бы хны. Попробовал привстать да пару шагов сделать – тут чары и рассеялись. «Хмарь» куда хуже, от нее видения мрачные, агрессивные. Умеет она поднять со дна души самое мерзкое, что есть в человеке, такое, что хвататься за нож тянет да всадить его в напарника, потому что мерещится, будто тот к тебе тоже с ножом подбирается. Олег еще раз взглянул на дно расщелины. Увы, придется поворачивать и надеться, что повезет обойти «кисель» с другой стороны.
Вернувшись в лагерь, Гончар с удивлением узнал, что прошло больше трех часов, но механические часы врать не могли. Шилов давно слез с сосны и теперь мрачно косился на Олега.
– Хорошо погулял? – прошипел он. – Не забыл, что мы тут по делу?
– Обезьяна слезла с дерева, но человеком так и не стала, – тихонько хихикнула Дошик.
– Не забыл, – спокойно ответил Гончар. – Более того, теперь я знаю, что с запада «кисель» не обойти, так что пойдем на восток.
Олег опустился на подстилку из еловых веток и с наслаждением вытянул ноги. Пробормотал, прикрыв глаза:
– Отправляемся через час.
– Получаса хватит, – отрезал майор.
– Пусть так.
Гончар потянулся к рюкзаку, однако Дошик оказалась проворнее. Она ловко открыла консервы, достала галеты. Олег благодарно улыбнулся.
Через двадцать минут Шилов взвалил на плечи рюкзак. Дошик негодующе заворчала, но Олег уже поднялся – не препираться же из-за десяти минут.
Скелет они заметили не сразу, сначала он показался кучкой тряпья, присыпанной прошлогодними листьями. Вблизи «прошлогодние листья» обернулись истлевшими лохмотьями, в которых еще можно было узнать сталкерский комбинезон и плащ. Череп пустыми глазницами уставился в белое ничто, просвечивающее сквозь верхушки сосен, через прорехи в одежде белели кости. Но для одного человека костей было многовато. Поискав глазами, Гончар заметил второй череп – он был прикрыт остатками капюшона. Часть костей валялась в нескольких метрах от тел – наверняка зверье постаралось. Рука… вернее, то, что осталось от руки, до сих пор сжимала контейнер.
Вот так «кисель» и подлавливает сталкеров – подманит артефактом, усыпит бдительность, а потом уже поздно пить боржоми. Напарник полез помогать товарищу, но и друга не вытащил, и сам влип. Или все было иначе? Не поделили добычу, а пока дрались, тут-то «кисель» их и накрыл. Или еще хуже: первый полез за артефактом, достал его, а второй, заметив аномалию, столкнул в нее напарника, но и сам угодил под раздачу.
Дошик отвернулась, спрятавшись за спину Олега. Она вообще последний час на все реагировала нервно. Побледнела и старалась держаться от зеленой паскуды как можно дальше. Шилов презрительно выпятил нижнюю губу, а Глория смотрела на погибших с жалостью.
Олег сделал предупреждающий жест, чтобы никто не подходил к скелету, и подтащил слегой контейнер. Открыл и удивленно выгнул бровь – почти полный.
– Ничем не брезгуем? Мародерим помаленьку? – Шилов не смог удержаться, чтобы не съязвить.
– Как-то неэтично обирать покойника, – поддержала майора Глория.
– В Зоне своя этика, – пожал плечами Олег. – На контейнере стоит имя владельца, нужно будет сообщить родным, а в случае крайней необходимости мы можем воспользоваться содержимым – имеем право.
– И все-таки это… – замялась Глория, но Олег уже шел дальше.
Через час пути они оказались у обрыва.
Шилов подошел к самому краю и столкнул ногой камень. Проследил за его падением и с кривоватой усмешкой повернулся к Олегу.
– Хочешь сказать, что этот вариант лучше?
– Лучше. Здесь всего метров десять и только вниз, а там еще из расщелины выбираться.
– Спустимся сейчас или отложим на утро? – подключилась к обсуждению Глория.
– Сейчас, – не раздумывая, ответил майор.
– Лучше утром, – возразил Олег. И чтобы никто не думал, что он спорит из простого соперничества, пояснил: – Дальше долгий переход по открытой местности, не хочется двигаться в темноте.
Дошик долго смотрела вниз, потом пробурчала:
– Не нравится мне это место. Странное оно какое-то, на соты похоже.
Олег подошел к девушке. И правда: низину словно расчертили на соты – ровные шестиугольники. Если не приглядываться, то и не заметишь. Но если знать, что хочешь увидеть, и расфокусировать зрение, то появлялись шестиугольники. Их контуры были едва обозначены – полоской щебенки либо, наоборот, канавкой. Олег покопался в памяти, но так и не вспомнил, чтобы когда-нибудь слышал о подобной аномалии.
Лагерь разбили за кустами багульника – на этом участке настоял Шилов. Показалось или он действительно выбирал место так, чтобы их не заметили снизу? Разожгли костер, молча поели.
На Зону опустились вечерние сумерки. Они здесь особые, не как на Большой земле. Здесь никогда не видны звезды и Луна, никогда не бывает ночного неба. Ночью в Зоне все становится серым и мутным, словно убавили контрастность и цвет.
Глория поднялась.
– Я, пожалуй, спать. Сил нет.
– Нужно организовать дежурства, – остановил ее Шилов. – Не думаю, что нам грозит опасность, но лучше все-таки приглядывать. Первые два часа дежурит барышня, затем психолог, потом я, последним будет товарищ Периметр. Есть возражения?
