лся он к старику, уныло помалкивающему.
Хмыкнув, Пахомыч ответил:
– Да вы настоящего богатства не видели. Пятьдесят лет тому назад мне довелось в особняке у купца первой гильдии Шамова побывать. В подмастерьях я тогда был… Вот это, я вам хочу сказать, богатство! Из золотой посуды люди кушали, а чай из китайского фарфора пивали, а вы мне тут о каких-то хрусталях говорите, – безнадежно махнул он рукой.
– Обстановка у вас богатая.
– Это все не мое, у брата я живу. Он профессором в сельхозинституте работает, – не без гордости сообщила хозяйка. – Вот иногда покупает, что ему нравится. Хотя и любоваться ему некогда, все со студентами пропадает. Вот и сейчас находится со студентами на «Ферме‐2».
– А профессора-то как фамилия? Племянница у меня в сельхозинституте учится, скажу, кому дрова колол!
– Профессор Манцевич, – улыбнулась старушка. – Он очень известный ученый. Вот так и живем мы с ним вдвоем… Анечка, его жена, померла два года назад, а его дети, Наумушка и Семушка, в Москве давно живут. Наведываются редко. А когда приезжают, это для нас настоящий праздник!
Угостив сначала, как полагается, кусками отварной говядины с картошкой, водкой с солеными огурчиками и помидорами, хозяйка щедро расплатилась.
Вернувшись под вечер домой, Александр Барабаев восторженно стал рассказывать домашним:
– Сегодня у одной старухи дрова колол. Вот живут же люди! Я такой роскоши, как у нее, в жизни не видывал! Оказывается, она сестра одного профессора из сельхозинститута. В комнате у них ковры, а в шкафах хрусталь, золото. А оно и понятно! Считай, что профессора по семь тысяч зараз получают! Это не то что наш брат мастеровой. И тратить им деньги особенно некуда. Старики уже! Вот все деньги на золото и уходят.
Алексей выглядел равнодушным, только когда отец закончил свой рассказ, он нехотя и с видимой ленцой поинтересовался:
– Я понимаю, батя, что ты мастер бесов гнать, только где это ты мог такого купца богатого увидеть?
– Не купец, тебе говорю, – не понял Александр, – профессор! А дом на Калинина стоит.
– Там, где Осокинская роща? – уточнил Алексей Барабаев.
– Осокинская роща немного в стороне, а этот дом у самой горы стоит, как вверх подниматься. Он там один такой богатый. Ладно, спать пойду, что-то развезло меня от этой водки, хотя закусь была что надо! В Казани такую крепкую водку не делают. «Столичная»!
Дождавшись, когда отец ляжет спать, Алексей Барабаев оделся и вышел на улицу. Через час он был у Хрипунова, который был не один, а вместе с Петешевым, и поведал все как есть:
– Батя рассказывал, что золото у них на виду выставлено. А что тогда о закромах говорить! Профессор все время на Кабане пропадает, на «Ферме‐2». Сейчас там студенты с ним, какие-то занятия у них проводит, другого такого случая может не быть!
– Дело интересное, – не стал возражать Большак. – Что скажешь, Петух? – посмотрел Василий на Петешева.
– А чего здесь говорить? – невозмутимо ответил Петр, пожав плечами. – Я всегда был за знатный улов! Дом точно богат, если там профессор живет. Им денег много платят, не то что рабочему классу. Я вот электромонтером на «Пламени» работаю, а более тысячи никогда не получал.
– Вот и отлично! Но сначала пусть в дом сходит Надежда, – посмотрел Василий на жену, молча расставлявшую на столе тарелки для сваренной картошки. – Нужно проследить, чтобы профессора дома не оказалось во время грабиловки.
– Что я должна сделать? – посмотрела Надежда на мужа.
– Скажешь его сестре, что ты приехала из Москвы, из сельхозакадемии, к профессору Манцевичу… В общем, соври что-нибудь, да так, чтобы сестра ни о чем не догадалась. Девка ты грамотная, школу окончила, придумаешь что-нибудь. Скажи, что приехала проконсультироваться… Лишнего тоже болтать не следует, судя по всему, сестра профессора тоже не глупая баба и может сразу усечь, что к чему. А сама посмотри по сторонам, что и где лежит, как открываются двери, какие в доме замки. Всю обстановку осмотри внимательно, чтобы мы потом в темноте лбы о мебель не расшибали. Потом нам подробно расскажешь, что к чему. Лады? – строго посмотрел Василий на жену.
– Хорошо, – негромко отозвалась Надежда.
– Вот какая у меня жена понятливая… Давай еще по одной, – подняв бутылку с водкой, Большак разлил ее по стаканам, – и хватит! Завтра у меня смена. Сутки дежурить буду. Надо бы выспаться.
Надежда не разочаровала – сумела выполнить задание в точности. Вернувшись вечером, она увлеченно принялась рассказывать об увиденном Василию, только что пришедшему со смены и севшему за стол с разложенными на нем кушаньями. Слушая жену, он задумчиво осматривал копченую нарезку, разложенную на плоской большой тарелке тремя аккуратными рядками, и вареное мясо, положенное большими аппетитными кусками, решая несложную и приятную для себя задачу – с чего бы начать?
А потом подцепил вилкой мясной ломоть и зажевал.
