Она открыла рот.
– Небольшие изменения?
Это не было отказом, но не было и согласием. Какой аргумент мог стать для нее решающим?
Благотворительность.
– Двадцать тысяч, – сказал он. – Помимо этого, я пожертвую в ваш фонд «Одно дитя, одно…» что бы там ни было. Сто тысяч долларов.
У Триш подогнулись ноги, и она рухнула обратно в кресло, прижимая к себе ребенка.
– Ты этого не сделаешь.
– Сделаю.
Между ними начался поединок двух заинтересованных лиц с сильной волей. Черт возьми, что значили для него эти сто двадцать тысяч баксов? Ничего. Он даже не ощутит их отсутствия, однако эти деньги смогут серьезно изменить ее жизнь – и жизни многих индейских детей!
– Хорошо. Две пятьдесят. Мое последнее предложение.
– Две… пятьдесят?
– Две сотни и пятьдесят тысяч долларов в твой благотворительный фонд – половину я заплачу сейчас, остаток в конце месяца – при условии твоего круглосуточного пребывания здесь, ночных кормлений и всего, что еще требуют маленькие дети. Кормить по часам и учить меня тому, что может ей потребоваться.
– Пока ты будешь искать мне замену?
Она была на крючке.
– Таков план, да.
Повисла тишина. Он ждал ее окончательного решения.
Триш тихонько раскачивалась из стороны в сторону, за ее плечом виднелась кудрявая головка Джейн. Что-то в его груди сжалось. Наверное, это от хронического недосыпа… Ему показалось, что Триш, успокаивающая младенца, – самое прекрасное зрелище на земле.
Смог ли он убедить эту женщину остаться здесь? Спать под одной крышей с ним?
«Останься, – подумал он. – Останься здесь. Со мной».
Она глубоко вздохнула:
– Это… щедрое пожертвование. Моя работа будет включать в себя что-то еще?
– Например?
– Я не стану с тобой спать.
Он усмехнулся:
– Я так плохо выгляжу?
– Не хотела тебя обидеть.
Ее взгляд снова скользнул по нему. Он одновременно вспомнил печальное состояние своей рубашки и ее слова о том, что она считает его привлекательным.
Нейт распрямил спину.
– Ну просто… я не сплю с первыми встречными.
«А вот сейчас обидно было»…
Триш опустила глаза:
– Я столько детей подняла… Ты знаешь… я хочу, чтобы у моих братьев и сестер, у всех индейских детей было больше чем два карандаша… Я ценю твое щедрое предложение, Нейт. Но мне кажется, я не для того получаю высшее образование, чтобы менять памперсы и готовить смесь. Я прекрасно знаю, как тяжело заниматься с детьми, и я… – Она посмотрела на ребенка, которого держала на руках, и тяжело вздохнула. Я не готова снова пойти на эти жертвы.
– Один месяц, и все. И тебе совершенно точно не придется спать со мной.
Она вскинула брови, будто сомневалась в его решимости.
– Даю тебе честное слово: секс – это не часть плана.
Все его аргументы исчерпались. Он смотрел на нее. Она… пыталась сдержать улыбку?
– Я просто… Подожди… – пробормотал он, пытаясь найти нужные слова. – Я в самом деле очень нуждаюсь в тебе. Ты идеальна.
Падающий из окна свет заливал ее лицо, повернутое к нему вполоборота, и Нейт не мог сказать, покраснела Триш при этих словах или нет.
– Один месяц. Никакого секса. Двадцать тысяч компенсации тебе лично и двести пятьдесят тысяч долларов на благотворительность. Договорились?
Она выдохнула:
– Мы сможем составить договор в письменном виде?
– Без проблем. Завтра. А сегодня…
– Что сегодня?
– Останься на ночь.
Нейт будто произнес эти слова на чужом языке. Он никогда не просил женщин остаться. Никогда с тех пор, как закончилась судебная тяжба с Дианой.
Ее рот… ее прекрасные розовые губы приоткрылись и снова сжались.
– Мне нужно забрать вещи со съемной квартиры.
Нейт запаниковал:
– А что, если она проснется, пока тебя нет?
– Я ненадолго. Подойди сюда. Садись в кресло. Возьми ее на руки. Она проспит несколько часов, и ты сам сможешь подремать. – Она улыбнулась. – Ты выглядишь так, будто тебе это нужно.
Она флиртовала? О'кей, они договорились, секс не был частью плана, но флирт… он разрешался? Соотношение сил между ними снова изменилось. У него есть деньги. У нее – ноу-хау.
Он сделал, как она сказала, – устроился в кресле и поставил ноги на скамеечку. Триш осторожно пристроила ему на колени спящую малышку, и их руки снова соприкоснулись. Ее пальцы, коснувшиеся его тела, были восхитительно теплыми, сильными, мягкими…
Он не собирался спать с ней. Но их благородной цели очень поспособствовало бы, если бы она не касалась его…
– А если я уроню ее? – прошептал он, и пальцы Триш снова коснулись его плеча, опаляя своим теплом.
– Не уронишь.
Она приблизилась к нему на расстояние достаточное, чтобы поцеловать. Но он только что обещал – без глупостей…
Триш погладила головку ребенка.
– Я скоро вернусь. Если она проснется, просто попробуй ее убаюкать.
– Постарайся поскорей, – сказал он, пытаясь сохранять спокойствие. – Возьми такси, я оплачу.
