Роман помолчал, ответил неспешно:
— Да можно попросить, найдутся борзописцы. Да толку-то от писанины этой? Что ты этому зверью доказать хочешь?
— Доказать — уже ничего. Предупредить, чтоб в горах сидели, овец своих драли, а сюда только в сопровождении опытного экскурсовода совались! — зло прошипел Максим. Проораться хорошенько не давал кашель, каждый приступ сопровождался болью в правом боку. Приходилось сгибаться, прижимать локоть к ребрам.
— Да не поймут они! — Роман, в отличие от командира, мог себе позволить орать во все горло. — Ты с кем разговаривать собрался? Со скотоводами из Средневековья? Это ж пастушеская цивилизация, дикари! Животные! Им зубной пастой пользоваться нельзя, бумагой туалетной и порошком стиральным! Ведь не разрешают же муллы мусульманским женщинам пользоваться противозачаточными средствами и средствами гигиены! И мужикам тоже! А цель жизни у этого зверья — пойти и подорвать себя в метро или еще где-нибудь во имя высшей цели! И знаешь почему? Почему они нас так ненавидят? Это зависть, обычная зависть и неспособность контролировать свои эмоции и инстинкты. Помочь им надо, как по телику каждый день талдычат! Я бы им помог, чтоб не мучились, — парочкой боеголовок с ядерным зарядом, точечно! — Роман выговорился наконец, привалился к стене.
— Так и я о том же. Только говорить с ними надо на их языке, чтоб последняя обезьяна, даже неграмотная, поняла. Чтоб знали — сунутся сюда, обратно по частям возвращаться будут, со свиным потрохом в зубах. Или в черепушке проломленной, вместо мозгов. Один раз я так сделаю, второй, третий, а четвертого не будет — побоятся. И крепко подумают, прежде чем в те города, где их соплеменников на шашлык разделывают, соваться. Традиции у них! У меня теперь своя традиция появилась: как духа вдали от ареала его обитания увижу — прикончу. — Речь получилась длинная, но прерывистая, Роман успел даже немного протрезветь. Сказал только предостерегающе:
— Ты все же поострожнее будь, Макс. При твоем неуемном темпераменте ты запросто можешь дуркой закончить.
— Невозможно попасть туда, где находишься. Россия — это одна большая дурка, — ответил, не глядя на Романа, Максим и добавил негромко:
— По-твоему, все это могло произойти и в любой другой стране? Чтоб зверье это по нашим городам как по горам бегало? И людей резало как овец? Нет, только наш родимый дурдом мог предоставить им такую возможность — поохотиться на людей. И делать это в открытую. Я все правильно сделал. С волками жить — по-волчьи выть. Ты не хуже меня это знаешь. Я тоже раньше думал — законы, власть, справедливость… Нет этого ничего, нет! Остался только мой собственный адат, моя война, моя правда! Да этих четверых за одного мало! — последние слова Максим выкрикнул, но сразу же осекся.
— Да прав ты, прав. Ладно, давай заканчивать, что ли, мне на работу утром. Ты лечись, а я погнал. Чувствую, что огребу я сейчас не по-детски. — Роман, придерживаясь за стенки коридора, выбрался в прихожую, оделся почти самостоятельно. Максим проводил его до площадки первого этажа, убедился, что Назаров благополучно добрался до такси, плюхнулся на сиденье рядом с водителем. И отбыл в коттедж, где и жил со всей семьей — женой, двумя детьми, тестем и тещей. Городская квартира обычно пустовала, но до тех пор, пока в ней не поселился гость. Максим вернулся в квартиру, закрыл дверь. И только собрался навести порядок в кухне, как почувствовал, что сил не осталось. Болезнь еще давала о себе знать, снова поднималась температура. Максим поплелся в комнату, улегся на кровать, закрыл глаза. И почти сразу заснул — как в обморок упал.
Через неделю Максима осмотрел придирчивый врач — абсолютно лысый, толстый важный дядечка в очках. Долго слушал легкие, простукивал, задал кучу вопросов. И смилостивился, выдал диагноз «здоров». Максим первым делом бросился звонить Роману, тот выслушал, промычал что-то невнятное в трубку и сказал, что все понял. И приехал вечером, уже поздно, довольный и сияющий, долго копался в кожаном портфеле, как Дед Мороз в мешке с подарками. И подал Максиму бумагу с печатью.
— Это зачем? — Максим пробежал взглядом по строкам. В документе говорилось, что паспорт Кириллова Игоря Владимировича утерян и взамен пострадавшему необходимо получить новый. И указан неизвестный Максиму адрес: улица Чкалова, дом два, квартира тридцать шесть.
— Извини, фамилию, имя и отчество мне самому выдумывать пришлось, надеюсь, что угодил. Это — что-то вроде удостоверения личности, действительно два месяца. По ней тебе даже билет хоть на поезд, хоть на самолет продадут и паспорт не спросят. Все, капитан, ты теперь в законе, правда, ненадолго, — Роман хлопнул командира по плечу.
— Спасибо, — поблагодарил Максим и в очередной раз поинтересовался ценой услуги, но Роман прикинулся глухим. Что странно для человека с абсолютным музыкальным слухом. Потом отвертелся, рассказал что-то про хорошие отношения и чей-то старый должок. Максим больше вопросов не задавал, думал только об одном — стартовать немедленно или дождаться завтрашнего утра? Посмотрел на часы — одиннадцатый час вечера, поздновато. Ладно, подождем несколько часов, утром двинем. Роман, видимо, подумал о том же. Вытащил из нагрудного кармана пиджака пластиковую банковскую карточку, протянул ее Максиму.
— Не возьму, — тот отступил назад, но Роман двинулся следом и нарочито скучным, безразличным голосом предложил:
— А давай подеремся. Кто проиграл, того и карта. — Максим условия пари не принял, взял карточку.
