Полный восторг в ответ заставляет двигаться быстрее, Грания, мокрая и счастливая, шепчет:
— Ты смеешься, Джаред. Как же я тебя люблю!
— Давай уже вылезем, Грания! — ежится мокрый советник.
— Джа-а-аред… я люблю в тебе всё-ё-ё! — жаркий выдох в шею, ноги юной волчицы обхватывают бедра. — Начиная с этих невероятно обольстительных ушей!..
— Что? Грания, ты… — она проводит языком вдоль ушной раковины, и слова теряются. — Я терпеть не могу собственные уши, — неловко признается он в первый раз в жизни.
— Да-а, Грания — это я! А я их обожаю!
Проснулся советник в кромешной мгле. Грании, конечно же, рядом не было, что оказалось теперь, когда он ее вспомнил, невероятно обидно. Джаред сразу рассердился на себя, попытавшись срочно избавиться от тягостного чувства, но ничего не помогало. Прожить две тысячи лет с обнимку с мечтой вместо женщины — это нормально, это горько, но терпимо. Но знать, что где-то его ждет живая Грания, стало невыносимо. Джаред покосился за спину: в такие моменты раньше появлялся из ниоткуда укоряющий сына дух отца; а потом скосил глаза на бок, где тихо-мирно почивал странный говорящий кристалл с духом деда, что решил сына то ли заменить, то ли дополнить. Но, по счастью, оба предка молчали.
Вода не плескалась, но ощущалась стылой влагой и маслянистыми бликами на матово-черной поверхности, простиравшейся вокруг без конца и края. На темном небе ни разу не показалась луна и не появлялись звезды.
Похоже, Джаред с Лорканном спали на островке, а путь вперед, относительно сухой, появлялся по желанию неблагого короля. К сожалению Джареда, одному выбраться ему отсюда было совершенно нереально. Спать уже не хотелось, ворочаться — тоже. Еще не хватало Лорканна разбудить. И Джаред, без особой надежды, позвал Гранию — так, чтобы услышала только она. Но мир не отзывался, будто мыслеслов опять умер, а эфир, по которому он передавался, снова впал в многовековую спячку. Не отзывался совершенно никто! Джаред, решив попробовать что-то кардинальное, вытянул руку вперед и создал самое простое, с чего он когда-то начинал: ледяную розу, всегда легко ложащуюся в ладонь. Тут одновременно произошло несколько вещей — роза создалась, замерцала серебристым светом. И к ней из черной болотной воды высунулась не менее черная морда, еле различимая в призрачном свете, но от того еще более страшная. Кто-то отдернул обомлевшего Джареда назад, на влажный мох, и треснул по приветливо распахнувшей пасть морде краем жесткого крыла.
— Ну ты даешь, мальчишка! А ты — кыш отсюда! — теперь это было сказано, без сомнения, неведомой болотной твари, обиженно хрюкнувшей и без звука скрывшейся под водой. Длинное крыло втянулось куда-то в спину, Лорканн вновь стал Лорканном, неблагим ши, и Джаред ему даже позавидовал. Неполный оборот во второй облик был самым сложным, у волков лишь сверкали глаза лунным светом, вытягивались клыки и менялись коренные зубы, помогая справиться с особо жестким куском мяса или перегрызть что-либо. Лорканн тихо присел рядом, похлопал по плечу, что Джаред тоже выдержал тяжело, но не отдернулся.
Все вновь стало спокойно, мирно и чинно. Ну, кроме растрепанного советника, которого вредный неблагой продолжает кликать мальчишкой.
— Почему вы так меня зовете? — не очень надеясь на внятный ответ, спросил советник. Лорканн поднял упавшую розу, посмотрел внимательно. Слабый свет от магического цветка вырисовывал острые черты, высокий лоб, длинноватый нос, скрывая желтизну глаз и еле очерчивая короткие, жесткие и прямые волосы.
— Ну, а как тебя еще звать? Знаешь ли, это надо было постараться, сначала позвать мыслесловом всех окружающих нас волшебных созданий, а потом протянуть этакую вкусняшку.
Джаред открыл было рот, чтобы возразить, но, подумав, тихо закрыл. В последнее тысячелетие даже Мидир выводил его из себя всего-то пару раз, а при встрече с неблагими — что с темнейшим сиятельством, дедом Лорканном, что с его внуком Бранном — терпение советника как-то мгновенно заканчивалось. Эту мысль надо было додумать, но осознавать собственную оплошность было уже горько.
— Не печалься за «мальчишку», ты, как и мой внук, просто недогулял в детстве. Не сомневаюсь, оно у тебя было очень суровым.
— Отец старался вырастить меня достойным, — пробежавшись по многочисленным крючкам сюрко и признав себя относительно собранным как физически, так и морально, как можно более ровно ответил Джаред.
— Отцу иногда неплохо было бы похвалить тебя! — с сожалением в голосе ответил Лорканн. — Было это хоть раз? — и уставился, не моргая, лимонно-желтыми глазами.
Джаред смолк окончательно. Врать не хотелось и не моглось, припомнить отцову похвалу — тоже.
— Свое непрожитое толком детство ты в чем-то отыгрываешь с Гранией, но этого мало. Не спорь! — поднял руку Лорканн. — И вообще, дай почищу. Раз уж ты тут насоздавал эту штуковинку.
Теплая волна прошла по коже, даря отдохновение душе и свежесть телу. Ледяная роза в руке неблагого истаяла, потеряв свою силу.
— Благодарю, — неохотно произнес советник.
