Почему никто не спрашивает, куда они едут? Почему над головой обычное небо? Что это за поезд? Почему все ведут себя так, будто происходящее логично и правильно? Почему странности замечает только он? Несмотря на множащиеся вопросы, Олег не стал делиться сомнениями. Он приоткрыл окно под потолком. Ледяной ветер и хлопья снега вместе с грохотом колес ворвались в вагон.
– Закройте, холодно! – поежилась Глория.
Но Олег уже успел удовлетворить любопытство: вокруг простиралась заснеженная тайга без намека на город или поселок.
Ладно, пусть так. Поиграем в ту же игру: сделаем вид, что все идет как должно, я ничему не удивляюсь. Подождем. Куда-нибудь да приедем, тогда и будем задавать вопросы.
Наверное, он задремал. Или в этой странной действительности некто поставил проходной момент на перемотку, потому что когда снаружи послышалось «приехали», ему показалось, что времени не прошло ни секунды.
Состав стоял на путях. В широко распахнутую дверь вагона вместе с холодом врывались голоса. Оказалось, что кроме Олега внутри уже никого не было. Он подхватил рюкзак и спрыгнул в плотно утоптанный снег.
– Рядовой Капустин, – отрекомендовался молоденький солдатик в шапке-ушанке и потрепанном ватнике. За его спиной болталась винтовка. Остроносое лисье личико казалось знакомым.
– Толик?.. – непроизвольно вырвалось у Олега.
– Никак нет! Степан Ильич, – весело отозвался солдатик, и Гончар сообразил, что это никак не может быть Косорылый. Во-первых, Толик старше лет на пятнадцать, во-вторых, у солдатика на лице нет уродливого шрама. И все-таки это было почти одно лицо, да и фамилия Толика, если не изменяет память, была той же.
– А мы вас завтра ждали, – тем временем продолжал солдатик. – Начальника лагеря сейчас нет, я вас провожу к заместителю. Пойдемте.
Глория, майор и Дошик потянулись за рядовым. Гончар двинулся следом, но тут же отстал, пораженный увиденным: они находились в центре Зоны! Вовсю дымили три трубы котелки, красные кирпичные здания казались почти новыми, да и деревянные двухэтажные бараки, от которых в настоящем времени ничего не осталось, выглядели целыми. По территории с деловым видом сновали вооруженные солдаты в шинелях и ватниках, под присмотром часовых неровным строем тащились узкоглазые плохо одетые люди, слышались разноголосые команды. Здания окружали разлапистые вековые ели, а сама территория лагеря содержалась в идеальном порядке. Когда Олег видел центр Зоны в последний раз, от елей не осталось даже воспоминаний – тайга вокруг Зоны выглядела больной, изувеченной, с массой сухостоя. Да и территория бывшего лагеря, сколько ее ни приводили в порядок люди Меркулова, напоминала постапокалиптический пейзаж – оплавленная, остекленевшая земля, будто кто-то содрал верхний слой, перевернул, разломал и свалил в кучу.
Олег машинально перевел взгляд на то место, где в воздухе висела громадная капля Аномалии, но там ничего не было.
Какой сейчас год? Это реально происходит? Или он спит? Но это не похоже на сон! Это вообще ни на что не похоже, кроме… Да, пожалуй, на такое способна только Аномалия.
– Товарищ, не отставайте! – вернул Олега к реальности окрик Капустина.
Над входом в главное здание двое японцев под руководством хмурого прапорщика вешали плакат «Ударный труд – оплот оборонной мощи СССР». Плакат никак не хотел висеть ровно, и прапорщик уже открыто проходился русским матерным по «косоруким косоглазым».
Капустин бодро запрыгал по ступеням на второй этаж, менее бойко прошагал в торец коридора, а когда решился постучать в дверь, стук вышел робким и нерешительным.
– Разрешите обратиться, товарищ капитан, – голос солдатика звучал почти просительно. – Комиссия прибыла.
Капустин посторонился, распахивая дверь, и вся компания новоприбывших вместе с рюкзаками ввалилась в кабинет.
Прежде чем увидеть хозяина кабинета, Гончар заметил портрет улыбающегося Сталина с трубкой в руке. С противоположной стены на Сталина строго взирал Ленин, рядом с дверью примостились две почетные грамоты. Сам хозяин кабинета – невысокий человечек в круглых бериевских очочках и телогрейке, накинутой поверх гимнастерки, – растерянно вскочил из-за стола.
– Как же так? – забормотал он. – Мы вас только завтра ждали.
Пока Гончар собирался с мыслями, не зная, что ответить, на помощь пришел Капустин:
– Дык состав с провиантом сегодня пришел, так заодно и…
– Заместитель начальника трудового лагеря капитан Платошкин, – отрекомендовался очкарик, протягивая руку Глории.
Она назвалась, отрекомендовавшись научным сотрудником какого-то там НИИ экспериментальной медицины. Гончар не слышал, что говорили Шилов и Даша, когда Платошкин здоровался с ними, он думал о том, что скажет сам. Не называться же сотрудником «Восточного Периметра». Но говорить ничего не пришлось, за него все сделала Глория:
– А это товарищ Гончар, глава комиссии.