Возражений ни у кого не нашлось.
– Ну и отлично, если что, будите, – подытожил майор, доставая спальник.
Глория тоже легла. Олег, хоть и вымотался за день, уходить не спешил. Смотрел на догорающий огонь, впитывая остатки его силы. Дошик пристроилась рядом. Ворошила угли едва теплящегося костра и бросала на Олега смущенные взгляды.
– Почему Дошик? – спросил он.
– Это папа придумал, потому что дошираком питаюсь, когда лень готовить, а потом уже среди сталкеров прижилось, – охотно отозвалась девчушка. – А зовут меня Даша. – Она помолчала, потом все-таки решилась: – А правда, что Аномалия может менять прошлое?
– Вот дойдем, тогда у нее и спросим, – пошутил Гончар.
– Хорошо бы, чтобы это было правдой.
– В твоем прошлом есть что менять?
– А в вашем нет?
Олег поднялся.
– Если что – буди, не стесняйся.
– Спасибо.
«Неплохая девчонка. И как ее угораздило попасть к Эльдорадо?» – подумал Гончар, засыпая. Надо будет как-нибудь при случае расспросить.
Глава 9Дошик
Родители опять ссорились.
– Убирайся! Чтобы духу твоего здесь не было! – кричала мать.
Отец по привычке вяло отругивался. Мать не успокаивалась, упреки становились все нелепее, стенания все громче. Когда она закатила коронное «ты мне всю жизнь испортил», отец не выдержал, рявкнул в сердцах:
– Ну такой вот я есть! Торговать не умею, воровать тоже. Знала же, что выходила замуж за простого печатника.
Тут мать совсем переклинило. Близнецы испуганно жались друг к другу, поглядывая на старшую сестру, но что она могла сделать?
– Хватит! Прекратите! – зажимая уши, закричала Даша. – Так дальше нельзя!
– Действительно, дальше так нельзя, – вдруг спокойно проговорил отец.
В тишине, которая внезапно установилась в квартире, он открыл шкаф и достал рюкзак, с которым ходил на рыбалку.
– Ты куда? – тихо спросила мать.
– В Булганск, к Пашке. Все-таки друг детства, авось не прогонит. – Он повернулся к дочери: – Прости, Даша.
В глазах у отца поселились тоска и безысходность, как у выброшенной хозяином собаки. Не должны у людей быть такие глаза.
Даша направилась к себе и начала собирать одежду. Набила спортивную сумку так, что не застегнуть, затем присела перед близнецами, обняла две тонкие шейки:
– Ребятки, мне нужно помочь папке, а то он там совсем один будет. Не унывайте, скоро все наладится.
Когда она появилась в комнате полностью одетой, с большой сумкой в руках, мать все поняла. Единственное, что Даша услышала, было: «Ну и проваливайте! Оба!»
До Булганска добрались на попутках. И сразу отправились к Паше-Эльдорадо. К счастью, он оказался в городе. Без лишних расспросов накормил и определил на ночлег. В душу лезть не стал, видел, что им не до разговоров.
Так началась ее новая жизнь.
Город ей не нравился. После Читы Булганск казался крошечным и запущенным, одним словом, захолустье с полным комплектом отморозков и наркоманов. Хотелось его отмыть и навести порядок, но разве под силу такое шестнадцатилетней девчушке?
Даша рассчитывала, что друг отца пристроит ее на работу, но Паша уперся: только после того, как она получит среднее образование. Значит, целый год еще за партой сидеть. Он же и устроил ее в школу – лучшую в Булганске. Школ в городе было две – лучшая и просто школа. Лучшая оказалась полным отстоем.
Трудно сказать, как видел свое будущее в Булганске отец, но кроме как сталкерить – ходить в Зону за хабаром – другой работы для него не нашлось, офсетную типографию в городе не построили.
Сталкер из отца получился не ахти. Пару рейдов его натаскивал по личной Пашиной просьбе Медведь. Водил, можно сказать, по Зоне за руку, показывал, объяснял, но после того, как отец влип в «паутину» и уложил вытаскивающих его мужиков в лазарет на месяц, Медведь наотрез отказался наставлять новичка.
– Хочешь – нянькайся с ним сам, – заявил он Паше, – только все без толку. Не принимает его Зона.
На какое-то время отца пристроили заниматься ремонтом – чинить сантехнику с электрикой, все-таки руки у него золотые, а когда чинить стало нечего, пришлось вновь отправляться в Зону. Теперь по личной Пашиной просьбе наставничество над отцом взял Толик Косорылый – сталкер-одиночка. Что Паша ему пообещал – снаряжение за полцены или другие ништяки, – так и осталось загадкой. Потому что Толик хоть и был странным, но если б уж захотел обзавестись напарником, без труда нашел бы кого получше. С Косорылым дела у отца пошли не то чтоб гладко (за хабар выручить много все равно не получалось), но появилась какая-никакая надежда.
С одной стороны, новая жизнь нравилась Даше – здесь не было истерик матери, ее мелочных придирок. А с другой – все складывалось не так, как она рассчитывала. Из Зоны отец приносил сущую ерунду, в основном «никчемушки», редко – «каштан» или «звездульку». На подработках тоже много не выходило. Почти все, что удавалось выручить, он посылал в Читу. Мечта скопить денег и начать новую жизнь становилась все призрачнее.