Дошик пожала плечами.
Парень смущенно улыбнулся.
– Пойдем. Тут недалеко дом на заимке – все лучше, чем здесь. Меня, кстати, Лешка зовут…
Но, к его удивлению, вместо того чтобы представиться в ответ, девчушка вдруг подобралась, взгляд стал колючим, как у кошки, встретившей врага. Разве что спину не выгнула да не зашипела. Хотя…
– Так это из-за тебя Читу эвакуируют? – прищурившись, процедила она.
– Как это? – Он успел отойти на несколько шагов и теперь растерянно смотрел на нее.
– А так это, – передразнила Дошик. – Не прикидывайся дурачком.
Лешка фыркнул и двинулся дальше.
Дошик растерялась на мгновение, а потом побежала его догонять.
– Иди след в след, тут ловушек много, – буркнул Лешка, не оборачиваясь.
И действительно, по пути встретились большие разливы «киселя», но когда нога Лешки касалась земли, ловушка словно бы отступала назад.
До заимки они дошли молча, только у самого дома Лешка обернулся и пробурчал: «Аккуратнее, тут “скороварка”». Потемневшая от времени изба выглядела старой, но крепкой, зато сарай почти развалился. Вокруг дома росли кусты малины и яблони – старые, раскидистые, на некоторых ветках еще остались прошлогодние яблоки. Лешка поднялся на подгнившее крыльцо и, потянув за ручку, открыл скрипучую дверь.
Внутри было сумрачно, но тепло, пахло травами.
– Проходи внутрь, садись к столу, нечего в сенях топтаться, – проворчал Лешка. – Только разуйся. Я полы недавно мыл.
Дошик стянула берцы и, стесняясь грязных носков, прошлепала в горницу – слово само всплыло в памяти. Неловко уселась на лавку, спрятав подальше ноги – на большом пальце зияла дырка.
Лешка стукнул о стол «лампочку Ильича» – артефакт-кругляш, который после удара давал неяркий рассеянный свет, – и завозился у печи.
– Чая нет, сахара тоже, – сказал он, поставив на стол две дымящиеся кружки, – а теперь рассказывай.
От кружек вкусно тянуло лесной земляникой, чабрецом и брусничным листом. В желтоватом свете «лампочки» Лешка казался совсем мальчишкой и вовсе не походил на того злодея, которого рисовала ее фантазия. Вдруг подумалось: вряд ли он хочет навредить Большой земле. А знает ли он вообще, что творится вокруг?
Дошик начала рассказывать о том, как почти две недели назад Зона закуклилась и в Булганске настали трудные времена. Как вдруг Забайкальская Зона начала расширяться. Как Шаман с помощью наемника предупредил о том, что следующее расширение угрожает не только Булганску, но и Чите…
– Подожди, – остановил ее Лешка. – Но если Шаман предупредил Большую землю, почему же он мне ничего не сказал? Почему не объяснил, что каждый мой поход внутрь Аномалии ведет к катастрофе?
– Ты что, мне не веришь? – Дошик даже вскочила от возмущения.
– Не знаю…
– А не сказал потому, что сам хочет, чтобы ты исправил прошлое! – Она вновь села на лавку. – Я слышала, как Гончар вчера говорил…
– Олег? – удивился Лешка. – Он в Зоне?
– Ага. Идет тебя уговаривать. Завтра утром здесь будет. Ему-то поверишь?
Лешка не ответил. Даша с интересом наблюдала за парнем. Наверняка сейчас у него в душе полный раздрай. Вот если бы она оказалась на его месте, тоже бы сомневалась. Ладно, завтра Олег подойдет с фифой-психологиней, пусть они и занимаются уговорами, а у нее своих проблем хватает.
– Кстати, а ты ничего не знаешь о том, как можно усилить свойства артефакта? – спросила она. – К примеру, я знаю, что если соединить «каштан» с «никчемушкой», то получится настоящая лечебная повязка. Она и кровь останавливает, и раны лечит лучше простого «каштана». Может, к «каштану» можно подобрать другую пару, так, чтобы они с последствиями «шипучки» справились? Ты вроде как теперь особа, приближенная к Аномалии, что-то да должен уметь.
– А давай попробуем! – загорелся Лешка. Похоже, он был рад сменить тему.
Он вышел в сени, где забрал мешок с чем-то позвякивающим.
– Идем на крыльцо, не хочу их в дом тащить. Некоторые артефакты излучают, и потом это излучение остается в комнате. Выглядит очень некрасиво, будто грязные тряпки развешаны по стенам и с них капает что-то мерзкое, – непонятно объяснил он. – Только «лампочку» возьми.
На крыльце он просто опрокинул мешок, из которого вывалилось несколько сталкерских контейнеров и просто отдельные артефакты.
