Фармацевт все прекрасно поняла — она уже выложила на прилавок упаковки лекарств и отступила назад.
— Собирай, — приказал девчонке наркоман, и та начала сгребать через окошко маленькие коробочки, бросала их в прозрачный хлипкий пакет. Скоро он наполнился, но наркоман не торопился.
— Деньги, — скомандовал он, и продавец послушно открыла кассу, вытащила торопливо несколько купюр, сунула их в окошко. Эту добычу человек решил взять сам — опустил руку с шилом, протянул ее в окошко, сгреб деньги. Этих секунд Максиму вполне хватило — он прыгнул с места вперед и вверх, схватил девчонку за плечи и рывком отбросил назад и в строну. И остался с наркоманом один на один. Тот не сообразил, в чем дело, смотрел куда-то сквозь Максима и даже попытался оттолкнуть оппонента. Девчонка за спиной, наконец, заплакала, заголосила обретшая дар речи пенсионерка с бездонной кошелкой, грохнула входная дверь. Это стало сигналом для Максима, что пора заканчивать представление. Наркоман отлетел к дальней стене, приземлился за колонной, врезался в нее плечом. Шило он по-прежнему сжимал в левой руке и даже пытался приподняться.
— Лежи, скотина, — прошипел Максим и ударил его сначала в переносицу, потом в кадык. Врезал носком ботинка по руке, кулак наркомана разжался, и шило отлетело к дверям. Несколько коротких ударов по бокам, в живот, по голове — и все было кончено. Налетчик валялся у стены без сознания, зрители с благоговением и ужасом смотрели на Максима, у окна сидела на полу, прижавшись спиной к стене, девочка в голубой куртке. Она прижимала к груди пакет с лекарствами, тот уже успел прорваться, и несколько упаковок валялось на полу. Максим отвернулся, посмотрел на лежащего на полу человека, потом медленно поднял голову, посмотрел в угол. Оттуда, с высоты чуть больше человеческого роста смотрел на Максима глазок камеры — в помещении аптеки велось видеонаблюдение. Каков норматив прибытия на место происшествия тревожной группы? А черт его знает. И выяснить это лучше как-нибудь в другой раз. Максим склонился над не подававшим признаков жизни наркоманом, припечатал его еще раз затылком об пол и со всех ног рванул из помещения аптеки прочь. Ему вслед кричали, кто-то, похоже, выбежал следом. Но Максим не реагировал, очень быстрым шагом двинулся от аптеки прочь. Пересек улицу, сбавил шаг. Навстречу по проезжей части пронеслись сразу два милицейских «уазика», но оборачиваться Максим не стал. Девчонка цела, с ней все будет в порядке, а урод этот очухается не скоро. Но плохо дело, придется сматываться прямо сейчас, не дожидаясь, когда изображение героя с записи камеры видеонаблюдения сравнят с ориентировкой. Фотография там наверняка из личного дела, на ней Максим моложе года на три, злой и очень коротко стриженный. Неважно, опознать все равно можно. Бороду, что ли, отрастить? И усы заодно.
То, что здесь называлось центром города, закончилось, пошли окраины. Максим все же сорвался на бег, мчался по лужам, не разбирая дороги. Бледный от злости, запыхавшийся, влетел в калитку, чуть не наступил на сунувшегося под ноги щенка. Пашка понял все с первого взгляда, пропустил Максима в дом, захлопнул дверь.
— Спалился? — Максим кивнул в ответ, рванул в комнату. Пашка гремел дверцами шкафа и ругался так, что слышно было и на улице. Потом появился с рюкзаком в руках.
— Давай, собирайся, — он кинул рюкзак Максиму и снова вышел. Сборы заняли минут десять — не больше. Максим вышел в коридор, шагнул в кухню. Пашка сидел за столом, смотрел пристально на своего командира.
— Расскажи хоть, что случилось-то? Может, мелочь какая, а ты сразу бежать…
— Не мелочь, там камера видеонаблюдения была, — ответил Максим и коротко рассказал о своем приключении. Потом спохватился, вытащил из кармана коробку с лекарством от астмы, поставил перед Пашкой на стол.
