С экрана радаров все летающие блюдца исчезли. Всё исчезло, словно ничего и не было, никаких странных объектов. И я ввёл в систему код поворота на базу, и включил автопилот. Откинулся на кресле и закрыл глаза. Но все равно видел бесконечный танец ярко-оранжевых языков пламени, завораживающе прекрасный и ужасающий.
— Олег, я так рада, что вы вернулись.
Нежное прикосновение к моим рукам, от которого пробежала дрожь по коже. И я не выдержал, обнял Эву, прижал к себе. И пьянящий аромат её тела, такой тонкий и в то же время слишком сильный, яркий, окутал меня душной, жаркой пеленой, и ноги подкосились, закружилась голова.
Мизэки стояла поодаль и чуть наклонив голову набок, наблюдала за нами. В глазах не было заметно ревности или зависти, скорее сожаление о чём-то потерянном. Но всё равно охватила неловкость и стыд, отчего заполыхали щёки, шея и повлажнели ладони.
— Ну да, всё в порядке, — пробормотал я, стесняясь только что проявленных чувств.
Отстранив Эву, не глядя на неё, я направился к штабу. Надо было поговорить с этим лже-Громовым. По душам. Выяснить, кто такой Раймонд Байкович.
Нагнав меня, Гриня пошёл рядом, и даже не видя его, я понимал, в каком восхищенном состоянии пребывал парень. Он смотрел на меня, как на Бога и это впервые не вызывало отклика в моей душе — никакой заслуги в победе у меня не было.
***
— Здесь находится хорошо охраняемый военный объект, — по моей команде экран-сфера развернулась над длинным овальным столом и отобразила схему. — На гористом острове, вокруг теперь море. Собственно говоря, на самом деле это раньше он был хорошо охраняемым. Сейчас там по всей видимости никого не осталось.
— А как вы это выяснили, полковник? — в голосе Григория я не уловил сомнения, только неподдельный интерес.
Эта кличка «полковник» приклеилась ко мне. Я так и не захотел стать Петром Степановым или ещё кем-то. А называться Громовом не имел права. После триумфального возвращения, когда мы отразили атаку вражеских дирижаблей, я смог уже пользоваться больше свободой. Я сделал несколько вылетов на космолете, пытаясь собрать хоть какую-то информацию о том, что творится сейчас на планете. Камеры, или вернее, сверхмощные телескопы, могли показать объект размером с монетку.
— Там взлётно-посадочная полоса отличная, — объяснил я. — Оттуда могут взлетать не только космолёты, но даже звездолёты. Скорее это можно назвать космодромом. Там все есть, фермы, шахты, рельсотроны.
— А зачем она нам? У нас тут хороший аэродром…
— Там оружия можно добыть, боеприпасов.
Я лукавил, вернее, просто врал. Но только Мизэки понимала это. Нет, в том месте реально была военная база, но в то же время там находился мощный научный центр. У меня теплилась надежда найти Никитина, хотя надежда настолько слабая, что я почти не верил в неё. И ещё мне хотелось выяснить судьбу нашего с ним проекта. Обнаружить звездолёт, который собирался на орбите Земли, я не смог. Но возможно, его перегнали куда-то вглубь солнечной системы. Может быть за Луну, или в пояс астероидов.
— Там целый подземный город, — объяснила Мизэки. — Не только оружие, но и продукты, оборудование, компьютерный центр и многое другое, что может нам понадобиться.
— Это здорово… Но ведь они не пустят нас туда. Спутники и все такое.
— Они давно сбились с орбиты, никто их давно не корректировал, — спокойно объяснила Мизэки.— Нельзя сказать, что они безопасны, но в любом случае людьми они не управляются. Только суперкомпьютером. Их легко вывести из строя электромагнитной бомбой.
— Ну что, Гришаня? Пойдёшь со мной?
— Да! Конечно!
Глаза Григория горели, радость выпирала лихорадочным румянцем на торчащих скулах. Я мог даже не развлекать его этим рассказом, парень отправился бы со мной на край света, в самый ад. Стало неловко.
— Но наша миссия будет секретной. Громов не должен об этом узнать.
Кирилов так зло ухмыльнулся, что его ответа не понадобилось.
***
— Проклятье! Как убрать эту хрень?
Я крупно вывел изображение взлётно-посадочных полос на панорамный экран. Когда пролетал здесь раньше, ничего подобного не наблюдал. Площадка тогда была абсолютно голой. Теперь же шевелилась буро-фиолетовая масса, чем-то похожая на ту, что заполняла инопланетный корабль-сферу, с которого мы с таким трудом сбежали с Мизэки.
— Что скажешь, Мизэки? Что это за чертовщина?
Я спросил вслух, хотя понимал, она слышала мои мысли, но мы решили общаться обычным способом, чтобы не вызывать подозрений, лишних вопросов. Кирилову, что сидел на месте второго пилота, я доверял, но не настолько, чтобы дать понять, что Мизэки умеет читать мои мысли.
— Похоже на алярис, — задумчиво проронила девушка. — Семейство паффер-орка.
Я ввёл название в поиск базы данных космолёта, но искать не пришлось. Перед моим носом услужливо закрутился сферический экран с изображением этой хрени и её данными. Гребанная интеллектуальная автоматика, чёрт бы её побрал.
— Что вы ждёте, полковник? Надо жахнуть по нему из лазера, — воскликнул Григорий.
