Я выскочила в коридор полуодетая. Ноги сами привели меня, как сомнамбулу, в сгоревшую комнату Доменики.
Там на подоконнике сидел незнакомец в плаще серо-бежевого цвета. Наверное, я услышала, как он вошел, и решила, что это Серж, но передо мной был худощавый молодой человек с грустными глазами, которого я никогда раньше не видела. Его не удивили ни мое появление, ни мой вид, ни мой испуг. Я стояла, прислонившись к двери, прижав к лицу скомканные чулки, которые все еще держала в руке. Мы долго смотрели друг на друга в полном молчании.
Теперь здесь было пусто, голо и выжжено – комната без мебели, провалившийся паркет. У меня упало сердце. Я видела по глазам, что он презирает меня, что он мой враг, что он тоже знает, как меня уничтожить.
У него за спиной захлопнулся полуобгоревший ставень. Он встал и медленно вышел на середину комнаты. Потом заговорил. Я уже слышала этот голос по телефону: Габриель, друг Доменики. Теперь он заявил, что я убила Доменику. С самого первого дня у него появилось предчувствие. Теперь он уже не сомневался, а завтра получит все необходимые доказательства. Явно сумасшедший, но говорил спокойно.
– Что вы здесь делаете?
– Ищу, – сказал он. – Ищу вас.
– Вы не имеете права врываться в мой дом.
– Вы сами мне позволите.
Он ждал. Он не торопился. И наконец дождался. Со вчерашнего дня ему стало известно, почему я убила Доменику. У него даже нашелся профессиональный повод, чтобы войти сюда. Все расходы оплачиваются, и он проведет на юге столько времени, сколько потребуется, чтобы доказать факт убийства.
Поводом оказался договор страхования жизни, который подписывали все служащие банка, где работала Доменика. Они и познакомились благодаря этой страховке. Он спросил, не нахожу ли я, что жизнь полна сюрпризов: он выжидал три месяца, прекрасно зная, что один-единственный параграф в договоре позволит ему начать расследование. Он даже заплатил последний взнос из своего кармана, как только узнал о смерти До. Если в компании пронюхают о таком непрофессиональном поступке, не видать ему больше работы по специальности. Но сначала он отомстит за любимую.
Я слегка успокоилась. Он хотел произвести на меня впечатление, напугать своей решимостью. Он ничего не знал.
Он объяснил мне, что в Италии все обстоит иначе. Там его встретят с распростертыми объятиями. Во Франции До платила лишь надбавку к страховому полису – две тысячи франков в месяц в течение десяти лет, а вот Сандра Рафферми заключила страховые договоры на любой случай общей суммой в десятки миллионов. Если даже в случае мизерных выплат ищут любую зацепку для отказа, то итальянские страховщики будут более чем заинтересованы.
Зацепка? Страховщики Рафферми? Я ничего не понимала. Меня снова охватила тревога. Сначала он даже слегка удивился, а потом, должно быть, понял, что от меня многое скрывали. И впервые его лицо на мгновение осветилось улыбкой, скорее иронической, чем радостной.
– Сегодня вечером или завтра, если вы не позволите мне выполнить мою работу, дом наводнят ищейки гораздо любознательнее меня, – предупредил он. – Мне достаточно пожаловаться в своем отчете на недостаточное содействие со стороны девушки, которой есть что скрывать. Я еще немного пройдусь по дому. Советую вам одеться. А потом можем поговорить.
Он резко развернулся и спокойно направился к тому, что осталось от ванной. На пороге он оглянулся и с расстановкой добавил, что у моей подруги возникли серьезные осложнения во Флоренции: наследство получила До.
Весь день я звонила во Флоренцию по всем номерам, которые смогла найти в бумагах Жанны. Наконец уже ближе к вечеру мне ответили. Там не знали, где найти Жанну, но подтвердили, что за десять дней до последнего сердечного приступа Рафферми составила новое завещание. По-итальянски я знала лишь несколько фраз, которые выучила совсем недавно, а мадам Иветта, которая слушала разговор по параллельному аппарату, оказалась не слишком искушенным переводчиком. Я с трудом уловила общий смысл и утешала себя тем, что мы плохо поняли, о чем идет речь.
Друг Доменики все еще крутился по дому. Он не обедал, даже не снял плащ. Несколько раз он подходил ко мне и, невзирая на присутствие мадам Иветты, с дотошностью следователя задавал вопросы, на которые я не могла ответить.
Он всюду совал свой нос, а я не смела его выгнать, боясь, что это сочтут подозрительным, и постепенно меня затягивало в круговорот его шагов.
Он еще не ушел, блуждая возле дома, когда внезапно круговорот прервался, застопорившись на одной-единственной безумной мысли: у Мики тоже был мотив, точно такой же, как у меня! Занять мое место, чтобы получить наследство!
Я поднялась к себе в спальню, взяла пальто и деньги, которые мне оставила Жанна. Сменила перчатки. Открыв шкаф, чтобы достать чистую пару, я увидела револьвер с перламутровой рукояткой, который мы обнаружили в одном из чемоданов Мики. Я долго медлила, но в конце концов взяла его.
