И за столом в кресле с высокой спинкой — толстый коротышка в старомодном пиджаке.
— Эва, как я рад тебя видеть. Какая ты красотка. Тебе очень идёт это блузка. Очень.
На розовом, как у младенца, лице с мелкими чертами, расплылась похотливая улыбка. А близко посаженные глазки шарили по мне,особенно цепляясь за самое выступающее место на моем теле, которое всегда привлекало внимание мужчин до такой степени, что они редко запоминали моё лицо.
— Благодарю, Анатолий Георгиевич, — сказала я сухо. — Вы звали меня?
— Я всегда рад тебя видеть, дорогая. Красивая женщина только своим существованием украшает жизнь. Освещает путь любого мужчины.
Я пропустила все комплименты, которым грош цена, мимо ушей. Анатолий Георгиевич Осетров, редактор издания, в котором я работаю уже пять лет, сиял, как начищенный медный грош, что затмевал даже солнечный свет, яростно бивший из широких во всю стену окон. Но радость эта явно была не из-за моего прихода.
— Хотел показать мою новую книгу, — протянул толстый кирпич, пахнущий остро и пряно настоящей кожей. — Прямо из студии. Они там постарались соответствовать.
Очередная поделка нашего писаки. Своих собственных мыслей Осетров не имел, зато обладал потрясающим талантом компиляции чужих. Его никто не смел обвинить в плагиате, он умело маскировал чужие мысли под свои.В этом он был мастер.
Томик раскрылся и тут же с лёгким гудением включился встроенный голопроектор, демонстрирующий экранизацию текста, как всегда бесплодного и мертворождённого. Но вежливо просмотрев пару минут, я изобразила на лице счастливую улыбку, что доказало бы Осетрову, я пребываю в полном восторге от его писанины. Впрочем, он и не ждал этого подтверждения.
— Ну, так вот, дорогая, — он взял из моих рук свой очередной шедевр и бережно поставил в шкаф. Туда, где уже в два ряда выстроились его остальные откровения. — Я всё о том же, жду от тебя эссе о звездолёте, который создаётся в рамках проекта доктора Никитина. Ты понимаешь, что это очень и очень важно.
Он долго разглагольствовал по этому поводу. Медленно прошёлся туда-сюда по кабинету, втолковывая мне, насколько важна эта миссия. С трудом дотерпев до конца, я вышла и радостью выдохнула. И тут увидела, как за поворотом мелькнул знакомый силуэт. Как мне хотелось радостно броситься навстречу, окликнуть. Но нет, надо сдерживать свои эмоции. Я ускорила шаг и догнала.
— Олег Николаевич, мне надо кое-что сказать вам.
Он обернулся. Выражение красивого лица такое холодное, что может заморозить до смерти. Айсберг в Антарктиде, вечные снега на вершине Эвереста. Хотя знаю, он не всегда бывает таким. Иногда внимательный, доброжелательный, вежливый. И вдруг что-то меняется, становится грубым, злым, цедит сквозь зубы.
Но как же шикарно он выглядел в этой куртке-бомбере! Будто сошёл с агитационных плакатов последней Великой войны: «Хочешь стать королём неба? Приходи к нам! Мы сделаем тебя героем!»
— Я говорила с Артуром, то есть с доктором Никитиным, он обещал мне, что я смогу сделать репортаж со звездолёта. Мне хотелось, чтобы вы доставили меня туда.
— Я очень занят. Это простая миссия, вас легко туда может доставить кто-то другой. Что-то ещё?
— Да, — от обиды сбилось дыхание, но я взяла себя в руки. — Вот, я хотела показать вам.
Достала из сумочки бархатный мешочек и вытащила длинную коробочку, тёмно-синюю, материал, которым она была обклеена, сильно пострадал от времени. Выглядела она непрезентабельно, но Громов открыл и выражение лица сразу изменилось. Растерянность, восторг, и удивление.
— Откуда у вас это, Эва Евгеньевна? Это очень и очень редкая вещь.
Он держал в своих больших ладонях футлярчик так бережно, с такой потрясающей нежностью, что на меня нахлынула ревность, что какой-то бездушный предмет вызывает у Громова больше чувств, чем я.
— Это часы моего предка. Он был лётчиком в последней Великой войне.
— Серьёзно? Это стоит очень дорого. Но надо показать экспертам. У меня есть на примете.
— Я хотела подарить вам. Знаю, вы собираете.
— Я не готов, — он захлопнул коробочку и протянул мне с тем же ледяным выражением лица, как прежде.
Хотелось спросить, к чему он не готов. К подарку, покупке? К отношениям? Может быть, думает, что я хочу купить его чувства? Купить его любовь?
Я проводила взглядом его спину, и оперлась о стену, чтобы не упасть от нахлынувшей слабости. Захотелось расплакаться. Подняла руку, чтобы стереть слезы, но этот жест словно разорвал ткань реальности. Всё стало расползаться, расплываться, узкий коридор расширился. Хлынул яркий свет, я зажмурилась и лишь через мгновение приоткрыв глаза, стала рассматривать обстановку.
— Как вы себя чувствуете, Эва? — послышался чужой, но такой доброжелательный и мягкий баритон.
Я лежала на кровати, а рядом сидел плотный круглолицый мужчина с густыми рыжими бакенбардами и улыбался. Попыталась приподняться, но голова закружилась, к горлу прилила тошнота, тело сковала слабость,и я вновь упала на подушку.
