Да, дело действительно было в другом.
Изменение границы Фолклендской Зоны на КПП заметили практически сразу после того, как во второй раз был активирован Ключ. Что совсем не удивительно – земля там претерпела значительную трансформацию, так что, когда барьер отступил, черная полоса сантиметров десять шириной с мертвой колючей травой быстро привлекла внимание. Делиться информацией с «Восточным Периметром» не стали. По официальной версии – не были уверены и решили понаблюдать дальше. На самом деле, конечно же, хотели придержать информацию для себя. Так как «Восточный Периметр» тоже не сразу сообщил о гибели Аниты и новой активации Ключа, уменьшение Фолклендской Зоны не связали с действиями Слепыша.
Поначалу было не ясно, как Зона поведет себя: будет ли уменьшаться дальше либо вскоре примет прежние размеры, а то и начнет расширяться. Прошло больше недели, и стало понятно: Фолклендская Зона уменьшается рывками. И каждый рывок освобождал территорию больше предыдущей. «Западный Периметр» божится, что не сливал информацию на сторону, но Порфирий Петрович был убежден: некие заинтересованные структуры обо всем узнали. И сразу началась суета у границы с попытками проникновения. Чего только не перепробовали, пока не поняли, что преодолеть барьер человек может под гипнозом. То, что в Зоне заработало огнестрельное оружие, скорее всего, выяснили случайно. Потом стало понятно, благодаря чьему вмешательству происходят изменения, – пришла информация о Слепыше. А затем обнаружили, что Забайкальская Зона стала расти. Изменения в Забайкалье заметили гораздо позже, чем на Фолклендах, и это понятно: попробуй заметь, что граница на несколько сантиметров стала ближе – трава и снег везде одинаковы.
Порфирий Петрович замолчал и потянулся к чашке. Костюченко с удивлением заметил, что, пока слушал рассказ, успел выпить кофе до дна.
– Ваш Слепыш своими экспериментами с Аномалией вывел Зону из равновесия. Что он там с ней делает – одному дьяволу известно, но ведь что-то делает, другого объяснения просто нет. Это его действия привели к тому, что Забайкальская Зона стала расти, а Фолклендская уменьшаться. Понимаешь, – Порфирий Петрович вдруг перешел на «ты», – обе Зоны – они как единый механизм, как сообщающиеся сосуды, все связано. Увеличивается одна – значит, уменьшается другая. Ну а раз парень может воздействовать на размеры Зоны, то что? – Порфирий Петрович взглянул поверх чашки на полковника. – Правильно, кое-кому в голову пришла идея минимизировать Зону на Фолклендах.
– И кому же?
Порфирий Петрович развел руками:
– Пока не знаю. – И, заметив недоверчивый взгляд Костюченко, грустно покачал головой: – Работаем, но мы не всесильны.
– Но почему на Фолклендах? Там же ни черта нет, голая земля и пингвины…
– Фолклендскую войну помнишь? Тогда тоже все говорили «голая земля, пингвины, на хрена нет…», а ведь воевали не на шутку, бритиши аж пару эсминцев с ядерными оружием к островам подогнали. Вот скажи, стоило из-за этих безжизненных кусков земли в океане ядерную войну начинать? То-то и оно.
– Но ведь тут города, люди… Вот сволочи! – Кулак полковника с силой опустился на стол, кофейные чашечки жалобно подпрыгнули.
– Вот-вот, – усмехнулся Порфирий Петрович и взглянул на часы. – Тридцать два часа назад через КПП на Восточном Фолкленде в Зону вошла группа спецназовцев. Обученных, умелых, хорошо вооруженных, способных заставить человека делать то, что им нужно. Ни Слепыш, ни твой Гончар противостоять им не смогут. Наверное, мог бы Черный Шаман, но что у него творится в мозгах, одна Аномалия знает. Вот поэтому и нужен наш спецназ.
Порфирий Петрович снова достал фляжку и разлил остатки коньяка по чашкам. Его лицо вдруг сочувственно скривилось.
– Кстати, знаешь, кто у фолклендцев проводником?
Он наклонился к уху полковника и назвал имя.
– Врешь! – Костюченко подался вперед. Удар кулака по столу и витиеватая фраза из сталкерского лексикона заставили обернуться немногочисленных посетителей вип-зала. – Мерзавец! Тетка у гаденыша, видите ли, померла…
Порфирий Петрович понимающе вздохнул и одним глотком допил содержимое своей чашки.
– Ну а раз взяли забайкальского проводника, то понять, куда они направляются, не составило труда, – заметил он.
Полковник тоже расправился с коньяком. Крякнул недовольно.
– Но почему сразу было не рассказать? – уже спокойнее спросил он. – Гончар же в полном неведении в Зону отправился. А если и ему в голову придут те же мысли, что и мне? Только в Зоне и устраивать разборки…
Порфирий Петрович развел руками:
– Я человек подневольный. Наверху решили не распространяться, я выполняю. – И добавил: – К тому же в группе есть кому погасить конфликт.
Но полковник снова начал заводиться:
– Наверху – это где? Те документы, которые ты мне предъявил…
– Самые настоящие, – усмехнулся Порфирий Петрович.
– Конечно, настоящие, – саркастически заметил Костюченко. – Еще скажи, что имя настоящее. Плавали, знаем. «Да возвеличится Россия, да сгинут наши имена».
