточно хорошо. А потом поженимся, — обнадёжил он.
Я в тему с женитьбой пока особо нырять не стремилась, но вслух говорить этого не стала, потому что нужно оставлять себе простор для манёвра. А вдруг я завтра проснусь и захочу ананас и замуж? Ананас мне вряд ли дадут, так хоть замуж схожу.
— Но мне сначала нужно узнать тебя с самых разных сторон. В том числе и с этой… — ласково провела ладонью от его груди до живота.
— До свадьбы нельзя, Лисса.
— А если чуть-чуть?
— Совсем нельзя.
— Никто же не узнает.
— Категорически нельзя, Лисса. Это запрещено, — терпеливо проговорил Мейер. — Я вижу, как тебе хочется, но нельзя. Мне жаль.
Вот теперь мне стало по-настоящему обидно. То есть это только мне хочется? Я почувствовала себя если не шлюхой, то точно какой-то озабоченной. Фыркнув, подхватила одеяло и вывалилась из палатки на свежий воздух. Жаль, что пологом сильно не хлопнешь на прощание.
Да как он посмел?! Динамщик!
Внезапно вспомнились все парни, которым отказала я. Ребята, простите! Закрыла глаза и мысленно пожелала на всё согласных партнёрш им всем, даже уродливому хромому Глебу с козлиной бородкой.
Ух, как же бесит этот контуженный ёж Мейер! Прибила бы!
И ладно бы он импотентом был или что-то подобное — так нет же. У самого штаны чуть не лопнули, а мне отказывает. Что за дела?
— Лисса, вернись, пожалуйста. Тебе нельзя на холоде стоять, — вилерианец ловко вылез наружу и перекрыл пути к отступлению, технично загородив собой почти всё пространство, кроме входа в палатку. — Ты можешь простудиться.
Сам при этом стоял полуголый — в одних штанах. Мороз нещадно кусал мои плечи, а мёрзлый лёд — босые стопы, вот только отступать и сдаваться было ещё неприятнее. Но Мейер выбора не оставил. Психанув, я вернулась в тепло. Закуталась в одеяло с головой и отвернулась к стенке. Обидно было до чёртиков.
— Лисса… — позвал Мейер, но я не откликнулась.
Пусть развивает телепатию, раз такой деловой!
Нет, с одной стороны, конечно, достойно уважения, что у человека есть принципы. Что он не теряет голову при виде обнажённой девицы, даже если эта девица я. Такой, возможно, действительно не станет изменять, будь у него под носом хоть трёхсисечная красотка-марсианка из старого кино. И это хорошо. Опять же, общество, в котором мужчина сам бежит навстречу ответственности и держит слово, не безнадёжно. А что на мужике надо сначала жениться, чтобы его хорошенько отсексить — это уже издержки. Наверное.
Что-то я совсем запуталась, да и с появлением Мейера мысли в голове только об одном. Так что правильно он всё понял, озабоченная и есть. Ну и что, что у меня больше чем полгода никого не было? У него вон всю жизнь никого не было, и ничего, не кидается на людей. Интересно, это по мне так стресс шарахнул или магия?
— Мейер, знаешь… — начала я, хотя сама ещё не решила, чем именно собралась закончить.
Что замуж за него не пойду? Или что приставать больше не буду? Или что пусть катится со своими вызывающими глубокое уважение принципами куда подальше?
— Тихо! — властно оборвал он и резко дёрнулся к выходу. — Сиди тут и ни за что не выходи!
Полуголый Мейер молниеносно исчез из палатки, а я осталась внутри хватать от возмущения воздух ртом. Это он сейчас что, от выяснений отношений сбежал?