– Я все равно ничего не понимаю, – сказала До.
У нее пересохло в горле, но она внушала себе, что это из-за краски. Она хотела подняться, но золотоволосая гренадерша, не теряя спокойствия, остановила ее:
– Я видела ваши письма Рафферми.
– Она вам показала?
– Хватит витать в облаках. Я их видела, и точка. К ним приколота справка: брюнетка, рост метр шестьдесят восемь, родилась в Ницце, отец бухгалтер; два любовника, первый в восемнадцать лет, отношения длились три месяца; второй в двадцать, вплоть до появления Мики; шестьдесят пять тысяч франков в месяц минус вычеты; отличительная черта: глупость.
До вырвалась и бросилась к двери. Но никак не могла найти свое пальто на первом этаже. Жанна Мюрно вышла из какой-то комнаты и протянула его:
– Вы ведете себя как маленькая. Мне нужно с вами поговорить. Вы наверняка не ужинали. Поехали.
В такси она назвала адрес ресторана возле Елисейских Полей. Когда они сели друг напротив друга по обе стороны лампы, стоящей между ними, До вдруг заметила, что некоторые жесты Жанны в точности копируют манеру Мики, только выглядят карикатурно, поскольку Жанна намного крупнее. Та перехватила ее взгляд и заметила раздраженным голосом, будто с легкостью прочитав мысли До:
– Это она подражает мне, а не наоборот. Что вы будете есть?
Весь обед она сидела, слегка склонив голову набок, как Мики, положив один локоть на стол. Когда говорила, часто разворачивала крупную изящную руку ладонью вверх и поднимала указательный палец, словно наставляя. Это тоже был жест Мики, только слегка утрированный.
– Ну что же, теперь твоя очередь говорить.
– Мне нечего вам сказать.
– Зачем же ты явилась?
– Чтобы объяснить кое-что. Но теперь это не имеет значения, вы все равно мне не доверяете.
– Что именно ты хотела мне объяснить?
– Что Мики вас очень любит. Что она плакала, когда вы ушли, что вы с ней слишком суровы.
– Да неужели? Я имею в виду, неужели ты явилась только ради этого? Знаешь, прежде чем я тебя увидела, что-то в твоем характере от меня ускользало, а вот теперь я начинаю понимать. Ты невероятно самонадеянна. Не стоит считать окружающих такими ничтожествами.
– Я все-таки не могу понять, о чем вы.
– Зато тетя Рафферми прекрасно все поняла, уж поверь мне, дуреха! Да и Мики во сто крат хитрее тебя! Ладно, раз ты до сих пор не поняла, я объясню доходчиво, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Ты делаешь ставку на ту Мики, которую себе придумала, а вовсе не на ту, которая есть на самом деле. В настоящий момент у вас любовь с первого взгляда и ты несколько ослеплена. Но ты рвешься вперед с такой скоростью, что протянешь еще меньше, чем прочие ее мимолетные увлечения. Скажу больше: Рафферми и пальцем не пошевелила, получив твои письма. А ведь достаточно их прочесть, чтобы волосы встали дыбом. Как я полагаю, отвечает она вполне любезно. Тебя это не удивило?
– Письма! Письма! Да что в них такого особенного, в моих письмах?
– В них есть один недочет: они говорят только о тебе. «Как я хочу быть на месте Мики, тогда вы меня оценили бы, я сумела бы правильно воспользоваться жизнью, которую вы подарили Мики!» Разве не так?
До закрыла лицо руками.
– Ты должна еще кое-что знать, – продолжала Жанна Мюрно. – Твой самый большой шанс – это угодить Мики, и на то есть тысяча причин, которых ты не понимаешь. И еще – оказаться рядом в нужный момент. Да, и последнее: хорошенько запомни, ты никогда не сможешь рассорить Мики с Рафферми. Ты этого тоже не понимаешь, но так и есть. И не стоит зря суетиться. За последние полтора месяца у Рафферми было три сердечных приступа. Она умрет через неделю, самое большее – через месяц. Твои письма бесполезны и опасны. А вот Мики никуда не денется.
Жанна Мюрно отодвинула тарелку, так и не притронувшись к еде, достала из пачки, лежащей на столе, итальянскую сигарету, и добавила:
– Ну и я, разумеется, тоже.
Они вернулись в «Резиденцию» пешком. В полном молчании. Жанна поддерживала ее под руку. Когда они подошли к улице Лорда Байрона, До остановилась и выпалила:
– Можно мне с вами? Так не хочется сюда идти!
Они сели в такси. В доме на улице де Курсель запах краски, казалось, стал еще сильнее. Войдя в одну из комнат, Жанна Мюрно оттолкнула До, собиравшуюся пройти под стремянкой. В темноте она взяла ее за плечи и повела прямо перед собой, слегка приподнимая и вынуждая идти на цыпочках, словно пыталась дотянуть ее до своего уровня.
– Никаких лишних движений. Никаких писем, никаких ссор, никаких дурацких выходок. Через несколько дней вы вдвоем переселитесь в этот дом. Рафферми умрет. Я попрошу Мики приехать во Флоренцию. Но попрошу в такой форме, что она откажется. Что касается Франсуа, потерпи, пока я не подыщу веский аргумент против него. А сейчас нет смысла метать бисер, просто отодвинь Франсуа и увези Мики подальше от него. Аргумент будет убийственный. Я скажу тебе, куда ее отвезти. Теперь ты все поняла? Ты меня слушаешь?