— Да, да, голова будет кружиться ещё долго, — продолжил он и улыбка его стала казаться фальшивой, хорошо отрепетированной, как у второсортного актёра.
Наконец, я осознала, всё, что видела до этого, было лишь сном. И Осетров в редакции, и Олег. А сейчас я, скорее всего, в больничной палате. Память вдруг сжалилась надо мной и вернула часть событий — вот, я в телестудии, задаювопросы Артуру Никитину. Да, именно так. А потом? Что было потом? Туман неведения. Провал. Тьма. Грохот, крики, стоны, резкая боль, которая вдруг стала уходить вместе с угасающим сознанием.
— Разрешите представиться. Эдуард Романович, — с достоинством произнёс мужчина. — Главврач отделения интенсивной нанореаниматологии. Вы пребывали в коме, дорогая Эва. Но сейчас всё в порядке. Нам удалось сделать почти невозможное.
— Что именно?
— Вот, смотрите
Рядом с моим лицом повис, очерченный мерцающей голубой рамкой, экран с перечнем услуг, напоминающий меню в ресторане. Строчка с описанием — цена. Последней стояло что-то сложное, из чего я смогла уловить, что это было связано с реанимацией моего мозга. Много-много фраз. Но одно я увидела чётко и ясно. Стоимость услуги — шестизначная. Боже, я за всю свою жизнь не смогу расплатиться за подобное! Даже, если влезу в долги, продам все имущество.
— Но как же это, — мой голос звучал так слабо, я едва сама могла разобрать, что говорю. — Что это, доктор? Что-то с моим мозгом? Почему…
— Почему такая стоимость наших услуг? — с лица доктора сошла улыбка, он стал серьёзен, даже мрачен. — Ваш мозг, дорогая Эва, долго не получал кислорода, и произошло то, что называется — смертью мозга. Но мы восстановили его. Понимаете? Это очень сложная дорогостоящая процедура, которая включает в себя… Впрочем, это не важно. Вы не должны волноваться, Эва, все уже оплачено. Все услуги.
— Кем? — выдохнула я.
— Благотворитель пожелал остаться неизвестным, — доктор откинулся на спинку стула и взглянул на меня оценивающе, будто думал, стоила ли я таких денег или нет.
— Но вы же знаете, кто это такой?
— Знаю. Но это служебная тайна. Мы не выдаём информацию о своих клиентах и благотворителях, если они того не желают. Вот, дорогая Эва. С вами сейчас почти все в порядке…
— В порядке? — я провела по своей голове, пальцы уколола редкая щетина и вновь на глаза навернулись слезы.
— Да, с физиологической точки зрения. Кстати, мы ввели стимулятор роста волос. Так что через пару недель вы будете щеголять с великолепной пышной причёской. Медицина творит чудеса. Вы хотите есть?
— Нет, — пробормотала я. — Совсем не хочу.
— Это не страшно. Вы сейчас можете встать, прогуляться в нашем прекрасном парке. А Розалинда, наша замечательная медсестра поможет вам.
Через пару минут распахнулась дверь, и дородная женщина в белом халате и шапочке вкатила инвалидную коляску, и стало так неуютно, будто лицом к лицу столкнулась с собственной старостью. Но доктор понял мои страхи:
— Разумеется, нет никаких проблем — вы будете ходить самостоятельно, но в целях сохранения вашего здоровья, пока вы можете передвигаться в этом комфортном кресле. Я оставлю вас, чтобы вы могли привести себя в порядок. А наш суперсовременный робот-ткач обеспечит вас одеждой по вашему вкусу. Затем часовая прогулка на свежем воздухе. Прекрасный завтрак. Уверяю вас, после этого у вас будет зверский аппетит. Вот. Розалинда поможет вам. Вы хорошо понимаете меня?
Я кивнула. И ещё пару минут после того, как доктор вышел, лежала без сил. В почти полной тишине, прерываемой лишь тихим гудением приборов. Бездумно наблюдая, как пляшут пылинки в воздухе. А пушистые облака рисуются лёгкими акварельными мазками на высокой небесной лазури. В голове теснились обрывки мыслей, разрозненные картинки. Они перекрывали друг друга, сталкивались, то поднимались на поверхность, то ускользали, стоило мне разглядеть их пристальней. Боже, я была мертва. И кто-то помог мне вернуться на этот свет. Но кто? Кто это может быть? И кто я теперь? Человек или может быть андроид? Страшно встать и увидеть себя такой, какой я стала.
В автоматической ванне я расслабилась, роботизированные руки держали меня в своих объятьях, гладили, нежно массировали кожу. Устало прикрыла глаза и представляла, как бы Олег касался и целовал бы меня вот также осторожно и бережно. Но все заслоняла противная физиономиямоего главного редактора. Под сальным взглядом его глазок я чувствовала себя беззащитной. Боже! Неужели это он оплатил моё лечение? Но нет, он жадный, эгоистичный, лишь притворяется щедрым и благодушным. Он делает всё, когда точно знает, что может получить сполна за свою «доброту». Мне приходилось идти на уступки, делать вид, что я отвечаю его домогательствам. Профессия журналиста уже отмирала, любой человек мог превратиться в суперпопулярного репортёра. И я понимала, в какой я зависимости от этого похотливого ублюдка.