— Герой, что тут скажешь. Девчонке повезло. Он бы ей шею проткнул, не задумываясь, — протянул Пашка, поднялся неловко, отвернулся и принялся копаться в ящике кухонного стола.
— Ну, давай… — Максим собрался прощаться, но Пашка жестом оборвал его.
— Погоди, успеешь. Да где он, зараза? Вчера только видел… — ворчал он, гремя ложками и вилками. Потом повернулся с довольным видом и положил на стол нож в кожаных «скандинавских» ножнах, подвинул его к краю.
— Бери, пригодится. Без ножа по лесам гулять — последнее дело. У тебя-то с собой ничего нет, я так понял? — и улыбнулся хитро, даже с превосходством.
— Нет, — сознался Максим, взял со стола ножны, потянул за деревянную рукоять, вытащил самодельный клинок. Хорошая вещичка, удобная. С такой не только по лесам бегать можно.
— Сам сделал, — похвастался Пашка, — пока протеза не было, я дома с тоски чуть не подох. Повеситься хотел, веришь? А пока с ним возился — отпустило, потом о петле вообще и думать забыл. Заточку он хорошо держит, не ржавеет. Да и внешне на обычный, хозяйственный, похож, никто не прикопается, — Пашка осекся, хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ага, прикопаются. Если только с трупа снимут, — немедленно отозвался Максим, — с моего трупа. Я в розыске, если ты забыл. И ко мне близко подойти теперь можно только к мертвому. — И убрал нож в карман рюкзака.
— Тьфу на тебя, — Пашка трижды сплюнул через левое плечо, поднялся, направился к двери, Максим шел следом. Они вышли во двор, остановились у калитки, обнялись. Щенок метался рядом, скулил и шарахался назад от Пашкиных окриков.
— Давай, капитан, ни пуха, — сказал Пашка, и Максим незамедлительно послал его к черту.
— Ты все же подумай, — продолжал Пашка, — на улице не май месяц…
— Я уже подумал, — оборвал его Максим и посмотрел на черневший далеко на горизонте лес. Образовавшаяся с отъездом Ленки и Васьки пустота внутри ширилась, расползалась и сейчас отвоевала себе немаленький кусок в сердце. Идти туда, не знаю куда… И сколько еще придется бегать? Так, думать сейчас надо не об этом. Тем более Пашка говорит что-то дельное, стоит прислушаться.
— К Михаилу нашему езжай, у него в порядке все — работа, семья, квартира. Дембельнулся, уехал, как и собирался. Родители жены там подсуетились, свою то ли разменяли, то ли продали — точно не помню. Я ему позвоню попозже, предупрежу. А ты к «железке» топай, до следующей станции дойдешь, там на электричку сядешь, — наставлял Максима Пашка. Потом полез в карман, вытащил свернутые трубочкой купюры и, пока Максим соображал, что происходит, сунул их капитану в руку.
— Я не возьму, — но Пашка резко отступил назад и снова, как несколько дней назад, еле удержался на ногах. Пришлось ловить, хватать за рукава.
— Бери, потом отдашь, когда вернешься. Или ты ко мне больше не собираешься? — с притворной угрозой спросил Пашка. Деваться Максиму было некуда, он убрал деньги во внутренний карман куртки, рядом с паспортом и военником.
— Приеду, конечно. С Ленкой, с дочкой. Когда все закончится, — пообещал Максим, — все, отца береги.
— Давай. Телефон у тебя мой есть, так что до связи. — Пашка придержал за шкирку рванувшегося следом за Максимом щенка, закрыл калитку.
