— Конечно, милочка! — радушно проворковал голос. — Заходите же.
Мисс Поттер налегла на массивную дверь, они вошли и захлопали глазами. Если снаружи дом напоминал замок, то изнутри — дворец. Они очутились в необъятном зале. Узорный паркет, набранный из разных пород дерева, тянулся и тянулся вдаль и блестел в ярком свете хрустальных люстр. Этот же свет играл на золоченых изящных креслицах и посверкивал в струях маленького комнатного фонтана. Вокруг фонтана, а также там и сям по залу во множестве пестрели высокие напольные вазоны с цветами — можно было подумать, здесь сегодня намечен концерт или парадный визит самой королевы. Блеска добавляли и золотые статуи у подножия лестницы в дальнем конце зала. Лестница плавным изгибом вела на второй этаж. От всей этой душистой и переливающейся роскоши компания пришла в такое ошеломление, что дальше все двигались на цыпочках, в том числе и мисс Поттер, которая с гордым и самодовольным видом прошептала:
— Правда, у Диллиан изумительный дом? Фифи нашла в себе силы небрежно заметить: — Да, ничего, миленько, — но не договорила и осеклась, когда на лестнице возникла Диллиан собственной персоной.
На ней было мерцающее белое бальное платье; спускаясь, она грациозно придерживала подол, из-под которого виднелись серебряные туфельки на высоких каблуках. Фифи и Говард глядели на Диллиан во все глаза: она показалась им похожей на сказочную принцессу (а Катастрофе напомнила королеву красоты). Прелестное лицо Диллиан обрамляли длинные золотые локоны. Когда она спустилась к лестнице и поплыла навстречу гостям, они обнаружили, что вблизи она даже красивее, чем издали.
Диллиан одарила их чарующей улыбкой:
— Мейзи, как прелестно, что вы привели таких гостей!
Мисс Поттер залилась пятнистым румянцем. Ясно было, что она боготворит Диллиан и готова ради нее не только стянуть рукопись в две тысячи слов, но и проделать что-нибудь похлеще.
— Я… э-э-э… боялась, что вам это не понравится, дорогая.
— Ну что вы! — возразила Диллиан. — Проходите, располагайтесь, сейчас подадут чай.
Она повернулась и грациозно поплыла к золоченым стульчикам у фонтана. Усевшись и расправив элегантную пышную юбку, Диллиан позвонила в маленький золотой колокольчик, стоявший на бортике фонтана. Пока ошарашенные гости, стараясь не поскользнуться на сияющем паркете, добирались до фонтана, откуда-то из-за лестницы успел появиться лакей. Он склонился в поклоне перед Диллиан, ожидая распоряжений. Все уставились на него. Еще бы: лакей был наряжен в алую ливрею, белый парик и чулки.
— Джозеф, принесите, пожалуйста, чай, — распорядилась Диллиан. — Или, может быть, ты хочешь молочный коктейль? — спросила она у Катастрофы.
Катастрофа с трудом оторвала взгляд от лакея и посмотрела на Диллиан.
— Нет, спасибо.
— Все равно на всякий случай принесите и коктейль, Джозеф, — проворковала Диллиан. — Садитесь же и устраивайтесь поудобнее.
Мисс Поттер суетливо потащила по паркету стульчики, чтобы расставить их полукругом вокруг Диллиан. Гости смущенно расселись. Цветочные вазоны отгораживали фонтан от всего остального зала, поэтому получался душистый уголок, полный аромата цветов и негромкого журчания фонтана. Обстановка была столь изысканная, что Фифи спрятала ноги в полосатых гетрах под стул. Говард не знал, куда спрятать порезанную и заклеенную школьную сумку, и наконец задвинул ее под сиденье, так что теперь некуда было девать ноги. Говарду показалось, что ноги у него стали длиннее, чем у Громилы, и занимают еще больше места.
— В следующий раз непременно приведите с собой папу, — обратилась к нему хозяйка. — Я большая почитательница его творчества. Но принимать у себя детей писателя тоже великая честь… Должно быть, очень утомительно иметь такого знаменитого отца?
Говард на своем веку успел убедиться, что папа у него самый обычный.
— Ну… я как-то привык уже, — неловко ответил он.
— Ах, конечно! — с подчеркнутым сочувствием откликнулась Диллиан. — Я понимаю, вы ведь хотите быть собой, а не прославиться только как сын знаменитого Квентина Сайкса.
Уши у Говарда налились краской. Он терпеть не мог, когда с ним говорили таким тоном.
— Гм… наверно, да, — ответил он.
— А кем вы хотите быть, когда вырастете? — не отставала Диллиан.
Говард поежился. Ощущение от этих разговорчиков было как от щекотки — впору завизжать. Надо срочно менять тему.
— Я… э-э-э… собираюсь разрабатывать космические корабли, — ответил Говард. — Знаете, вообще-то, мы пришли забрать папину рукопись, ну, две тысячи слов.
Мисс Поттер метнула на Говарда потрясенный взор. Он почувствовал себя отпетым грубияном и поспешно добавил:
— Пожалуйста… э-э-э… они нам очень нужны. — Конечно, мой мальчик, — отозвалась Диллиан. — Космические корабли! Ах, как увлекательно! Полагаю, вы определенно ходите под Вентурусом.
— Рукопись нужна срочно, — гнул свое Говард. Уши у него раскалялись с каждой секундой. — Понимаете, Арчер не получил слова, ужасно рассвирепел и напустил на нас Громилу. А папа отказывается писать новую порцию слов. Так что нам позарез необходимы те, что у вас.