При свете луны, лившемся в окно, До утвердительно кивнула. Золотоволосая женщина по-прежнему держала ее за плечи своими крупными руками. До больше не пыталась вырваться.
– От тебя сейчас требуется только одно: не суетиться. Не считай Мики идиоткой. Я сама так раньше думала и ошиблась. Однажды она была здесь со мной вечером, точно так же, как ты сейчас, и еще ни разу в жизни я не терпела такого провала. Ей было шестнадцать, почти столько же, сколько мне, когда Рафферми взяла меня под крыло, и чуть меньше, чем тебе сейчас. Я знаю тебя только по твоим письмам, совершенно нелепым, но в свое время я и сама такие писала. Когда мне на руки сбагрили Мики, я готова была ее придушить. И с тех пор мои чувства к ней почти не изменились. Но я не стану ее душить. У меня есть другой план, как от нее избавиться: ты. Дрожащая от страха дурочка, которая выполнит все, что я ей велю, потому что тоже хочет избавиться от Мики.
– Оставьте меня, прошу вас.
– Послушай. До Мики у Рафферми была другая девчонка. На несколько сантиметров выше, восемнадцати лет. Это я. Маленькой кисточкой я намазывала клей на каблуки туфель в мастерской во Флоренции. А потом получила все, чего желала. И потеряла. Появилась Мики. Я хочу, чтобы ты над этим поразмыслила и не суетилась. Я пережила все то, что сейчас переживаешь ты. Но с тех пор я кое-что усвоила. Обещаешь поразмыслить? Тогда можешь идти.
В полной темноте До вывели к выходу. Она споткнулась о банку с краской. Перед ней распахнулась дверь. Она обернулась, но рослая молодая женщина молча вытолкала ее на улицу, и дверь захлопнулась.
Назавтра в полдень, когда До позвонила Жанне по телефону из кафе на Елисейских Полях, та уже улетела. Должно быть, звонок долго отдавался эхом в комнатах пустого дома.
Я убила
Рукой в белой перчатке я зажала ей рот. Она мягко отстранила мою ладонь и встала – высокий силуэт в прямоугольнике света, льющегося из соседней комнаты. Однажды мы уже проводили вечер в потемках с ней вдвоем – она и я. Тогда она положила руки мне на плечи и предлагала убить принцессу с длинными волосами.
– Откуда тебе все это известно? Есть вещи, которые ты вообще знать не могла: про тот вечер, когда она ночевала у меня, про другой, когда я бродила у нее под окнами. А потом встреча с тем парнем, Габриелем…
– Так ты сама мне и рассказывала, – объяснила Жанна. – В июне мы провели с тобой вместе целых две недели.
– Ты больше не видела Мики после той ссоры в «Резиденции»?
– Нет, мне уже было все равно. Я вовсе не собиралась везти ее назад в Италию. На следующее утро я встретилась с Франсуа Шансом, чтобы разобраться с ремонтом, а потом села в самолет, как и собиралась. Ну а во Флоренции получила сполна все, что мне причиталось. Рафферми сходила с ума от бешенства. Не поручусь, что Мики не звонила ей после нашей встречи. Ты считала, что не звонила. В любом случае, ее звонок ничего не уладил бы, а только усугубил бы. Рафферми так и не успокоилась до самого конца.
– Когда она умерла?
– Неделю спустя.
– И ты больше не говорила со мной до отъезда?
– Нет, мне нечего было тебе сказать. Ты прекрасно поняла, что я имела в виду. Еще до нашего знакомства ты только об этом и думала.
Внезапно комната осветилась: Жанна зажгла лампу. Я прикрыла глаза руками в перчатках:
– Погаси, прошу тебя.
– Ты позволишь мне позаботиться о тебе? Знаешь, который час? Ты же умираешь от усталости. Я принесла тебе перчатки. Сними эти.
Она склонилась над моими руками, высокая, светловолосая, заботливая, и все, что она мне рассказала, вдруг показалось дурным сном. Она добрая и великодушная, а я не могла замыслить убить Мики – все это неправда.
Уже светало. Она взяла меня на руки и отнесла наверх. В коридоре, когда мы поравнялись со спальней прежней Доменики, я сумела только покачать головой. Она поняла и положила меня на свою кровать в той комнате, где она жила, пока я находилась в клинике. Мгновение спустя она уже сняла с меня халат, дала попить, наклонилась надо мной, дрожавшей под несколькими одеялами, подоткнула их и молча посмотрела на меня усталыми глазами.
Когда мы сидели внизу, я сказала ей, уже не помню, в какой момент, что хочу умереть. Теперь, против воли проваливаясь в тяжелый сон, я вдруг страшно испугалась:
– Чем ты меня напоила?
– Водой. Растворила в ней две таблетки снотворного.
Должно быть, она, как всегда, прочла мои мысли, потому что прикрыла мне глаза рукой. Я услышала, как она повторяет: «Ты сошла с ума, сошла с ума, сошла с ума», ее голос быстро отдалялся, я перестала чувствовать щекой прикосновение ее ладони, потом внезапно американский солдат в сдвинутой набок пилотке, улыбаясь, протянул мне плитку шоколада, а школьная учительница замахнулась линейкой, собираясь шлепнуть меня по пальцам, и тут я заснула.
Утром я осталась в постели. Жанна, уже одетая, прилегла рядом со мной поверх одеяла, и мы решили, что теперь будем жить на улице де Курсель. Она рассказала мне об убийстве, а я – о своих вчерашних открытиях. Теперь мне казалось абсолютно невероятным, что Франсуа не заметил подмены.