«Телефон», — крутилось у Максима в голове, пока он шел по обочине раздолбанной дороги к лесу — «Телефон. Что с телефоном?» Он вытащил на ходу трубку, попытался включить ее, но в углу дисплея тревожно замигал индикатор — аккумулятор почти сел, а зарядить его Максим забыл. «Молодец, — от души поздравил он себя, — где ты теперь розетку найдешь? В лесу на дереве?» Выругался, убрал телефон, прибавил шаг. Что ж, будет стимул поскорее добраться до большого города километрах в двухстах отсюда. Туда, где жил уволившийся два года назад Новиков Михаил — контрактник из группы Максима. И, по словам Пашки, у него все было в порядке. Максим в ходе борьбы за свои квадратные метры на время потерял связь с сослуживцами, и вот пришло время наверстать упущенное, а заодно и отдать кое-какие долги.
До «железки» Максим добрался за час с небольшим, постоял на насыпи, сбежал вниз, пропуская электричку. За ней прошел товарняк, страшно грохоча порожними вагонами. Потом на семафоре включился красный свет, и шедший следом за товарняком пассажирский поезд остановился. Максим двинулся вдоль состава, прочитал надпись на табличке на боку вагона: «Москва — Архангельск». Поезд шел транзитом через тот город, куда и направлялся Максим. Дело за малым — попасть в один из вагонов, и способ для этого был только один. Максим быстро пошел дальше и, наконец, увидел то, что искал. Дверь одного из вагонов открыта, а на площадке курит закутавшаяся от порывов ветра в синее форменное пальто женщина. Она без интереса посмотрела на Максима, затянулась глубоко и закашлялась.
— Хозяйка, мне бы в Череповец попасть! — крикнул Максим, разглядывая проводницу. — Очень надо, друг ждет, я его давно не видел.
— Бери билет и езжай к другу, — хриплым недовольным голосом ответила она и сделала вид, что собирается закрыть дверь.
— Почем билет-то? — не сдавался Максим. — Мне срочно!
— Тыща, — не задумываясь, ответила проводница, — в служебном купе. Если проверка, то в плацкарте вместе со всеми посидеть придется.
— Согласен, — отозвался Максим. Хоть и назначенная за ночь езды в поезде цена была грабительской, выбирать не приходилось. Максим забрался в вагон, прошел следом за проводницей в служебное купе, рассчитался с благодетельницей.
— Если чай захочешь, то в соседнем вагоне меня ищи, я там буду, — буркнула она и сразу же ушла. Максим бросил рюкзак на верхнюю полку, сам растянулся на нижней. Хотя растянулся — это громко сказано, спать придется в полусидячем положении. Или свернувшись в три погибели — в старые добрые времена проектировщики вагона богатырским ростом не отличались. Ладно, черт с ней, с полкой. Главное — побыстрее уехать прочь отсюда. И, словно прочитав мысли Максима, вагон дернулся, тронулся с места и покатил по рельсам. Сначала не спеша, но постепенно набирая скорость, поезд шел на север и увозил Максима еще дальше от маленького городка во Владимирской области.
Всю ночь Максим благополучно проспал в отдельном купе, завернувшись от сквозняков сразу в два одеяла. Проверок никаких не было, поэтому проводница постучала в дверь только рано утром, почти за час до прибытия поезда в Череповец. Максим успел позавтракать наспех сделанными вчера Пашкой бутербродами, оделся, вышел в тамбур. Поезд шел очень медленно, часто останавливался, затем нехотя трогался с места и полз дальше. Ждать, пока состав доберется до станции, Максим не стал. Попросил проводницу открыть дверь и выпрыгнул из вагона, как только поезд в очередной раз собрался остановиться. Махнул недовольно бурчащей ему в спину тетке рукой на прощание, сбежал с насыпи к лесополосе. Параллельно «железке» проходило шоссе, по его обочине Максим и направился к городу. К центру Максим решил не приближаться, двигался по окраинам мимо промзон, гаражей и пустырей. Холодало стремительно, и Максим старался двигаться быстро, засунул кисти рук в рукава, натянул на голову капюшон. И не забывал оборачиваться, осматриваться по сторонам. Всем встреченным прохожим было на Максима глубоко наплевать, что не могло его сейчас не радовать. Приходилось лишь высматривать на дороге милицейские машины и следить за ними до тех пор, пока они не скроются из вида.