Показалось или майор усиленно хочет его спровадить? Что касалось спецназовцев, Олег пока никак не мог избавиться от картины их гибели, так и стояли перед глазами заброшенная пятиэтажка с выбитыми окнами да оседающий в клубах строительной пыли корпус университета. И что делать с ощущением, что события в той странной, нереальной Чите происходили на самом деле?
На обострение идти не хотелось, но…
– Я вас в Зону не звал, – огрызнулся Гончар. – Хотите вы этого или нет, а я с Дошик иду к Аномалии. Госпожа психолог – как пожелает. Надеюсь, у нас все получится и без ее помощи и барьер будет снят. В самом худшем раскладе из Зоны нас выведет Черный Шаман. Думаю, не откажет.
Олег поднял с земли рюкзак.
– Отправляемся.
Глория отряхнула налипшую хвою с брюк и спокойно заметила:
– Олег прав, нам лучше не разделяться.
Шилов молча надел рюкзак. Выглядел он злым.
Гончар вел группу по подножию сопки, вверх не забирался. Если верить карте, вероятность напороться на ловушку здесь считалась минимальной, дорога не требовала полного внимания, и мысли невольно возвращались к попутчикам.
Первый тест они, считай, провалили. Плохо, когда в группе каждый сам по себе, когда нет взаимопонимания и поддержки. Шилов – переживает, что приходится подчиняться гражданскому, к чему он не привык. Опять же – остался без подчиненных, на которых мог положиться. Глория – психолог, а ведет себя холодно, отстраненно, больше молчит, хотя могла бы постараться сплотить людей. Девчонка-сталкер невольно сравнивает себя с красивой и уверенной Глорией и комплексует. Вон как на нее смотрит. Все это плохо. В момент опасности они будут каждый сам за себя, не смогут доверять друг другу. А он не сможет положиться ни на кого из них. Конечно, не все потеряно, они ведь вместе всего несколько часов. Сам же видел не раз, как приходят в Зону незнакомые люди, а выходят лучшими друзьями. А еще бывает, когда лучшие друзья и близкие люди в Зоне становятся врагами, подсказала память.
Подлесок давно закончился, идти стало труднее и, главное, опаснее. Олег срезал молоденькое деревце, обстругал ветки и этим щупом-слегой, прежде чем поставить ногу, проверял дорогу.
Дошик догнала его и пошла рядом. Косится, наверняка хочет что-то спросить. Решится или нет? Все-таки решилась.
– Вы видели Черного Шамана?
– Видел.
– Страшно было?
– Нет.
– Почему бы ему нам не помочь? Он ведь заварил эту кутерьму.
– Не обольщайся, он не станет нам помогать, – усмехнулся Гончар. – Скорее уж палки в колеса начнет совать. Я вообще думаю, не он ли постарался, чтобы нас сюда выкинуло… Стоп. Началось…
Впереди из-под слоя хвои и прошлогодних листьев выступила сине-зеленая пузырящаяся субстанция и медленно поползла к тому месте, куда ткнулась слега Олега.
– Назад, – прошептал он. – По своим следам.
Дошик сразу прониклась ситуацией. Молча попятилась назад, стараясь ступать как можно аккуратнее.
– Что случилось?
Ну почему психологи такие непонятливые? Ведь предупреждал, чтобы команды выполняли беспрекословно, что вокруг опасно, но нет – мы будет задавать глупые вопросы. А ведь если «кисель» привяжется, пиши пропало. Эта дрянь почище серной кислоты.
Мелкими шажками Олег отступил назад.
Уф, вроде пронесло. Зато теперь ясно: они у Правой Плеши.
Он вновь сверился с картой. Пометок оказалось немного – сталкеры почти не забредали в столь далекие края, но пара значков все же нашлась: овал, которым обозначали «кисель», и непонятный символ, похожий на сложенные ладони – с таким значком Олег столкнулся впервые. И что означает пунктир, ведущий ко второму символу? Безопасный путь через аномалию? Почему же тогда он прерывается на середине?
– У меня для вас две новости, – объявил он, складывая карту. – Хорошая – я знаю, где мы находимся. Плохая – придется обходить ловушку, которая, похоже, порядком подросла за последнее время.
– И что тут плохого? – хмыкнул Шилов. – Испугался лишней сотни метров?
«Если бы ты знал, чем в Зоне может обернуться “лишняя сотня метров”!», – хотел сказать Гончар, но сдержался.
– Ладно, идем. След в след.
Олег не забывал приглядывать за Глорией – кто ее знает, еще выкинет номер от страха. Но, оказалось, приглядывать стоило за другим человеком. Какого лешего Шилова понесло вперед? Крутость свою хотел показать?
– Стой, твою мать! – рявкнул Олег, вот только было уже поздно.
Шилов застыл в нелепой позе. Оглянулся.
– Не шевелись.
Зеленая субстанция подошла совсем близко к ногам майора. Не пузырится – уже хорошо, можно не опасаться токсичных выбросов в воздух, а то, что светится, – это плохо, значит, скоро станет активной. Что же делать с майором? Сказать ему, чтобы отскочил назад? А если не успеет? Нет, рисковать нельзя. Остаться на месте в надежде, что «кисель» уберется? Но сколько времени потребуется? Час? Больше? И сколько времени человек сможет стоять без движения? Что бы такое придумать…
Но придумывать не пришлось. Доблестный спецназ решил действовать самостоятельно. Точным прыжком он отскочил назад и, уцепившись руками за сук, ловко, по-обезьяньи вскарабкался на дерево, под которым уже начало собираться зеленое фосфоресцирующее озерцо. Сидеть ему теперь филином на сосне часа два, не меньше, и ждать, когда ядовитая дрянь уползет восвояси, а всем остальным, благодаря одному торопыге, два часа не двинуться дальше.