— Полосу могу повредить.
— Да? Но вы говорили, что она такая прочная, что даже звездолёты могут взлетать с неё?
— Не отсюда они могут взлетать, а из подземной шахты, — вставила фразу Мизэки. — Смотри. Используй вот это.
Совершенно рефлекторно я потянулся к высвеченным красным опции меню. Но через мгновение пожалел о своём необдуманном поступке. На площадку обрушилась лавина огня, прошлась волной. И теперь вся поверхность оказалась покрытой бесформенной кучей.
Твою ж мать! Как мы сядем теперь на эту кучу дерьма! — я только хотел матерно выругаться, как что-то бултыхнулось рядом с площадкой. Поднялась волна и прошлась бурлящим потоком, снеся всю грязь в океан. И теперь только оставалось посадить космолёт. Автоматическая система легко повела его прямиком на девственно чистую площадку, с одной стороны ограниченной высокой горной грядой. Снизились по такой идеальной глиссаде, и так мягко коснулись полосы, что я не ощутил никакой перегрузки. Лишь завизжали, заскрипели шасси о пластобетон, мелкая, едва ощутимая дрожь прошлась по корпусу, и всё. Мы остановились и стало слышно, как завывает ветер и зло стучится в обшивку.
Выбрались наружу, я потянулся, закрыв глаза, от жгучих прикосновений солнечных лучей больно стянуло кожу.
— Жарковато.
Такое простое слово заставило меня вздрогнуть. Я метнул взгляд. Эва! В уголках красиво очерченного рта таилась торжествующая улыбка. Всё-таки увязалась за мной, сука! И откуда только узнала, что мы отправимся сюда?
— Я рада, что ты взял меня с собой.
Подошла ближе и так проникновенно взглянула в глаза, что бросило в жар.
— Да, хорошо, — я рефлекторно отстранился, оглядел мою маленькую команду: Мизэки не проронила ни слова, хотя в глазах явно вспыхнуло удивление, но тут же погасло. А Григорий по-прежнему благоговейно не сводил с меня глаз, чем-то напоминая этим Яна Беккера. — Теперь нам надо проникнуть внутрь. Мизэки, что скажешь?
— Здесь должен быть проход вниз. Вот там, — девушка сделал жест в сторону одиноко торчащей на краю аэродрома высокой башни.
Скорее всего, раньше это сооружение было диспетчерской вышкой или огневой точкой для уничтожения непрошенных гостей. Но сейчас она точно не действовала.
— А вот странно, — Григорий, переставляя длинные ноги, прошёлся туда-сюда, впечатывая берцы на рифленной подошве в серые плиты пластобетона. — Почему здесь ни одного летательного аппарата нет? — он остановился около меня и бросил задумчивый взгляд. — А, полковник? Куда они все подевались? Может это вовсе не аэродром? А что-то другое?
— Нет, это точно аэродром. Вон, и разметка сохранилась и огни высокой интенсивности, — я огляделся по сторонам. — Может их в океан смыло? Не знаю.
— Думаю, здесь подземные ангары, — задумчиво произнесла Мизэки.
На голоэкране выскочила схема, расчерченная мерцающими зеленоватыми линиями, едва заметными под слепящим солнцем. Но я уловил, что под нами пустоты.
— Ах, вон оно что. Тогда мы бы могли попасть внутрь, спустившись на платформе вниз, — подала голос Эва. — Надо найти место, где платформа опускается. Может быть, в этой диспетчерской вышке есть пульт управления?
— Даже, если такое и предусмотрено, наш космолет слишком большой для этого. Это во-первых, — в голосе Мизэки я уловил досаду, хотя, кажется, она не подавала вида, что ревнует. — И, во-вторых, это помешает нам быстро взлететь, если понадобится. Нет, пусть космолёт останется наверху. Так надёжней.
Эва поджала губки и, сузив глаза, бросила злой взгляд на японку. Ещё не хватало мне разборок между бабами. Вдруг Эва что-нибудь учудит во время операции? Может стоит оставить её в космолёте? Для охраны?
— Так. Всё ясно, — торчать на солнцепёке, да ещё на открытой местности, где мы представляли великолепную мишень, было опасно. — Пошли.
***
Диспетчерский пост встретил нас неприветливо: полумраком, криво висящими анахроничными экранами над дугообразной панелью управления, скрытой под пушистым слоем пыли. Напротив кресла с вытертой добела в паре мест обивкой из тёмно-коричневого кожзаменителя сиротливо притулился бумажный стаканчик с бурой массой на дне. Да лежал рядом скрученный в уродливую фигуру кусок, в котором угадывался бутерброд с сыром.
В центре, за невысокими металлическими перилами, выкрашенными грязно-белой краской, обнаружился «стакан» шахты лифта. Вызывать его я не видел никакого смысла. Даже, если генератор оставался рабочим, мы могли застрять.
Рядом с шахтой оказалась винтовая лестница, по которой я начал спускаться первым, за мной Мизэки и Эва, а Григорий замыкал процессию. С одной стороны ступеньки ограничивала глухая бетонная стена с встроенными в неё продолговатыми лампами, от которых толку было мало. А с другой хлипкими, не внушавшими доверия перилами. Чем глубже мы спускались, тем темнее становилось, но не успело всё погрузиться во мрак, как вспыхнул мой налобный фонарь, озарив мутноватыми белым светом ступеньки.