Громила заерзал и озадаченно почесал в голове, будто воспринял слова про вшей буквально.
— Отстань от Громилы! — повторила мама. — При чем тут твои деньги! Речь идет о моих деньгах, которые я зарабатываю! Говард, по-твоему, справедливо, что я потеряю работу из-за того, что твой папочка такой нежный?
— Да не в нежности дело, а в принципах! — взвыл папа. — Говард, ты же разговаривал с Арчером, слышал его заявление о том, что он намерен вскорости захватить мир. И боится, как бы ему не помешали! Флаг ему в руки, ни пуха ни пера, семь футов под килем, что я еще могу сказать!
Говард заерзал, как только что ерзал Громила. — Но ведь тот, кто ему мешает, сам рвется править миром, — робко заметил он.
— Вот именно! — воскликнул папа. — И потому я ни единого словечка не напишу никому из этой шайки-лейки! Катастрофа, как ты думаешь, ради спасения мира стоит пожертвовать собственным благополучием и бутербродами с ореховым маслом?
— Если больше есть нечего, то не стоит! — забеспокоилась Катастрофа.
— По твоей милости мы все окажемся на улице и без крыши над головой! — закричала мама. — Говард, ты же знаешь, я зарабатываю больше папы!
— Да, папа, жертвовать маминой работой нехорошо, — кивнул Говард.
— А своей я, можно подумать, не жертвую? — завопил папа и трагически простер руку. — Теперь, когда мне открылась истина, я больше никогда, никогда не сяду за пишущую машинку! Как вам это понравится? — осведомился он у Громилы. — Неужели вы, с вашим ничтожным умишком, хотите, чтобы Арчер правил миром?
— Уж он получше, чем Диллиан или Торкиль, — буркнул Громила.
— Это не ответ! — возмутился папа.
— Голодный я, поесть бы, — печально произнес Громила.
— Тогда идите раздобудьте что-нибудь, — сердито сказал Говард. — Ограбьте какой-нибудь ларек, притащите нам жареной рыбы с картошкой или пирожков! Я умираю с голоду.
Время было позднее — Катастрофа обычно в этот час уже шла спать, — так что насчет ларька Говард погорячился. Громила встал и скорбно вывернул карманы своих джинсов. Потом умоляюще посмотрел на папу.
— Нечего из меня кровь пить, обойдетесь, — огрызнулся тот. — Попробуйте стрясти денег с Арчера. Идите-идите, хватит тут…
В этот миг отворилась дверь и вошла Фифи. И начался третий этап великого семейного скандала. Фифи, бледная, с затуманенным взором, выглядела так, словно простыла или слишком долго смотрела телевизор. Говард и Катастрофа очень обрадовались, что она пришла. Вместе с ней возникла надежда, что скандал утихнет. Даже Громила воззрился на Фифи с надеждой — а ну как удастся стрельнуть у нее денег?
— Фифи! — воскликнула мама. — Вы же обещали, что придете к ужину. А сейчас который час?
— Да, где вас носило? — подхватил папа.
— О… я просто прогулялась, — мечтательно ответила Фифи. — В чем дело, что стряслось? Почему вы все такие расстроенные?
— Он не хочет писать слова, — наябедничал Громила. — Арчер ему не понравился. А ведь священный долг!
Фифи порозовела.
— Да как Арчер может не нравиться? — пылко воскликнула она. — О, мистер Сайкс! Арчер такой чудесный, лучше всех на свете! Ну конечно, вы напишете для него слова! Вы же пошутили, что не хотите?
Громила разинул рот. Остальные уставились на Фифи в изумлении. И вдруг Катастрофа воскликнула:
— Фу, скучища какая! Фифи втюрилась в Арчера! Тоска зеленая!
— Даже если и так, то что? — взъерошилась Фифи. — Кому от этого плохо? — Голосок у нее обиженно дрогнул. — Все равно он не обратит на меня внимания…
Папа, шатаясь, прошел к столу, рухнул на стул и закрыл лицо руками.
— Этого мне только не хватало для полного счастья! — объявил он. — Фифи переметнулась на сторону врага! Среди нас перебежчики!
— Громила тоже на той стороне, — напомнил Говард.
— Громила всего-навсего наемник, продажный тип, права голоса не имеет, — отмахнулся папа.
— Фифи, — взмолилась мама, — помогите мне вразумить Квентина!
Так начался третий этап великого скандала, который больше походил на ожесточенный спор, чем на ссору, — и то утешение. Фифи с мамой объединились против папы. Говарда же постепенно потянуло на папину сторону. Поначалу он вступился за папу просто справедливости ради, иначе выходило, что все на одного, но потом папины доводы на него подействовали. Если у тебя есть возможность помешать Арчеру или кому-то еще из этой компании захватить мир, то нельзя сдаваться! И хотя мама с Фифи в один голос твердили, мол, папа не имеет права заставлять остальных страдать, Говард все больше соглашался с папой: если чувствуешь, что твое дело правое, поступай как должен, даже если кто и пострадает. Ради такого и на жертвы пойти не жалко!
А тем временем в семейном скандале возникла новая коалиция — объединились Катастрофа и Громила. Они прокрались к плите, чтобы приготовить хоть какую-нибудь еду. В азах кулинарного искусства у обоих были огромные пробелы, поэтому Катастрофа то и дело дергала Говарда за рукав и спрашивала: «Громила говорит, яйца надо сначала разбить, а потом жарить — все так?» или: «Если я положу на гриль кусок хлеба и на него разобью яйцо — получится потом яичница на гренке или нет?»
