Татуированный переводил взгляд с Ляхова на Чируса. Он уже дошел до того состояния, когда лучшим для себя выходом считал линять из этой компании, как можно скорее. Что говорить, самочувствие Ляхова тоже заметно ухудшилось, мне редко когда удаются импровизации, но, видимо, события этой ночи до того подстегнули нервы, что я был в самом настоящем ударе. Только максимальная опасность способна заставить человека собрать воедино все свои силы и лучшие качества.
— Ляхов, вот даже Чирус спрашивает у вас, отчего это я сюда заявился, — не собираюсь останавливаться на уже завоеванных позициях. — А вы подумайте, зачем он здесь?
Догадываетесь, что вовсе не из-за повышенной страсти к такому красавцу, а из-за…
— Заткнись, — заорал Чирус, бросая руку в боковой карман костюма-тройки.
Реакция Ляхова была неожиданной. Рука Уличкина замерла на полпути к цели, стоило ему увидеть пистолет в руке Ляхова, направленный вовсе не в сторону непрошеного гостя.
— Игорь, не суетись, — как можно спокойнее заметил Ляхов. — Здесь я командую. Безумный, — обратился он к татуированному, — ты с него глаз не спускай, но без моей команды даже не думай стрелять.
— Понял, — выдавил из себя Безумный.
По-моему, он в этой компании самый догадливый, жопой чувствует, куда ведут последующие события. Если Ляхова действительно будут мочить, так он еще раньше хозяина на тот свет пойдет.
— И все-таки, наверное, вы пришли вовсе не для того, чтобы все это мне рассказывать, — пристально посмотрел в мои глаза Ляхов.
— Конечно, нет. У меня есть предложение. Я гарантирую вам жизнь, хотя это будет непросто. Уж очень серьезно на вас прокурор нацелился. Взамен этого мне необходима кое-какая информация…
Я чуть было не добавил «и компенсация за неприличное поведение», но вовремя сдержался.
Самое трудное было впереди. Я не знал, какое решение примет Ляхов. Дальнейшее поведение Уличкина тоже предугадать непросто. Вдруг он действительно появился здесь с той целью, о которой я говорил, возбуждая Ляхова. С Безумным проще. Глядя на него, предельно ясно: татуированный уже считает, что мочить нужно не меня, а исключительно Чируса.
— А отчего вы такой добрый? — с долей презрения спросил Ляхов.
— Потому что я член общества защиты животных от окружающей среды, — компенсирую его отношение к собственной персоне.
И без моего предупреждения Ляхов прекрасно знает, что можно ожидать от своего южноморского партнера. Но, по-видимому, его возбуждение еще не достигло апогея. Придется добавить паров.
— Вдобавок замечу следующее. Мне плевать на вашу судьбу, Ляхов. Однако не хочется чтобы другому прокурору, роющему дело о коллекции Стороженко, подсунули вместо настоящего преступника, санкционировавшего эту операцию, ваш труп. Ваши, скажем так, старшие партнеры его быстро грязью забросают. Если бы они просто ограничились тем, что решили меня подставить, хрен с ним, может, я бы дальше не дергался. Но после покушения на моего коммерческого директора я не собираюсь тихо отваливать в сторону, наблюдая за добычей следствия в виде покойного Ляхова. Или учителя Арвидаса из Клайпеды, что одно и то же. Поэтому и беру вас, как говорят в кругах президента «Витязя» Уличкина, под охрану.
— Я в вашей заботе не нуждаюсь, — наконец-то решился на какие-то действия Ляхов.
Он достал из кармана наручники, бросил их Чирусу и спокойно скомандовал:
— Игорь, пристегнись к нему на всякий случай. Быстро, — и нетерпеливо взмахнул пистолетом.
Чирусу явно не хотелось находиться со мной в такой связке, однако скорострельные аргументы были в руках Ляхова и Безумного, а значит событиями дирижировали именно они. И, конечно же, Уличкин приковался ко мне левой рукой. Он наверняка убежден — если у него ударная рука правая, то у всех остальных — тоже. Но это деталь, хотя и характерная. Хорошо, что левая у меня свободна, но, в крайнем случае, я почти одинаково владею двумя руками.
— Безумный, я подготовлю машину, и мы едем, — бросил Ляхов. — А вы тут без меня разбирайтесь.
— Возле дома мои мальчики, — сказал я, но Ляхов ухмыльнулся в ответ и исчез за дверью.
Какой-то отход у него значит есть. Безумного он брать с собой не собирается, это козе ясно, но только не татуированному козлу. Мотя и Гена наверняка из охраны Чируса. Интересно, они еще живы? Впрочем, если события повернулись так, мне тоже нужно поскорее исчезать из этого гостеприимного дома.
— Уличкин, ты продолжить не хочешь? — киваю на стол.
Чирус посмотрел на меня чуть ли не весело и гарантировал:
— Тебя скоро досыта накормят. Обрыгаешься, падло.
— Тем более, — миролюбиво сказал я, потянулся к бутылке водки.
Безумный не сводил с меня настороженного взгляда.
— Ножа коснешься, пулю глотнешь, — важно заметил он, поигрывая стволом «нагана», направленного в нашу сторону.
Я налил водки в фужер, выпил ее, медленно, чтобы не спровоцировать Безумного, протянул руку к вилке, наколол сардинку, закусил ею и, тщательно взвесив все обстоятельства, решил: на этот раз обойдусь без помощи Марины.