Внизу возле гаража человек в плаще, не говоря ни слова, смотрел, как я сажусь в машину и завожу мотор. Когда я тронулась с места, он окликнул меня. Наклонился к окну и спросил, не кажется ли мне теперь, что жизнь полна сюрпризов: эта красивая машина меня погубит.
– Вы знали, что наследницей станет До, – сказал он мне, – вы знали, потому что тетка сообщила вам об этом. Вы звонили ей из Парижа, когда за вами приехала ваша надсмотрщица. Это написано черным по белому в завещании. Вы отметили день рождения До, а по возвращении оглушили ее снотворным, заперли в спальне и подожгли ванную.
– Вы совсем рехнулись!
– Вы все предусмотрели. Кроме двух моментов: во-первых, что вместе со всем остальным вы потеряете память и забудете даже собственный план выдать себя за Доменику; во-вторых, что на спальню огонь не перекинется. Так и случилось!
– Не желаю вас больше слушать. Уходите!
– Знаете, чем я занимался эти три месяца? Изучал все дела о пожарах со дня основания нашей компании.
Местоположение дома, направление ветра в тот вечер, сила взрыва, источник возгорания в ванной – все указывает на то, что проклятый огонь не коснулся спальни Доменики. Пожар должен был бы уничтожить только одну часть дома, он не мог распространяться в обратном направлении. Вам пришлось устроить поджог вторично, на сей раз в гараже, как раз под ее комнатой!
Я посмотрела на него. По глазам он понял, что его доводы меня убедили. Он схватил меня за плечо. Я вырвалась:
– Прочь с дороги, иначе я вас раздавлю!
– А потом сожжете машину, как уже сделали однажды? Тогда дам вам совет: не зарывайтесь и не теряйте голову, действуйте аккуратно, когда надумаете продырявить бензобак! Хороший следователь это заметит.
Я нажала на газ. Заднее крыло «фиата» зацепило его, и он упал. Я услышала крик мадам Иветты.
После операции я водила машину неуверенно и не могла ехать быстро. Я видела, как наступают сумерки, а вдалеке в бухте Ла-Сьота зажигаются огни. Если Серж Реппо ушел с работы около пяти, как и летом, я не сумею его отыскать. Нельзя допустить, чтобы он заговорил.
На почте его не было. Я снова позвонила во Флоренцию. Застать Жанну по-прежнему не удавалось. Когда я села за руль, было уже совсем темно и холодно, но я даже не решилась поднять верх машины.
Я покрутилась немного по городу, словно в надежде встретить Сержа Реппо. И правда, часть меня на это надеялась. Другая думала лишь о Мики, которой я была, а может, и не была, и о Жанне. Не могла она так обмануться, так обмануть меня. Серж лгал. Мики ни о чем не догадывалась. Я была До и убила ее напрасно, убила ради наследства, которое в итоге от меня ускользнуло и которое я получила бы просто так, безо всякого убийства. Нужно было только подождать. Забавно. Даже смешно. Так почему я не смеюсь?
Я вернулась на мыс Кадэ. Издали заметила, что перед домом стоит несколько машин с включенными фарами. Я остановилась на обочине. Попыталась снова собраться с мыслями, продумать все варианты, еще раз мысленно собрать воедино картину пожара.
И все-таки забавно. Три месяца я постоянно искала, копалась в прошлом. Вела расследование не хуже этого доблестного страховщика, но преуспела куда больше него: в этом деле, которое он принимал так близко к сердцу, фигурировала только я одна. Я была и следователем, и убийцей, и жертвой, и свидетелем, всеми ими в одном лице. А главное, что истину не знает ни одна живая душа, кроме разве что маленького буддийского монаха с ежиком волос, и он вспомнит ее сегодня вечером, завтра или никогда.
Я подошла к дому. Среди черных автомобилей, заполнивших двор, я заметила белую машину Жанны: верх откинут, сзади чемодан, на переднем сиденье забытый шарф. Она приехала…
Я медленно пошла прочь, нащупывая в кармане застегнутого на все пуговицы пальто револьвер Мики. Я отправилась на пляж. Сержа там не было. Вернулась на дорогу. Никого. Я снова села в машину и поехала в Ла-Сьота.
Через час я отыскала его на террасе кафе в обществе рыжеволосой девицы. Увидев, что я выхожу из машины, он огляделся вокруг, явно недовольный встречей. Я пошла в его сторону, он встал и в ярком свете ламп даже сделал два по-кошачьи грациозных шага по направлению ко мне, два последних шага зловредного кота. Я выстрелила с расстояния в пять метров, промахнулась, но продолжала идти к нему, разряжая свой маленький револьвер. Он упал вперед, ударившись головой о мостовую. После четвертого выстрела я еще дважды нажимала на спусковой крючок, но он щелкал вхолостую. Это не имело значения: я знала, что он мертв.
Раздались крики, поднялась суматоха. Я села в «фиат» и поехала, рассекая толпу, точно волну, которая снова смыкалась у меня за спиной. Я говорила себе: теперь от Жанны отстанут, она обнимет меня, будет баюкать, пока я не усну, и я ничего у нее не попрошу, пусть только продолжает меня любить. Фары машины разгоняли шакалов, и они разбегались во все стороны.
Жанна в ожидании стояла в столовой виллы, прислонившись к стене, спокойная, чуть бледнее обычного.