— Ты наверняка каждый день плещешься в ванной, да еще и не по разу, — посмеиваясь, выдал Лорканн. — А тут грязюка этакая. Так что наслаждайся.
Джаред подумал, кому бы оборвать уши за подобные сведения, но было некому. Оставалось признать, что догадки Лорканна били прямо в цель, что сделало бы его невероятно сильным врагом, захоти Неблагой Двор воевать с Благим. По счастью, этому не было причины и, Джаред надеялся, никогда не будет. Джаред подумал, рассказать ли про говорящий артефакт, но решил пока оставить эти сведения при себе. Кто знает, что выкинет зловредный дух деда, почуяв любопытство неблагого короля? А то, что Лорканн наверняка это любопытство проявит в полной мере, Джаред не сомневался. Эта жажда жизни, жажда справедливости, отсутствие мелочности во всем была свойственна как Мидиру так и Лорканну, она роднила их больше, чем их многовековое якобы соперничество.
Небо посветлело как-то быстро, словно этот мир на грани благих и неблагих призвал день. Лорканн сметал все в походную сумку — включая даже остатки дров! — невежливо дернул Джареда за ногу и указал на розовеющую полоску, где-то и дело посверкивали почему-то голубые зарницы.
— Нам туда.
— Красивые вспышки, — не удержался советник, который обещал Грании находить хоть раз за день что-то интересное в собственной жизни или вокруг себя.
— Это Клейт развлекается, — буркнул Лорканн.
— Э…То есть драконица?
— То есть моя дочь!
— Да-да, я так и понял, — Джаред быстро вскочил, поправил одежду под негодующим взглядом неблагого. — А что она гуляет так долго и в таком оригинальном даже для неблагих виде?
— Она сбежала, чтобы доказать мне собственную значимость, — опустил голову Лорканн. — И у нее получилось. Они с королевой Дома Солнца, тогдашней принцессой Ланией — прабабке твоей супруги, если интересно — уничтожили последнего дракона нашего мира. Но, как водится, это вышло не просто так. Я чуть не умер, когда она пропала. Я не нашел дочь ни среди живых, ни среди мертвых, ни в одном из миров нашей вселенной…
— Нашей?! — поперхнулся советник.
— Неужели такой умный советник думал, что наша вселенная только одна? Вот это самомнение, мальчишка! Ты же знаешь о том, как устроен наш мир? — покосился Лорканн желтым глазом из-под черных рваных волос.
— Цветок о трех лепестках, — выдохнув и призвав все свое терпение, произнес Джаред. — Снизу мир фоморов, посередине — мы, благие, над нами — вы, а совсем сверху — мир людей.
Лорканн, позабыв о том, что он запретил тут колдовать, создал желтый трилистник с цветом посередине. А потом потянул за стебелек — и получил целую гармошку из цветков.
— Почти одинаковые, но каждый чем-то отличается. Я не лез туда — мне нужна была моя дочь, а не дочь иного Лорканна, — неблагой сложил гармошку обратно в один цветок и скатал его в руке до шарика размером с орех. Затем размахнулся — и бросил его туда, где все сильнее переливались синие всполохи, а вот розовые облака уже погасли. Шарик улетел так быстро, как не мог бы улететь даже камень.
— Все честно, мы предупредили, что идем, — отряхнул руки Лорканн и шагнул вперед. — Не отставай больше чем на два шага — утонешь!
— Так что с Клейтарри? — не унимался советник, шагая по подозрительно ровной болотной воде след в след. Горизонт пока не приближался.
— Не так давно я узнал, что она могла принять на себя проклятие крови Дома Дня.
— Это насчет того, что они теряли разум, становясь драконами?
— И что последний, кто убивает дракона, сам становится им. Я мог бы расколдовать дочь давно, но она выбрала забвение, — горько сказал Лорканн.
Не успел Джаред обрадоваться, что под ногой наконец нащупалось что-то твердой, как Лорканн обернулся и уронил Джареда наземь. Поверху раздался рев и прошла струя синего огня. Поверху, но Джаред все равно поежился. Ни его магические умения, ни короткий нож на поясе — ничего помочь не могло.
Лорканн затащил Джареда за торчащий в земле и похожий на драконий зуб камень, прижал к холодной неровной поверхности, сказал с нажимом:
— Не подставляться, мальчишка! Не подставляться и никого не спасать! За камнями безопасно. До края болота она не доходит, лапки вязнут.
— Лапки? — не сдержавшись, переспросил Джаред.
— Да! Судя по всему, она тебя почуяла! Не лезть на рожон! Я понятно выражаюсь?
— Крайне доходчиво, — кивнул Джаред.
— Предъявлять твое тело безутешным родственникам я не собираюсь!
— Лучше, в чуть чего, закопай меня прямо тут, — клацнул зубами советник.
— Клейтарри! — гаркнул Лорканн.
Рядом с камнем прошла белая струя ледяного огня — синяя драконша не собиралась о них забывать, равно как вспоминать своего неблагого родителя.
— Ох, Клейт, никогда не могла подождать, пока я договорю, — Лорканн скрипнул зубами, еще раз приложил Джареда о камень. — Не подставляться!
И выскочил на пустое пространство.
Извергнутый из пасти дракона лед ударил туда же с разрывом меньше мгновения. Джареду стало нехорошо, он выглянул, обозревая причиненный ущерб: несколько застывших и скользких ото льда кочек, корочка инея в радиусе пяти шагов от места удара, баюкающий покрытую инеем руку неблагой.