Она вышла из комнаты.
Он молился, чтобы она поскорее вернулась.
Глава 3
– Какого черта я делаю?
– Простите? – с сильным акцентом переспросил таксист.
– О, ничего-ничего, – пробормотала Триш, спешно отворачиваясь обратно к окну.
Она ездила в такси всего пару раз, сопровождая своего профессора на симпозиумы. Очевидно, правила поведения в данном виде транспорта не предполагали разговоров с пустотой. Но если серьезно: какого черта она делала, а? Собиралась переехать к восхитительному богачу и заботиться о его племяннице? В последний месяц перед окончанием университета?
За сколько денег?
Триш поняла, что смотрит на свои пальцы и пытается с их помощью отсчитать двадцать тысяч долларов. Пять тысяч долларов в неделю. В неделю! Да она не заработала бы столько за пять месяцев на двух своих прошлых работах!
Двадцать штук.
Если честно, это было больше, чем она могла получить за год.
А мистер Лонгмайр – Нейт – просто выбросил эти деньги на ветер. Потратил на нее. И не двадцать, а двадцать плюс двести пятьдесят тысяч долларов.
Триш смотрела на свои пальцы. Господи, что ее благотворительный фонд сможет сделать с такими деньгами! Новые рюкзаки, обувь и зимние пальто для каждого малыша в резервации и, возможно, в других резервациях тоже! Новое спортивное оборудование и финансирование питания в индейских школах… а возможно, даже компьютеры!
Это было похоже на мечту. Триш ущипнула себя, чтобы убедиться – она не спит.
Такси остановилось перед ее домом.
– Подождите меня, ладно?
Квартирная хозяйка сидела на крыльце, всем своим видом демонстрируя отвращение к Триш.
– Здравствуйте, миссис Чен.
– Ты что, съезжаешь? – не тратя времени на приветствие, спросила миссис Чен. Это был ее обычный стиль общения. – Если нет, подниму тебе плату. Такое хорошее место стоит 1900 долларов, а ты мне платишь только 350!
– Да, на таких условиях мы подписали договор аренды. Еще 450 долларов вы получаете от деканата.
На самом деле «хорошее место» миссис Чен было крошечной квартиркой с окнами чуть выше уровня погреба. Потрясающие своей малогабаритностью апартаменты, состоящие из спальни-гостиной и кухни-ванной. Двухкомнатная норка. Здесь могла жить лишь одинокая девица, для которой «Икея» была верхом роскоши. Вот элегантный викторианский дом Нейта – определенно, был «хорошим местом»… И все же благодаря субсидии Триш могла позволить себе отдельное жилье. Это было прекрасно – не ждать очереди в ванную в студенческом общежитии и не спать в одной постели с другими детьми своей матери. Зимой тут было тепло, горячая вода круглый год. Жить можно, даже очень неплохо – что она и делала последние пять лет.
– Ты должна платить больше, – настойчиво повторила миссис Чен. – Моя дочь так говорит, а она знает, она юрист!
Она могла говорить об этом вечно.
– Что ж, миссис Чен, ваше желание сегодня исполнится.
– Что? – Пожилая леди выпрямилась, и светлая улыбка озарила ее лицо. – Ты уходишь?
– Ухожу. У меня есть… – Триш не знала, как описать ситуацию. – У меня есть новое место.
– Прямо сейчас?
Триш повернулась туда, где ее ожидало такси. Во всем этом была захватывающая бравада.
– Да, прямо сейчас. Я приехала за вещами.
– Боже мой! – Миссис Чен моментально сменила гнев на милость. – Ты такая милая девушка. Я всегда любила тебя!
Триш удалось не закатить глаза, но на это ушло много усилий.
– Я могу забрать задаток?
Дружелюбное выражение на лице миссис Чен моментально сменилось апоплексическим багрянцем. Не то чтобы Триш прямо сейчас нужны были эти деньги – в свете грядущего заработка от мистера Лонгмайра тема финансов вовсе отошла на второй план, – но это не значило, что она оставит почтенной леди эти деньги. Это были ее триста пятьдесят долларов, которые она добыла с Божьей помощью и при большом участии своего отчима. Она должна была забрать их.
– Я отправлю вам их переводом, – наконец сказала миссис Чен.
– Хорошо. Я оставлю адрес. Мне нужно собираться.
Она открыла дверь. Сборы не заняли много времени. У Триш не было ни мебели, ни прочего имущества. Даже кофейник был здешний – такой же старый, как и сама квартирка. Она начала распихивать одежду в мешки для стирки. Единственное, с чем следовало быть аккуратнее, – ее ноутбук, хотя, если честно, она предпочитала не пользоваться им в присутствии посторонних. Не хватало, чтобы люди смеялись над старой моделью и затрапезным видом…
Сорока минут оказалось вполне достаточно, чтобы стереть следы ее пятилетнего пребывания в этой жалкой квартирке. Таксист помог загрузить последнюю сумку в багажник, и машина отправилась обратно к историческому особняку викторианской эпохи, в котором Триш ждали миллиардер и младенец.
Пути назад не было.
Триш снова разволновалась. Во что она ввязалась? Ехала к Нейту Лонгмайру, человеку не ее круга, миллиардеру… который тем не менее оказался восхитительно невежественным и робким, когда дело касалось грудного младенца.