Что происходит? Какая комиссия? Понятно, что их принимают за других людей, но неужели никто не видит, что они одеты иначе? Да только рюкзак с арбалетом должны навести на мысли… Кстати, какие? Что на территорию лагеря заявились английские шпионы? Не люди же из будущего. И почему никто не спрашивает у них документы?
– Присаживайтесь, – заместитель начальника лагеря пододвинул Глории стул.
Второй стул, уже свой, он отдал Дошик. Заметался в поисках третьего, но другой мебели кроме стола в кабинете не нашлось.
– Капустин, быстро за стульями! – рявкнул капитан.
И, не удержавшись, сам выскочил из кабинета вслед за рядовым.
Олег снял куртку, но вскоре надел опять – буржуйка явно не справлялась с холодом, вон какие узоры мороз вывел на оконном стекле. Не просто так хозяин кабинета сидел в телогрейке и валенках.
Усадив гостей, Платошкин завел долгий разговор о лагере военнопленных, в основном сетовал на трудные условия и недостаточное снабжение, а ведь партия и правительство поставили перед ними важные и неотложные задачи. Последние слова он выделил голосом и вопросительно взглянул на Олега, явно рассчитывая на ответный жест – самое время главе комиссии понимающе посочувствовать и что-нибудь пообещать, но Олег молчал.
– Начальник лагеря сейчас на реке, на гидроэлектростанции, – суетился Платошкин, – но я и сам могу все вам показать, только вы, наверное, устали с дороги. Да, добраться до нас непросто… Мы приготовили для вас комнату в офицерском общежитии. Отдохните, спешить нам некуда, я сейчас распоряжусь насчет обеда… У нас, знаете ли, замечательный повар, он готовит замечательный рамен. Это суп такой… В Осаке у него был свой ресторан. А если не побрезгуете, то и водочка найдется.
От мыслей о спиртном Платошкин раскраснелся, даже очки заблестели. Как же ему не хотелось заниматься делами и отвечать на вопросы «комиссии», даже на водочку расщедрился. Отведать суп согласились Дошик и Шилов. Платошкин выжидающе уставился на Гончара, но пыл заместителя начальника осадила Глория.
– Спасибо, но лучше мы начнем прямо сейчас, – распорядилась она. – Проводите нас в лабораторию.
Услышав про лабораторию, Платошкин сразу сник и покорно кивнул:
– Так точно.
Все происходящее походило на спектакль, где каждый отыгрывал отведенную ему роль. Произносил реплики, выслушивал ответы, ни на йоту не отходя от сценария. Ну что же, досмотрим этот спектакль до конца, решил Гончар.
Минут через десять Олег с Глорией уже шагали в сопровождении все того же рядового Капустина к лабораторному корпусу. Ощущение, что он попал в старый фильм, только усиливалось.
Возле бараков остановился потрепанный «зилок». С душераздирающим лязгом откинулся задний борт, из кузова тяжело спрыгивали на землю уставшие люди в грязных ватниках. Построение, быстрая перекличка, и строй утянулся внутрь барака. Последними из кузова спустили носилки с лежащим на них человеком, которого тут же унесли в лабораторный корпус. Рядом с носилками суетилась медсестричка в накинутом поверх белого халата тулупе.
– Травма или?.. – Олег повернулся к Капустину, показывая на носилки.
– Дык кто ж его знает, – туманно изрек рядовой, поежившись.
Внутри лабораторного корпуса пахло хлоркой, мочой и химикатами. Капустин передал их молчаливому типу в белом халате, мрачно отрекомендовавшемуся доктором Щукиным, «главным в этом бедламе». Вернее, халат был белым когда-то давно, а сейчас его украшали застиранные розовые пятна и разводы, о происхождении которых знать совсем не хотелось. Капустин же смотрел на доктора как кролик на удава и старался выглядеть как можно незаметнее, даже стал ниже ростом.
– Дык я пошел? Я же больше не нужен? – Как же парнишке хотелось поскорее свалить отсюда!
– Ладно, иди, – бросил Гончар. Ему вдруг стало жаль солдатика – темные мрачные коридоры даже на него, вполне состоявшегося мужика, повидавшего всякое, действовали угнетающе, так что говорить о мальчишке?
Олег оглянулся на Глорию, ожидая, что она тоже попросится обратно, но психолог вовсе не собиралась этого делать. Она будто не замечала ни запахов, ни сдавленных криков, ни грязи. Она вообще вела себя здесь по-хозяйски.
– На первом этаже у нас больничка, – пояснял Щукин. – Травмы, диареи, бронхиты, недоедание. Но вам ведь это не интересно, вас ведь интересует совсем другое. В конце коридора лестница. На втором этаже лаборатория.
– И что вы там исследуете? – не утерпел Гончар.
Щукин ухмыльнулся.
– А что мы здесь можем исследовать? То, что поручила партия и правительство: создание биологического и психического оружия. В меру сил, конечно. Изучаем наработки отрядов «731» и «100».
Названные отряды не остались пустым звуком – Олегу довелось читать о садистах в военной форме, которые проводили опыты на пленных. Вскрытие живых людей, заражение смертоносными вирусами и бактериями, исследование живучести человека в неблагоприятных средах – о зверствах японских военных врачей известно достаточно. Но только нигде не писали, что кто-то из японских врачей попал в СССР.