– Далось вам всем мое имя. А работаю я на всеобщее благо и всеобщий прогресс, по крайней мере, мне хочется в это верить. Но и против величия России ничего не имею, только рад буду. Ну, теперь выпустишь самолет?
Глава 15Белая топь
– Проснитесь!
Его трясли за плечо.
– Что случилось? Глория?.. – с трудом вернувшись в настоящее, спросил Гончар.
Даша поморщилась:
– В порядке она, ничего с ней не станется. Вы во сне разговаривали или бредили, про какую-то драку говорили. Что это было?
– Призраки прошлого.
– А… Ну и как? Вам тоже дали понять, что рыпаться бесполезно? Делай – не делай, все останется по-старому.
Поймет ли девчонка? Лучше бы поговорить с Глорией – все-таки по возрасту ближе, еще и психолог. Олег с сомнением глянул на нее, но Глория была погружена в свои мысли. Зато Дошик нетерпеливо переминалась совсем рядом и, судя по всему, без объяснений отпустить Олега не собиралась.
Пришлось вкратце рассказать о том своем студенческом выборе.
– Значит, в жизни вы послали истерика-декана на фиг и ушли из университета? А во сне остались? И что?
– А ничего. Как оказалось, вся разница только в университетском дипломе. Во сне я закончил дневной, а в жизни доучивался на заочном и в армии успел послужить.
– У японцев есть иероглиф мити – путь, тропа или судьба. – Оказывается, Глория не спала, а прислушивалась к разговору. – Каждый человек идет по своей тропе, и как бы он ни хотел с нее свернуть, ничего не получится. Можно отклониться в определенных пределах, но сойти с тропы не удастся. Если где-то наверху было написано, что тебе суждено оказаться в Зоне, то, что бы ты ни делал, ты в ней все равно окажешься.
– И что, никому-никому не удалось изменить судьбу? – пошла в атаку Дошик.
– Тот, кому это удается, выпадает из судьбы простых смертных, а нам пора двигаться дальше.
Олег поднялся и подошел к Глории.
– Как ты себя чувствуешь? Все еще намерена идти к Аномалии?
– Я в норме.
– Тогда переложи в мой рюкзак самое нужное.
– Я не беспомощная барышня и сама могу…
– Вот только не нужно этого! – Олег поморщился. – Перекладывай.
Гончар с жалостью посмотрел на арбалет – придется оставить. Оружие он спрятал под стенами святилища с твердой уверенностью вернуться за ним, как только выдастся возможность. Арбалет – это не просто оружие: он как брат, как друг. Бросить его – все равно что друга оставить. «Заберу, когда все закончится. Сразу же вернусь и заберу», – пообещал Олег. Он оставил в рюкзаке самое необходимое, освободив место. С удивлением нашел в одном из карманов листки бумаги. Это же досье на Лешкиных родителей, собранное Порфирием Петровичем! Когда только успел взять его с собой?
До центра Зоны оставалось не так уж и далеко. Один бы он был там уже через несколько часов, а с женщинами, да еще и с раненой придется заночевать на подходе. Главное – место выбрать. Судя по карте, там сплошь скалы. Еще отмечен Мертвый лес. Олег постарался припомнить, что об этой локации говорили сталкеры, можно ли пройти через лес и какие там засады, но так и не вспомнил.
– Паша-Эльдорадо рассказывал про Мертвый лес?
Дошик, которой был адресован вопрос, пожала плечами:
– Вроде нет. А почему он Мертвый?
– Вот и узнаем. Главное, чтобы мы мертвыми не стали, – пошутил Гончар.
– Я готова, можем отправляться. – Дошик уже надевала рюкзак.
Но Олег не спешил. Тянул время, потому что так и не решил, что делать с Леваном. Оставить здесь одного? А чем тогда он, Гончар, лучше самого Левана, который бросил отца Даши? Тащить на себе? Тоже не вариант. А что, если срубить две березки и сделать волокуши? До центра Зоны он как-нибудь Левана доволочет, а там можно Шамана уговорить телепорт подогнать и переправить раненого к самой границе.
– Подожди немного.
– Вы что, из-за этого? – Даша округлила глаза. – Да бросить его здесь, пусть гниет!
– Ты хочешь взять его с собой? – удивилась Глория. – Это глупо. Он все равно не выживет. И потом – ты не забыл, зачем мы здесь? Это не спасательная миссия.
Нет, он не забыл. Есть задание, которое нужно выполнить. Которое он взялся выполнить. Это на первом месте, все сантименты и рефлексии – лишнее и должно быть отброшено. Да, сравнивать нельзя: целый город, который может погибнуть, – и один человек. Но как отбросить живого человека? Как смотреть ему в глаза? И Олег решился: достал из рюкзака нож и направился к чахлым березкам неподалеку.
– Ну и зря, – выдохнула Дошик.
Глория молчала, однако Гончар спиной чувствовал ее неодобрительный взгляд. Чувствовал, когда срезал березки, когда избавлялся от веток, когда привязывал поперечные ребра к двум длинным шестам. Попробовал сооружение на прочность – вроде неплохо получилось. Под пристальным взглядом подтащил волокуши к лещине, рядом с которой лежал Леван.
Лицо раненого заострилось, на щеках проступила темная щетина, отчего кожа казалась бледной до синевы. При каждом вздохе в груди Левана что-то хрипело, на губах появилась розоватая пена.