Он умолк.
Диллиан смотрела на него без всякого выражения, будто ни слова не поняла из его речи. Неужели произошла ошибка? Что, если мистер Маунтджой говорил про какую-то другую Диллиан? Уши у Говарда похолодели, в животе тоже стало холодно. Между тем лакей вернулся, бережно катя перед собой золоченый двухъярусный столик на колесиках. На верхнем ярусе сиял серебряный чайник, на нижнем — серебряные блюда с бутербродами и плюшками. Диллиан велела:
— Джозеф, поставьте столик посередине, чтобы всем было удобно.
— Так вы та Диллиан, которая окучивает закон и порядок? — отважился Говард.
На прелестных губах заиграла легкая гордая улыбка. Диллиан едва заметно кивнула и показала глазами на лакея.
— Не при слугах, дорогой, — приглушенно произнесла она. — Мейзи, передайте, пожалуйста, всем бутерброды.
Лакей принялся разливать чай — торжественно и важно, словно жрец, исполняющий священный ритуал. Он оделил всех чашками так церемонно, будто каждая чашка была Святым Граалем, а потом пустил по кругу еще два грааля — один с сахаром, другой со сливками. В это же самое время мисс Поттер протягивала каждому по очереди блюдо с бутербродами, изо всех сил подчеркивая, что ей это не в новинку и она тут свой человек. Попутно она вела светскую беседу.
— Книги Квентина Сайкса глубоко проникают в тайную сущность женской души! — воскликнула она, суя поднос Фифи.
В этот же миг лакей протянул Фифи грааль с сахаром. Фифи смешалась, запуталась и попыталась ухватить бутерброд щипчиками для сахара. Она покраснела пламеннее Говардовых ушей и минут на двадцать онемела от смущения. А вот Катастрофа совершенно не тушевалась. Когда мисс Поттер протянула ей блюдо с бутербродами, она великосветски помахала мизинчиком, мол, нет, спасибо. Тем же жестом она наградила лакея, который предложил ей высокий стеклянный грааль, полный розоватого молочного коктейля. В чем дело? Говард терялся в догадках. Ведь дома у мисс Поттер именно Катастрофа требовала угощения, да и молочные коктейли она любит. Бутерброды же были восхитительны — маленькие, вкусные, со срезанными корочками. Обычно Катастрофа считала такие верхом роскоши.
Диллиан тоже явно терялась в догадках. Когда лакей важно поставил коктейль обратно на столик, Диллиан спросила у Говарда:
— Ваш братик совсем не хочет ни есть, ни пить?
Говард снова ощутил, как уши у него накалились. Катастрофа сидела довольная-предовольная. Она обожала, когда ее принимали за мальчишку.
— Нет, не хочу, — ответила она, прежде чем Говард успел поправить Диллиан.
Хозяйка кивнула лакею, и тот укатил столик прочь.
— Отлично, а теперь Говард может с вами поговорить? — напористо спросила Катастрофа.
Диллиан повернулась к Говарду:
— Да, непременно, и, думаю, самое время.
Итак, Арчер каждые три месяца получает от вашего папы две тысячи слов?
Говард кивнул:
— А он разве вам не сказал? Он ведь ваш брат? Лицо у Диллиан вновь застыло и утратило всякое выражение. Теперь Говард понял: это она так гневается.
— Арчер никогда мне ничего не рассказывает. Мы с ним давно не разговариваем, — объяснила Диллиан. — Но зачем ему все эти рукописи? Выто знаете?
— Нет, — помотал головой Говард.
Диллиан разозлилась. Она вперила пристальный взгляд в чашку и начала сердито постукивать носком серебряной туфельки по полу. Говард ухватил несколько крошечных бутербродов — для бодрости, очень уж ему было не по себе. В наступившем молчании только и слышалось, что стук туфельки по полу да мерное журчание фонтана среди цветов. Нарушать это молчание было бы немыслимой грубостью. Но Говард все же решился.
— Зачем вам слова? — спросил он.
— Разумеется, чтобы выяснить, что происходит, — ответила Диллиан. — Я уже в курсе, что кто-то из нашего семейства затеял нечто непонятное, вот и попросила милую Мейзи оказать мне услугу и принести рукопись.
Мисс Поттер довольно улыбнулась с ангельским видом.
Диллиан сердито отбросила со лба золотые локоны.
— Но ничего путного я не узнала! — воскликнула она. — Только одно: что интриги плетет Арчер. Ох уж этот Арчер! — Она вновь отбросила со лба волосы. — Я-то поначалу решила, что интригуют Эрскин или Шик, они оба кошмарные люди, а Торкиль подумал на Хатауэя — мол, тот намерен вернуться. Но нам и в страшном сне бы не приснилось, что кашу заварил Арчер! О, как мы заблуждались! Он ведь всегда был слишком честолюбив!
Говард успел проглотить четыре бутерброда, но такими поди наешься.
— И что предпринял Арчер? — спросил Говард. — Он пытается остановить всех нас, — с сердитым застывшим лицом объяснила Диллиан. — Помешать нам и все заграбастать себе. В последние тринадцать лет мы не могли выбраться за пределы города. И мы этим очень недовольны. Только сейчас мы наконец-то пришли к выводу, что мешают нам наверняка именно слова, написанные вашим отцом. Однако остается вопрос, в чем их воздействие. Видимо, ваш отец пишет как-то по-особенному, что-то делает со словами. Он не говорил вам, что именно?