— Ну, вот и договорились. Давай, до завтра, я тебя на вокзал отвезу. Билет до Москвы брать будешь?
— Нет, я через Тверь поеду, а там на автобус пересяду. Огородами, в общем, как привык. Чего лишний раз светиться? — сообщил свой примерный план передвижений Максим.
— Ну и правильно, — одобрил Роман, попрощался, хлопнул дверью.
Но все получилось по-другому, билеты оказались только на проходящий ночной поезд. Пришлось задержаться у Романа еще почти на сутки. Их Максим провел с пользой — осмотрел личный состав «Блок-поста», раскритиковал бойцов в пух и прах. Не трогал только одного — круглолицего, побледневшего мордоворота со шрамом на щеке. Он под раздачу попал первым, порцию самых горячих люлей от руководства уже получил и выводы соответствующие сделал.
— Он не ждал, видите ли, что бомж у него автомат вырвет, — пояснил после Роман, на что Максим резко ответил:
— Хоть бомж, хоть женщина, хоть ребенок — неважно. Хоть бабушка с палочкой — потерял оружие — ты труп. Все, свободны, — и двинулся следом за Романом в его директорский кабинет.
Максим распрощался с Назаровым уже у вагона фирменного поезда. Роман зашел следом за командиром в вагон, проверил обстановку, оглядел незаметно попутчиков. Мотнул одобрительно головой, вышел на перрон. Поезд плавно тронулся с места, Максим вышел в коридор, остановился у окна. Махнул Роману рукой, тот сделал несколько шагов вслед поезду, но быстро отстал, пропал в толпе. «Сколько же я километров по железной дороге намотал?» — Максим попробовал подсчитать, но бросил эту затею, вернулся в купе. Забрался на свою верхнюю полку, накрылся одеялом, закрыл глаза. Через шесть с половиной часов, ранним утром поезд будет в Твери. Там надо быстро перебраться на автовокзал и постараться сразу же уехать в небольшой районный центр, там пересесть на электричку… Бешеная собака снова готовилась к броску — крюк до Александрова предстояло сделать немаленький.
Считается, что путь к дому всегда короткий, но Максиму не повезло. На дорогу до города на границе Тверской и Ярославской областей у него ушло больше суток. Где-то ремонтировали мост, и автобусы шли по другому — более длинному — маршруту. Но все равно, это была уже финишная прямая, до Александрова оставалось немногим больше ста — ста двадцати километров. Максим спокойно купил билет на автовокзале, дождался автобуса, уселся на самый последний ряд. Пассажиров было немного, и все они рассредоточились по салону, кто-то сразу заснул, кто-то читал. Автобус пересек мост через Волгу и теперь ехал по городу, сделал несколько остановок. И выбрался, наконец, на шоссе, набрал скорость, даже выехал в левый ряд. Максим задремал, потом опустил спинку кресла и попытался заснуть. Но тут автобус взял вправо, сбавил ход и снова остановился. Максим посмотрел в окно — обычная остановка, на ней в очередь выстроились несколько человек. Все они быстро зашли в автобус, уселись кто куда. Две женщины лет сорока с небольшим устроились перед Максимом. Они сразу же зашуршали пакетами, принялись оживленно обсуждать общих знакомых и сплетничать. Максим не прислушивался к их болтовне и почти заснул, когда несколько сказанных громким шепотом слов заставили его насторожиться.
— Мне мой вчера звонил, сказал, что еще одну нашли. У нашего дома, представляешь? На стоянке, там, где магазин круглосуточный. Утром кто-то вышел за машиной, увидел и заорал так, что все проснулись. Милиция приехала, с собакой, да толку-то, — говорила та, что сидела у окна — полная, неповоротливая женщина в темно-красном пальто.
— Это какая уже по счету? — оживленно поинтересовалась вторая — такая же упитанная, коротко стриженная тетка в черной куртке.
— Пятая или шестая, а всего человек десять уже, наверное. И, прикинь, снова горло перерезано. Мой сам видел, сказал, что кровищи там целая лужа, — охотно делилась жутковатыми подробностями тетка в красном. Вторая охала, поддакивала, но не перебивала.
Сон пропал, Максим, не открывая глаз, прислушивался к разговору женщин. И скоро понял, что обе они посменно работают в пригороде Твери, на каком-то предприятии, и сейчас едут домой. А в том городе, куда они направляются, уже почти месяц находят в разных местах убитых. И все — с перерезанным горлом и другими «приметами», которые обычно оставляли на телах убитых боевики. Максим с трудом сдерживался, чтобы не задать женщинам несколько вопросов, но продолжал прикидываться спящим. «Наврал, тварь», — вспомнил он последние связные слова боевика с простреленными ногами и свиной головой на коленях. Тот клялся здоровьем всех членов своего племени, что группа, отправленная за сослуживцами капитана Логинова, была единственной. Жаль, что не хватило тогда времени дожать ту сволочь, заставить жрать свиные мозги, чтобы вырвать признание. Максим сел рывком, посмотрел в окно. План дальнейших действий появился мгновенно, но для этого придется изменить маршрут. Те, кто орудовал сейчас в небольшом городке, либо были спущены с цепи позже, либо находились в резерве. До того момента, когда в газете с небольшим тиражом не появилась коротенькая заметка. Несколько сухих строчек — там-то и там-то обнаружены тела четырех неизвестных. Причина смерти — ножевые ранения, полученные, предположительно, в драке в состоянии алкогольного опьянения. Причина драки — ее участники не поделили украденные с мясокомбината отходы производства. Заказчик, если не дурак, то поймет, что это была за драка и о каких отходах мясоперерабатывающего производства идет речь.