– Я здесь останусь ненадолго, – сказала Рен в открытое окно. – Мне нужно немного побыть одной.
Леруа кивнул.
– Хорошо, мы ненадолго. Не трогай мою рацию, – он бросил ей ключи, и она слабо улыбнулась, заводя двигатель.
– Джон, почему мне всегда нужно тебя ждать? – Уилл возмущенно взмахнул на него рукой, и Леруа закатил глаза.
– Соберись, Бруссар.
Он заправил рубашку и направился к входной двери. Вместе они поднялись по ступенькам, позвонили в дверной звонок. Дверь открыл взъерошенный мужчина средних лет. Даже сидя в машине на безопасном расстоянии, Рен слышала их разговор до последнего слова.
– Могу я вам помочь? – спросил мужчина, высовываясь наружу из-за двери. Уилл заговорил первым, одновременно с этим показывая удостоверение.
– Департамент полиции Нового Орлеана. Я детектив Бруссар, а это детектив Леруа. Вы Рэй Сингер?
Рэй выглядел напряженным.
– Да. В чем дело?
Уилл продолжил:
– Мы расследуем нападение, чуть не приведшее к смертельному исходу, которое произошло в этом районе вчера вечером. Последний раз жертву видели в вашем баре.
– Господи. Это та женщина из новостей? – спросил он. Глаза его расширились. Леруа кивнул.
– Нам нужно поговорить с барменами и всеми официантами, которые работали в смене прошлой ночью. Можете сообщить нам их имена и контактную информацию?
Рэй прислонился к дверному косяку, провел рукой по взлохмаченным каштановым волосам.
– Погодите, в моем баре был Мясник? Вы мне это говорите? Вот черт.
Леруа поднял руку, перебивая:
– Все, что нам нужно – это чтобы официанты и бармены сказали нам, видели ли они что-нибудь необычное прошлой ночью.
– Конечно, конечно. Я сейчас иду открывать бар, и кое-кто из вчерашней смены работает и сегодня. Вы можете пойти со мной.
– Отлично. Так мы и сделаем.
Уилл кивнул Рэю, и все трое мужчин направились к своим машинам.
У Леруа зазвонил телефон.
– Леруа, – ответил он, останавливаясь у двери машины.
– Привет. У нас тут сидит человек, который думает, что у него может быть какая-то информация о жертве из Элмвуд-Парка. Он был в баре прошлой ночью.
– Я сейчас приеду, – он положил трубку и посмотрел на Уилла. – В участке сейчас возможный свидетель. Мне придется туда поехать. Сможешь заняться опросом сам?
– Так точно, – шутливо ответил Уилл.
– Позвони в участок. Если что, они сообщат тебе дополнительные подробности.
– Ага. Только дай мне потом знать, что у тебя вышло.
Леруа обратил внимание на Рен. Взгляд у него был мягкий, словно она – хрустальная, и он боялся ее разбить.
– Отвези меня домой, Джон, – тихо попросила Рен и посмотрела в окно, внезапно ощутив, как на нее обрушилась вся тяжесть этого дня.
– Конечно, – Леруа кивнул и развернул машину. Повисла тяжелая атмосфера. Ни один из них не хотел обсуждать новости, которые они сегодня узнали.
Рен высунула руку из окна, позволяя ей двигаться в теплом воздухе, и тот мягко забился об ее ладонь.
Глава тридцать первая
Джереми наблюдал за ней.
Он стоял в море глубокого черного цвета, затапливающего деревья на краю ее участка, и следил за передвижениям Эмили по окнам ее дома. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы предвидеть, что она включит все лампочки в комнате даже в столь поздний час. Эмили мало чего боялась, но она всегда опасалась того, что ждет ее в темноте. Даже строя в кромешной тьме, он осознавал это и старался не высовываться из-за ветвей, прячась за массивным древесным стволом. Теперь он знал ее распорядок. Знал, где она сидит, чтобы расслабиться после тяжелого дня. Он наблюдал за ней в течение долгого времени.
Джереми ждал. Он стоял совершенно неподвижно и слушал хор невидимых ночных насекомых, которые жужжали вокруг него. Он думал о том, что, похоже, в темноте ночи люди биологически запрограммированы обнаруживать каждый звук, который кажется неуместным, безошибочно вычленяя его среди оглушительного шума, который окружающая среда издает сама по себе. Если он кашлянет, Эмили тут же это заметит. Однако лес мог кричать всю ночь без всяких последствий.
До сегодняшнего вечера он просто наблюдал за ней и оставлял небольшие подсказки.
Он смотрел, как она дважды проверяет замки на всех окнах и дверях. Она никогда не ложилась спать, не убедившись, что дом надежно заперт на ночь.
Эмили была внимательна и умна, но во время своей слежки Джереми обнаружил, что есть один способ проникнуть в ее крепость, о котором она не знает. Подвал в ее доме недостроен, и она не уделяла ему никакого внимания. Они с мужем приняли меры предосторожности и установили внушительный замок на дверь, ведущую со двора в подвал, но никто до сих пор не поставил замок на дверь, ведущую из подвала в дом. В конце концов, пока никто не может войти в подвал, нет необходимости беспокоиться о том, что кто-то может из него выйти, верно?
Но Джереми заметил, что в подвал ведет три окна. Два из них слишком малы, чтобы в них мог пролезть кто-то крупнее ребенка. Третье окно – это то, в которое он собирался пролезть сегодня вечером. Оно было больше других и открывалось как самое обычное окно, и хоть на нем имелся замок, он явно был сломан.