Вилка еще летела в Безумного, а я уже рванул Чируса на себя. Не сильно рванул, так, чтобы Уличкин предпринял ответные действия. Чирус сдержал мой напор и инстинктивно потянул ^скованные руки на себя. Я максимально постарался помочь ему в этом добром намерении, потому что судьба Безумного меня уже не волновала. Если выстрела не последовало, значит, я, как всегда, не промазал. При необходимости могу и цыганскую иглу так оросить, чтобы противник сразу на тот свет ушел. А вилка — оружие пострашнее цыганской иглы.
Подниматься на ноги с прикованным ко мне Чирусом мы стали одновременно. Только он сумел на этот раз опередить меня. Чирус понял — достать оружие из кармана не успеет, а потому, как и я, обратил свое внимание на экспозицию, украшающую стену.
Я проиграл несколько секунд, схватив саблю. Пока резким движением в сторону мне удалось стряхнуть ножны, Чирус успел нанести удар. Кремневый наконечник — не сабля, к нему ножны не полагаются. Расстояние между нами не позволило противнику как следует размахнуться, вдобавок я инстинктивно прикрыл шею предплечьем. И в то время, когда президент Уличкин вытаскивал из раны оружие с тысячелетней историей, я успел развернуть клинок и с оттяжкой вверх, словно на тренировке в ближнем бою, освободился от прикованного ко мне Чируса. Нанести очередной удар он не успел. Мелькнувший сахарным оттенком обрубок кости сменился фонтанчиком крови; Чирус упал на колени и дико заорал, прижимая к груди руку с начисто отрубленной кистью. Кровь шла и у меня, из раны на руке, привычно лежащей на сабельной рукоятке. Несмотря на это, ударная левая легко развернула в воздухе оружие остро отточенным лезвием вниз и, отступив на шаг в сторону, я тут же нанес рубящий удар сверху, заставив Чируса замолчать навеки. Знаменитый «полет ласточки», отточенный мной на сотнях тренировок, развалил президента «Витязя» до пояса.
Только теперь я заметил, что в комнате находится свидетель моих военных подвигов. Стоящая у двери Марина опустила тяжеловатый для женских рук «ТТ» и заметила:
— Тебе бы еще мою шпильку использовать.
— Вполне, — чуть дрогнувшим голосом соглашаюсь с секретаршей. — Видишь, специально для нее запчастью разжился.
Я продемонстрировал Марине кисть руки, соединенную наручниками с моим запястьем. Марина отбросила пистолет в сторону, и освободила меня от сувенира. Затем она рванула со стола скатерть, оторвала от нее узкую полосу, усадила меня на стул и, разрезав рукав пиджака, стала бинтовать предплечье.
— Ты, видимо, рядом с Сережкой полежать хочешь, — бормотала Марина, пытаясь остановить кровь.
Я совершенно не чувствовал боли. Точно так, как сидящий напротив Безумный, из глаза которого торчала вилка с увесистой рукояткой.
— Хорошо он тебя угостил, — констатировала секретарша, наложив жгут.
— А как там Гена с Мотей?
— Как по заказу, — показала в улыбке свои остренькие зубки Марина. — Они ничего не успели понять. В отличие от твоих пациентов. И зачем тебе это нужно?
— Как зачем, Марина? Только ради записи. Жаль, Ляхов смылся.
— Никуда он не смылся, — бросил появившийся в комнате парень в десантной форме. — В машине Ляхов. Поехали.
— Ты меня страховал?
— И еще два снайпера. Мы все правильно сделали?
— Все верно, — подтвердил я. — У меня только претензии к промышленности. Эти американцы должны перейти на выпуск бронерубах, а еще лучше — гольфов с высоким воротником.
Я продолжал улыбаться, но это уже стоило труда, потому что рана внезапно вспыхнула огнем, да так, что поневоле пришлось скалиться сквозь зубы.
— Запись хорошего качества?
— Не знаю, — откровенно признался парень. — У моей группы была другая задача.
Мы уже выходили из дома, когда со стороны трассы мелькнули огоньки фар и тут же резко прозвучали автоматные очереди.
— Бросай оружие! — разорался через мегафон хриплый голос. — Вы окружены.
— К машине! — заорал парень, передернув затвор «Калашникова», но даже при лунном освещении было видно: против моих бойцов выступила подмога, которой все-таки дождался Ляхов. Ишь, вырядились, как Фантомасы, у каждого на морде шерстяная маска. Будь здесь Рябов, он бы спецподразделение «Сокол» один своим видом успокоил. Слишком многим обязаны эти ребята Сереже. Только нет рядом Рябова, приходится на свои силы рассчитывать.
— Уходим в дом! — заорал я, поворачиваясь назад.
Парень завалил дверь вешалкой, но такая баррикада меня мало устроила.
— Какие позывные? — спросил я у снайпера, сорвав с его пояса рацию.
— «Май», мои «Гром».
Сколько лет прошло с тех пор, а позывные не меняются, как и привычки шефа службы безопасности. Но вспоминать о своих былых приключениях нет времени; я передвинул рычажок передатчика и заорал:
— «Гром», вызывает «Май». Вы меня слышите?
— Слышу, «Гром», — спокойно отвечает голос сквозь треск мембраны и вопли за окнами, раздающиеся вперемешку с выстрелами.