Женщин Гончар устроил подальше от ловушки, назначив Дошик главной. Сам он решил не терять времени даром и отправился на разведку. Пока он не скрылся за деревьями, затылок ему прожигал взгляд с дерева. Не удержавшись, Олег обернулся и помахал Шилову рукой.
«Кисель» – странная субстанция, хотя что в Зоне не странное? Светящаяся гадость яркого зеленого цвета любила низины и болотистые места, именно там шансы нарваться на эту дрянь возрастали многократно. Иногда она разливалась сплошным тускло светящимся зеленым ковром по поверхности земли, иногда пузырилась, отравляя окружающее пространство ядовитыми миазмами, но чаще пряталась в земле, выступая наружу лишь при появлении человека. Причем если для человека контакт с «киселем» оставлял на коже сильнейшие химические ожоги, то флору и фауну ловушка не трогала. Казалось, такое невозможно, ведь там и тут органика, но «кисель» ни разу не ошибся, человека от животного он отличал безошибочно, сколько бы опытов биохимики из лаборатории «Периметра» ни ставили. Зато ученым удалось нащупать слабое место аномалии: оказалось, «кисель» не любит алюминий и горные породы, куда входит этот элемент. Здесь, у подножия сопки, болота никак не могло быть, а «киселя» – хоть ложкой ешь. Меняется Зона, эволюционирует, и не в лучшую для человека сторону.
Пунктирная линия на карте в действительности оказалась узкой насыпной тропой, укрепленной сеткой из алюминия, которая уходила вдаль за деревья. Насыпь, похоже, старая, но кто-то ее регулярно подновлял.
Олег перекинул арбалет на спину и достал из кармана респиратор – если вдруг аномалия надумает отравить воздух. Поначалу в Зону брали с собой противогазы, но уже давно все пользуются обычными респираторами, в которые вместо угольного фильтра вложена «пемза». Надолго от ядовитых миазмов такая защита не спасет, всего на пару часов, пока «пемза» не разрядится, но ведь ему долго и не нужно.
Первый шаг дался Олегу не без внутреннего трепета. Но разве можно оставаться спокойным, когда рядом плещется зеленая паскудина? Здесь она уже не скрывалась, разлилась зеленым ковром. И ведь чует человека, зараза! Тянет светящиеся щупальца, подбирается к самой насыпи, но тут же, коснувшись алюминиевой сетки, отползает обратно. И злится, злится, злится, пуская от собственного бессилия пузыри.
Тропа вывела к скальному выходу, на первый взгляд похожему на небольшую гранитную проплешину, щедро присыпанную щебенкой. Посередине этого островка безопасности высилась продолговатая светло-розовая каменная плита с едва заметными письменами. Буряты называют такие плиты Шулуун Маани – молитвенные камни. Обычно их устанавливали вдоль дорог, ведущих к сакральным местам, чтобы усмирить духов и хозяев гор, лесов и рек, которые могли осложнить дорогу паломнику. Однако за камнем тропа заканчивалась.
Ступить на проплешину удалось не сразу, воздух вокруг нее был плотным, вязким, замедляющим движение. Каждый шаг давался с трудом, будто идешь против течения. Но если человека барьер пропустил, пусть и не сразу, то аномалиям дорога была закрыта. Площадку с молитвенным камнем словно накрывал прозрачный купол. Если приглядеться, то можно было различить границу, возле которой остановился «кисель». Он пытался пузыриться, выбрасывал щупальца, лез вверх, но невидимая граница была на замке.
Гончар подошел вплотную к камню, провел ладонью по поверхности. Пальцы нащупали выступающее кружево букв. Кажется, написано на тибетском, только ведь не прочитаешь.
Сверху раздались звуки, будто вытряхивали ковер: умащиваясь на краю плиты, складывал крылья уже знакомый бородач. Когтистые лапы прочно цеплялись за гранит, шикарные белые перья на груди казались багровыми, бусинки глаз внимательно разглядывали человека. Бахаев как-то рассказывал древнюю бурятскую легенду о первом шамане, которому эжин – дух, хозяин забайкальской земли в виде гигантской птицы – передал знания. Не этот ли дух повстречался сегодня?
– Это ты позвал меня сюда? – тихо спросил Олег. – Что сказать-то хотел?
Стервятник тряхнул черной бородкой – жест был почти человеческим, как если бы его собеседник сморозил глупость, – расправил крылья и наклонил к земле голову. Олег машинально взглянул вниз. У ног лежал кроваво-красный полупрозрачный кругляш, похожий на сердолик. Когда Гончар распрямился, держа в руках камешек, птицы уже не было.
Вернувшись к началу тропы, Олег прошел дальше вдоль разливов «киселя» и уперся в широкую расщелину – перепрыгнуть такую точно не получится, а спускаться вниз, чтобы потом лезть наверх – сомнительное удовольствие. Еще и опасно – в лощинах и впадинах любили прятаться «хмарь» и «морок». Хоть и не самые страшные аномалии, но скрутить мозги и дезориентировать могут надолго. В «морок» как-то угодил Косорылый – повредил руку, свалился в распадок, где и пролежал два дня. И все эти два дня ему казалось, что он лежит в больнице, а вокруг него хлопочет симпатичная медсестричка, руку лечит. Очухался, когда пошел дождь: он на больничной койке почему-то мокрый с ног до головы, а медсестричке хоть