Шли так долго, что пришлось несколько раз останавливаться. Я не ощущал усталости, но боялся за женщин, но ни одна из них не пожаловалась, не поныла. Хотя по наряженному выражению лиц я ощущал, как они устали. Григорий делал вид, что готов хоть целую вечность ходить по лестницам, лишь бы быть в команде со мной. Но я прекрасно понимал, что моя маленькая команда выдохлась. И когда перед глазами предстал дверной проем, я обрадовался. За дверью оказался широкий, идущий на подъем, проход, вырубленный в скальной породе.
Буро-серый камень бугрился, выпирал из стен острыми краями, нависал валунами над головой, грозясь свалиться вниз при любом самом лёгком движении. По стенам вились чёрными змеями кабели, подвешенные на крюки. Кое-где на металлических штырях тускло отсвечивали лампы под жестяными тёмно-зелёными колпаками.
Я вытащил устройство для проверки наличия биологических форм, но ни инфракрасное, ни рентгеновское излучение ничего не выявило.
— Т-а-ак, — я с шутливой суровостью оглядел мою маленькую команду. — Я иду первым, вы за мной. Григорий — замыкающий. Далеко друг от друга не отходить. Всё понятно?
Перебежал к ближайшей глыбе, смахивающей на здоровенного белого медведя, вставшего на дыбы рядом со стеной. Осторожно выглянул. И совершенно не таясь, выскочил на середину прохода.
Лёгкий щелчок, ещё один. Заметались яркие лучи, смыкаясь на мне и ослепляя. Резкий треск пулемётных очередей ударил в барабанные перепонки, разнёсся эхом под сводами, многократно отразившись от стен. Обрушился огненный дождь. Но я успел сгруппироваться. Бросился на землю, откатился назад. Спрятавшись, лишь наблюдал с безопасного расстояния, как выстрелы ритмично выбивают фонтанчики пыли и осколков из камня.
— Полковник, вы ранены.
Голос Кирилова пробудил болевые ощущения, о чем я забыл в запальчивости. Оглядев себя, заметил несколько расплывшихся кровавых пятен. Только теперь резкая боль обожгла шею, плечо и бок.
— Присядь, Олег.
Эва бросилась на колени передо мной, аккуратно стала расстёгивать на мне куртку. Пальцы её дрожали, на лбу, собравшемся в трогательные складки, заблестели капельки пота. От её лёгких прикосновений, таких нежных и мягких, дрожь слабыми электроразрядами пробежала по коже. И какое у неё было страдальческое выражение лица. Совсем растеряла замашки гламурной дивы, не хотела произвести впечатление, лишь беспокоилась обо мне. Не как Мизэки, та знала, что произойдёт со мной сейчас. Но было жаль, до зубовного скрежета жаль, что Эва тоже сейчас узнает о моём секрете, и ей станет также безразлично, как и Мизэки.
Эва лишь успела поднести раскрытый бинт к моему плечу и замерла, как статуя. Моё тело вытолкнула пули и раны затянулись. Не осталось ни следа, даже шрамов.
— К-к-как это? — ошарашенно протянул Григорий.
Я встал на ноги, натянул куртку. Отряхнулся, подтянул брюки. Бросил взгляд на застывшую с бинтом в руках Эву.
— Извините, ребята, забыл предупредить, — я почесал нос, подумывая о том, что конкретно сообщить. — Ну, в общем я бессмертен. Понятно? Всё. Теперь дальше. Просто так пройти нам не удастся. Надо думать, как расхерачить эти огневые точки. Мизэки, ты их засекла?
Она кивнула. На голоэкране перед моим носом повисла схема прохода, где мерцали красные точки. Нахлынуло раздражение и бессилие, как бывало не часто. Пройти этот путь вряд ли мы сможем, надо искать другой.
— Полковник, а зачем мы вообще сюда пришли? На самом деле? Не за оружием? Ведь нет?
Мизэки казалась спокойной, даже равнодушной. Она все равно всё знала и так. Взгляд Эвы — смесь обожания влюблённой кошки и нарастающей паники. А Григорий был спокоен, как слон. Казалось, скажу, что мы пришли сюда, чтобы найти проход в ад, он бы всё равно не удивился, только обрадовался
— Хорошо, я скажу. Хочу найти здесь, на этой базе, Артура…
— Никитина? — Григорий лениво почесал шею. — А зачем?
— Только он может подтвердить, что я настоящий Олег Громов. А второе, как ни пафосно это звучит, хочу по-прежнему спасти Землю от гамма-излучения этой гребанной Сверхновой.
— Смысла нет. Земля в полной жопе, — Григорий хмыкнул, сплюнул себе под ноги.
— И все равно я хочу узнать, собирается ли по-прежнему звездолёт или нет.
— Мы можем проверить это. Слетать на космолёте, — предложил Гришаня. — Зачем нам Никитин?
— Мы не сможем пристыковаться ни к докам, ни к звездолёту. Там наверняка усилили меры безопасности и сменили полностью все коды доступа. И вообще я член команды и один из самых важных. Управление звездолётом делалось под меня. Понятно? И я хочу узнать, в каком там всё состояние. Что скажешь, Мизэки? Есть у нас шанс пройти здесь?
— Есть, конечно.
С хитрой улыбкой, потянулась к своему рюкзаку и вытащила устройство, смахивающее на большую стрекозу с расширяющейся каплеобразной головой.
— Дрон? Но зачем? А-а-а. Я понял, — я усмехнулся такому простому, но гениальному решению моей напарницы. — Так отлично. Значит, Мизэки запускаешь эту штуку, а мы разнесём эту халабуду на куски.