– Я когда в дом вошла, – увлеченно продолжала рассказывать жена, – то едва о порог не споткнулась. Он у них высокий, в темноте можно не заметить и упасть. Поэтому ноги в этом месте нужно будет поднимать высоко.
– Дельное замечание, – похвалил Хрипунов. Налив в рюмку водки, он выпил ее и закусил хрустящим огурчиком. – Одно дело лоб разбил, а другое – на всю округу шум можно поднять.
– Дальше по обе стороны идут две комнаты, но это так… Старье там всякое разложено! Пальто старые висят, плащи какие-то… А вот дальше гостиная. Вот живут же люди… Правильно Лешка говорит, только и завидовать! Чего только у них там нет, – изумленно прижимала она к груди ладони. – И хрусталя целый шкаф! И китайская фарфоровая посуда! Золото на виду лежит – какие-то побрякушки, кольца, браслеты! У меня от всего этого добра аж глаза на лоб полезли!
– Хорошие новости, – одобрительно произнес Хрипунов. – А то не везет что-то в последние время… Все какие-то не те наводки дают – одни старые пальто да платья выносим! Окна высоко от земли? Залезть можно будет?
– Окна высоко расположены. Только по стремянке можно взобраться… Или подложить что-нибудь под ноги.
– С лестницей нам ни к чему возиться, – отмахнулся Хрипунов, идея ограбить профессора ему нравилась все больше. – Спалиться можно! А двери как?
Трапеза была закончена, откинувшись на спинку стула, Василий наблюдал за Надеждой, выглядевшей крайне возбужденной. Отметив про себя, что такое взволнованно-возбужденное состояние ей очень подходит.
– Двери у них крепкие и новые, я на это сразу внимание обратила, как только зашла. Доски даже не потемнели.
– Вот глаз у бабы, в самую точку смотрит! – все больше удивлялся Хрипунов наблюдательности своей супруги. – Ладно, посплю я немного, всю ночь глаз не сомкнул. – Поднявшись, он, приобняв жену и поцеловав ее в щеку, сказал: – Без тебя мне не уснуть, вместе давай поспим.
Проснувшись рано утром, Василий решил взглянуть на дом, вызвавший столь восхищенные отзывы. Добравшись за полчаса до места, остановился в сторонке. Сруб и в самом деле был большим, и окна располагались высоко от земли. Даже по внешнему виду было понятно, что домина богатый: покрашенный, ухоженный, с новым крыльцом, а обитая жестью крыша сверкала на солнце. Было видно, что хозяева любят свое жилище, заботятся о нем и вкладывают в него немалые деньги.
Стараясь не привлекать к себе внимание, Хрипунов постоял поодаль под деревом, разглядывая строение, осмотрел дворовые постройки, а потом прошелся вокруг дома.
Теперь он понимал, что дом не такой неприступный, как показалось поначалу. В шесть часов вечера должны подойти Петешев и Барабаев, так что будет что обсудить.
– Я сегодня вокруг этого дома прошелся, – заговорил Хрипунов, когда подельники собрались. – Домина и правда хорош! Через окна нам не пройти… Высокие! Но мне одна мыслишка пришла. К дому чуланчик один примыкает, а вот доски в нем хлипкие. Этот чуланчик можно будет разобрать и через него забраться в дом. Сделаем вот что… Ты, Леха, пощуплее нас будешь, проникнешь в дом через этот чуланчик и откроешь нам дверь. Добра в хате много. Возникает главный вопрос: как нам все это перетащить. Не на собственном же горбу переть через весь город! Мы уже с Петухом натаскались, – усмехнулся Хрипунов, вспомнив историю с курами, когда были убиты два милиционера. – У тебя, Петро, кажется, братан водилой в танковом училище работает? – повернулся Василий к Петешеву.
– Да. Полковника одного возит. Кажется, заместителя начальника танкового училища.
– Какая у него машина?
– Легковая. «Победа».
– Самое то! А главное, салон вместительный! – засмеялся Хрипунов. – Полковник не заметит отсутствия машины, если мы твоего брата привлечем?
– Думаю, что без базара! Фрол эту машину нередко для своих каких-то нужд использует. Он ведь машину около своего дома оставляет, и в училище об этом известно.
– Кажись, брат у тебя тоже свой человек, не подведет?
– Большак, на него, как на меня, можно положиться!
– А ты, Бабай, вечерком пару досок в заборе выломай, чтобы мы не топтались там у ворот.
– Сделаю, – ответил Алексей Барабаев. – Я тоже уже был там сегодня днем. И знаю, как это сподручнее сделать.
Глава 16Не пропадать же добру
1948 год, середина июля
Уже было далеко за полночь, когда к дому Манцевичей подъехала легковая машина. Из нее один за другим вышли трое мужчин. Прячась в глубокой тени деревьев, они вошли во двор через проем в заборе. Приусадебный участок Манцевичей выглядел ухоженным: территорию пересекали ровные узкие дорожки, посыпанные песком; стволы деревьев, выстроившихся в ряд, густо побелены; аккуратно подстрижены кусты малины и смородины; в углу аккуратные грядки клубники.
Узкая тропинка привела прямиком к чулану. Петр Петешев засунул лом в железное кольцо, на котором крепился увесистый замок, и, стараясь не греметь, выдернул его из доски. Все трое неслышно вошли в чулан. Осветили темное помещение фонариком.