Говард слишком увлекся спором и на вопросы Катастрофы отвечал с раздражением. И когда чуть позже за рукав его подергал Громила, убитый горем Говард глянул на него без всякого сочувствия.
— Ну, что вы еще натворили? — сердито спросил мальчик. — Вода у вас подгорела?
— Нет, — скорбно ответил Громила. — Хочу Фифи. А то как что хорошее — так сразу Арчеру, Арчеру!
Глава седьмая
Жертвы во имя принципов начались на следующее утро. Говард проснулся оттого, что у его кровати с несчастным видом стоял Громила.
— Там Арчер по телику, — сообщил он. — Поднимай папашу. Хочет с ним потолковать.
Говард встал и пошел к родителям, собираясь с духом, ибо будить папу в восемь утра в воскресенье — затея опасная и непростая. По дороге его чуть не сшибла с ног Фифи — она стремглав летела в гостиную полюбоваться на Арчера. «Плохо дело: Фифи совсем потеряла голову, — подумал Говард. — Это ж надо — услышать из мансарды, как Арчер вещает в гостиной на первом этаже!»
Войдя в родительскую спальню, Говард потряс папу за плечо. В ответ папа, не просыпаясь, повернул к нему небритое лицо и свирепо зарычал.
— Там Арчер по телику, — сообщил Говард.
— Дйтепспать! — пробурчал папа.
Но мама вскочила и приняла сторону Говарда. — Неси-ка сюда папин халат, — велела она. — Квентин, я требую, чтобы ты поговорил с Арчером.
Папа рыкнул еще свирепее, но общими усилиями его подняли, облачили в халат и отконвоировали к лестнице.
— Чаю! — жалобно стонал папа. — Какие беседы с Арчером, если я еще чаю не пил?!
Громила и это предусмотрел. Он перехватил их всех на лестничной площадке с подносом, на котором стояло пять дымящихся кружек, — он не забыл и себя, и Катастрофу, которая тоже встала.
— Знаете, а от Громилы потихоньку появляется польза в хозяйстве, — заметил папа, шлепая в гостиную и прихлебывая на ходу чай. — Еще немного дрессировки, и я готов обдумать, не нанять ли его в телохранители.
— Скорее! — поторопила его мама.
Когда они вышли в прихожую и миновали груду ударных, из ее глубин громыхнул голос Торкиля:
— Миссис Сайкс! Миссис Сайкс! Не забудьте мои две тысячи слов!
Папа крутанулся волчком. Громила поспешно схватил в охапку все инструменты и с грохотом и бряцанием запер в чулане под лестницей. Но пока он возился, папа успел крикнуть:
— Никаких двух тысяч слов вы от меня не получите! И никто другой не получит! Не буду писать!
Торкиль его прекрасно расслышал: из чулана понеслись проклятия и угрозы, но папа и компания уже вошли в гостиную.
Фифи трепетала перед телевизором, вытянув шею. На ней была полосатая клоунская пижама. Арчер на экране ел горячий бутерброд и, завидев папу, встрепенулся. Судя по тому, что вокруг Арчера были кнопки, рычажки и светлые кожаные сиденья, беседовать он решил из своего ковша в ангаре.
Папа не успел и рта раскрыть, как Арчер жестом остановил его — махнул бутербродом и сказал:
— Нет, помолчите, а не то наговорите такого, о чем потом сами пожалеете. К тому же вчера вечером я вас слышал. Вы были весьма красноречивы. Но утро вечера мудренее, и сегодня вы наверняка успели понять, что возвели в принцип сущую ерунду. Всего-то и дел — несколько страниц писанины и час времени. Больше мне от вас ничего не надо.
— Нет, — односложно ответил папа.
Арчер победоносно улыбнулся своей кривой усмешечкой.
— Да будет вам, Сайкс. Подумаешь, напишете слова, кому от этого хуже?
Фифи решила вмешаться:
— Мистер Сайкс, ну сами посудите, как замечательно Арчер будет править миром!
— Она права, между прочим! — приосанился Арчер. — Я справедлив и совсем не склонен к жестокости. Из меня выйдет отличный властелин мира. К тому же вы вряд ли выскажетесь в пользу хоть кого-то еще из моей семейки. А ведь если я не получу власть над миром, она достанется кому-нибудь из них. Почему вы не хотите мне помочь?
— Нет, — повторил папа. — Ни вам, ни им, ни кому-то еще помогать я не намерен. Я категорически против того, чтобы меня изводили, чтобы за мной шпионили, и тем более не хочу, чтобы мной правили. Нет и нет!
Арчер так удивился, что даже бутерброд до рта не донес.
— Предупреждаю, вы об этом пожалеете, — пригрозил он. — Может, подумаете?
— Нет, — ответил папа.
— Что ж, хорошо, тогда готовьтесь — скоро начнете жалеть! — объявил Арчер, и экран телевизора погас.
Все дружно двинулись в кухню. Когда проходили мимо чулана под лестницей, Торкиль вновь разразился бранью и угрозами. В кухне выяснилось, что газ и электричество отключены. Громила явно предвидел это, потому что, пока остальные смотрели Арчера, он вскипятил самый большой чайник и заодно сварил огромный полный кофейник для мамы. На самом деле Громила старался для Фифи — Говард видел, как он провожает Фифи несчастными глазами в надежде, что она заметит его усилия. Однако поблагодарила Громилу не Фифи, а мама. Фифи была сл