Дрон едва заметно зажужжал, выпорхнул из рук девушки и полетел в проход. А я снял с плеча лазерную винтовку. Щелчок. Отъехала створка, скрывавшая огневую точку и я точным ударом луча уничтожил её.
Григорий быстро понял мою идею. Выглядывая из-за каменной глыбы, он прицеливался, жал спуск. Взрыв! Во все стороны отлетели ошмётки от турели, беззащитно открывшейся, чтобы уничтожить дрон. Мизэки так здорово управляла им, что пару раз я засмотрелся на лихие пируэты, которые выделывала эта «игрушка», обходя строй «светлячков» — пулемётные очереди, прошивающие пространство.
И тут же не удержался от восхищенного возгласа, когда Эве удалось метко разнести на куски огневую точку. Девушка обернулась, одарив меня радостным взглядом. Лицо раскраснелось, блестело от пота. Не женщина — огонь.
— А, проклятье!
Григорий выскочил слишком далеко за пределы нашего убежища, и получил пулю. На плече расплывалось тёмное пятно с дыркой посредине.
— Эва, перевяжи его, — скомандовал я.
Наконец, всё закончилось. Израненный дрон вернулся в руки Мизэки. Ему здорово досталось, два движка были словно срезаны ножом, ещё один довольно сильно повреждён, а на серебристом тельце осталось несколько дырок, похожих на раскрывшиеся цветки. Мне даже жаль стало этого металлического «шмеля», словно он мог испытывать боль.
— Гришаня, ты как?
Лицо парня выражало досаду и злость. На удивление бодро вскочил на ноги, бросив мимолётный взгляд на повязку, которую довольно умело сумела соорудить Эва, и отрапортовал:
— Все в порядке, полковник. Царапина, — махнул правой, здоровой рукой.
— Ладно, пошли.
Под ногами хрустели ошмётки разнесённых в дребезги пулемётов. Я машинально поднял продолговатый, выкрашенный белой эмалью, кусок. Остаток надписи горделиво гласил: «…ственность Модеста Моргунова». Значит, реально мы на базе, построенной по заказу председателя Совета Десяти. Странно, почему я ничего не знал об этом раньше? И кольнула досада — если бы нас пустили сюда легально, не пришлось бы уничтожать защитный периметр. Он бы здорово нам пригодился потом.
В монолитной стене обнаружились дверь. Сделав знак своей команде, я перехватил лазерную винтовку и прошёл внутрь. Неверный свет фонаря прогнал часть тьмы, обнажив металлическую поверхность стеллажа, где угадывались неровные очертания деревянных ящиков. Осторожно снял один из них, сбил замок. Патроны в коробках. Много патронов. А рядом на полках завёрнутые в промасленную бумагу автоматы, пулемёты, дробовики. Витал в воздухе запах машинного масла, оружейной смазки и металла.
Григорий с горящими глазами бродил между рядами стеллажей, цокал языком, одобрительно крякал, брал в руки то автомат, то дробовик, любовно погладив, аккуратно клал на место. Чтобы подойти к другой полке и с нежностью вглядеться в очередную машину для убийств.
А вот дальше нас ждал сюрприз. Вместо ящиков с патронами, автоматами, винтовками или гранатами там почти до самого потолка шли ровные ряды монолитных кубов, отливающие блеском антрацита, гладкие и плотные на ощупь. Что это могло быть? Никогда не видел ничего подобного. Я взял один из них, поддержал в руках, потряс, пытаясь понять, что это такое.
— Мизэки, можешь определить, что там внутри? Химический состав?
Девушка вытащила сканер, вызвала панель управления и углубилась в проход между рядами. Эва с какой-то опаской остановилась на пороге, смотрела с напряжением, хмурила лоб, прикусив нижнюю губу. Казалось, у неё возникла какая-то догадка, но она боится высказать её. Но вовсе не потому, что её поднимут на смех, а по другой причине. Она нервничала, и её эмоции начали передаваться мне.
— Эва, что это может быть?
Она вскинула на меня глаза, и коротко сглотнула ком в горле, покачала головой.
— Я… не знаю. Не думаю, что знаю. Хотя…
— Это явно органические останки, — подала голос Мизэки.
— Да, мусор сжигали, — махнул рукой Григорий. — Не успели вывезти.
— Нет, это не мусор, — возразила Мизэки. — Это биологические останки.
Эва гортанно, но тихо вскрикнула. Сложив ладони вместе, прижала к губам, словно пыталась запереть слова, готовые вырваться из груди. Качнулась из стороны в стороны.
— Ты хочешь сказать, — медленно произнёс я, сам боясь тех слов, что пришли на ум. — Это останки людей? Да?
Мизэки ничего не ответила, лишь кивнула. А я прислонился к стене, ощущая как по затылку, всей голове расплывается могильный, ледяной холод. Прикинул — здесь могло быть около трёх сотен кубов. Триста человек? Волосы противно шевельнулись на затылке. Какому извращённому уму пришло в голову сотворить подобное?
Григорий, опустил дробовик, приклад которого только что с интересом осматривал и, хлопая ресницами, уставился на меня.
— Ладно. Надо двигаться дальше, — скомандовал я, направился к двери.
Выбравшись в коридор, мы направились вдоль его глухих серых стен, испещрённых тёмными потёками грязной воды. Дошли до ворот. И хотя они были закрыты, помощь Мизэки не понадобилась — вместе с Гришкой мы