Когда Джереми впервые наткнулся на него во время одного из своих тихих ночных визитов, у него сразу же возникли подозрения. Не в характере Эмили оставлять окно незапертым. Это шокирующе безответственно – не обращать внимания на сломанный замок. Этому дому повезло, что его до сих пор никто не взломал.
Когда Джереми попытался открыть это окно, то убедился, что оно просто закрашено. Эта маленькая деталь заставила его предположить, что подвалом занимался ее муж, и Эмили, вероятно, просто поверила на слово, что он достаточно позаботился об их безопасности. По глупости он, должно быть, решил, что сломанный замок не стоит беспокойства, если само окно было закрашено еще задолго до их переезда.
Эмили смотрела в окно кухни. На ее лице застыло озадаченное выражение. Казалось, она глубоко задумалась. Перед тем, как она ушла за край оконной рамы, наступил момент, когда Джереми показалось, что она его почти увидела. Он почувствовал, как она на секунду встретилась с ним глазами.
Конечно, это совсем не так. Яркий свет позади нее гарантировал, что Джереми останется незамеченным.
Свет погас, но Джереми не двигался. Он собирался остаться в тени еще ненадолго, чтобы убедиться – прошло достаточно времени, и Эмили вместе с мужем глубоко заснули. Он не против подождать. Одним из качеств, которое служило ему на пользу, было необыкновенное терпение. В последнее время он пренебрегал им, и это привело его в тупик. Сегодня он не собирался допускать ту же ошибку. Он отрешился от всего и позволил времени перенести его в безопасность. Два с половиной часа пролетели в мгновение ока. Глоток свежего воздуха. Одно мгновение.
Сквозь тяжелую темноту он пробрался к незащищенному окну подвала. Древняя краска – единственное, что удерживало его от проникновения в пространство Эмили. Единственным способом пробиться сквозь слой краски – использовать лезвие. Джереми был готов. Он достал нож из сапога и легонько провел им вдоль подоконника. Под недавно наточенным лезвием старая пожелтевшая краска трескалась, словно яичная скорлупа. Краска старая, еще свинцовая. Ядовитые хлопья взлетали в воздух и падали на траву под ногами. Джереми задавался вопросом: когда это окно открывали в последний раз и кто его закрасил? Кто бы это ни был, это человек, который привык срезать углы. Почему люди так любят работать спустя рукава? Общество всегда порождало таких посредственностей.
Джереми был рад, что положил конец обманчивой уверенности в безопасности этого окна. Халатность в конечном итоге приводит к уязвимости, и никто не может быть более уязвим, чем тот, кто спит в своей постели. Срезав уплотнитель, Джереми достал из кармана отвертку и вставил ее между створкой и подоконником. Он принялся бить по ней рукояткой ножа, пока окно с треском не открылось. В темноте клубились пыль и краска, когда окно сделало первый вдох луизианского воздуха. Джереми переступил через подоконник и оказался прямо на пыльном верстаке, на котором лежали воздуходувка для листьев и огромное количество разнообразных инструментов для газона. Утвердившись на неустойчивой поверхности, он спустился на пол и подождал, пока глаза привыкнут к темноте, тянущейся из каждого угла.
Лестница была старой, и она тихо стонала, пока Джереми поднимался по ней на первый этаж. Открыв дверь на кухню, он заметил, что один из светильников остался включенным. Он освещал угол, где стояло мусорное ведро, что заставило Джереми задаться вопросом – зачем кому-то так отчаянно нужно мусорное ведро посреди ночи?
Джереми шел медленно, опасаясь скрипучих полов, которые всегда бывают в старых домах. Выйдя из кухни, он зашел в комнату, где Эмили сидела чаще всего. Он провел пальцами в перчатках по антикварному комоду, который стоит у стены справа. Комод был старым и выглядел так, будто ему самое место в этом доме. На нем, словно трофеи, были разложены многочисленные причудливые вещицы. Джереми открыл ящик и обнаружил, что он полон мятных конфет. Удивительное содержимое вызвало у него неожиданный смешок, и покачав головой, он задвинул ящик назад.
Взгляд его замечал кусочки Эмили, разбросанные на всех видимых поверхностях. Любому, кто зайдет в ее дом, стало бы ясно: Эмили разбрасывает вещи, когда проходит по дому. На столе лежало кольцо, на стойке рядом – забытый браслет. Она оставляла за собой след из хлебных крошек. Но ни один из предметов, которые он видел, не был особенным. Ни один из них не был тем предметом, который ему был нужен.
Джереми отправился дальше, зная, что то, что он ищет, позовет его, когда он наткнется на него взглядом. Он встал у подножия лестницы и посмотрел наверх, в темноту, давая глазам привыкнуть к черноте, которая просачивалась из коридора наверху. Он наступил на первую ступеньку и уперся плечом в стену. Не может быть, чтобы эта лестница не скрипела. Джереми осторожно ставил ноги, стараясь, чтобы каждый шаг был мягким, словно в танце. Деревянные ступени имеют привычку сжиматься и расширяться при изменении температуры. Зная это, Джереми понимал, что если поставит ногу на середину ступеньки, то она наверняка заскрипит. Двигаясь осторожно, как кошка, он старался идти по краю, ближнему к стене. Поднимаясь по лестнице, он шел мимо фотографий, оф