Дошик с удивлением разглядывала предметы. Большинство она видела впервые.
– А что в контейнерах? – Не утерпев, она протянула руку к ближайшему, уже собираясь отвинтить крышку.
– Не открывай! – Лешка отобрал изолирующую емкость. – Здесь «поглотитель». Хочешь, чтобы вся коллекция потеряла свои свойства? Останется от артефактов груда бесполезных вещей. Те, что в контейнерах, лучше без меня не открывать, есть опасные для человека.
– Я даже не знала, что такие существуют. Откуда они у тебя?
– Это не мои, их Шаман собирал. Говорил, что хотел изучить свойства и систематизировать, но потом забросил эту идею. Я далеко не обо всех знаю. Лучше бы, конечно, расспросить его, но можно и самим попробовать посоображать. – И Лешка задумался, глядя в начавшее сереть небо над головой.
– Вот «кисель», к примеру, – он как кислота. Кислота нейтрализуется щелочью. А «шипучка» на что, по-твоему, похожа? – спросила Дошик.
– Пытаюсь вспомнить, что Шаман говорил.
– Когда отца скрутило, я весь интернет перевернула, чего только не читала. Поняла, что «шипучка» действует на нервную систему, поражает периферические двигательные нейроны. Нервы гибнут, из-за них атрофируются мышцы, а регенерация за счет артефактов не работает, потому что «шипучка» в организме сидит и ничем ее не вытравить. Все, что «каштан» или «чертополох» пытаются оживить, она тут же обратно убивает. Только вот как ее вывести? Это же не простое отравление – принял активированный уголь, и все о’кей…
Лешка вдруг принялся кидать артефакты обратно в мешок.
– Ты чего? – испугалась Дошик.
На мгновение ей показалось, что сейчас он соберет свое богатство и уйдет, а она останется один на один со своими проблемами. Но парень оставил один контейнер и синюю спиральку размером с ладонь.
– Тут недалеко есть выброс «шипучки», проверим идею, – прокомментировал он.
– Какую? – спросила Дошик.
Она была готова броситься ему на шею – первый человек после Паши-Эльдорадо принял ее проблемы близко к сердцу!
– По дороге расскажу. – Лешка вдруг задумался, а потом вдруг спросил: – Как считаешь, прошлое можно изменить?
Дошик энергично помотала головой:
– Нет. Того, что уже случилось в прошлом, не изменишь, но в настоящем можно исправить свои старые ошибки. После этого точно станет легче. – И добавила еле слышно: – Уж я-то знаю.
Лешка задумчиво посмотрел на нее и кивнул, соглашаясь.
Они обогнули сарай и направились к реке.
– Если я правильно понимаю природу «шипучки», – принялся объяснять он, – то эта ловушка останавливает все электрические процессы в той части организма, до которой сумела дотянуться, то есть создает некое «мертвое» поле. Артефакт в контейнере должен это поле нейтрализовать, однако при этом он излучает, и довольно сильно. А синяя спиралька, в свою очередь, нейтрализует это излучение. Думаю, если соединить два этих артефакта вместе и добавить к ним «чертополох», то все получится.
Дошик внимала, затаив дыхание.
Шаман из-за угла сарая наблюдал за молодыми людьми. Слушая Лешку, он понял, что впервые за долгое время пытается улыбнуться. Молодец, парень! И ведь сам додумался! Шаман только в общих чертах поведал ему о сочетании артефактов. И повеселел-то как, когда девчушка на горизонте появилась. Все-таки дети должны быть среди детей, Зона не для них. Нечего им тут делать.
Самому же ему с каждой минутой становилось хуже – ранение давало о себе знать. Еще совсем недавно такого не могло произойти – Зона бы не позволила. Но все когда-то заканчивается…
Глава 20Совещание в стиле ампир
«Эмбраэр» коснулся шасси взлетной полосы и резво побежал по бетону. Остановился. Затем, повинуясь указаниям диспетчера, направился к указанному гейту. Машина уже ждала Порфирия Петровича. Шофер перегнулся назад с водительского кресла и протянул папку:
– Просили передать.
Внутри лежал планшет и наушники.
Двух часов пути оказалось вполне достаточно, чтобы изучить присланные материалы. Когда автомобиль преодолел крутой серпантин и за кронами кипарисов показался фасад здания, Порфирий Петрович выключил планшет и довольно кивнул сам себе – его подчиненные потрудились на славу.
Когда-то давно, в прошлой жизни, здание принадлежало человеку, приближенному к российскому императору. После революции особняк оккупировал другой человек, приближенный к новой власти. Когда его расстреляли, дачу отдали под детский дом. После его закрытия дом пустовал, пока с началом перестройки его не выкупил местный коммерсант и даже начал ремонт на свой непритязательный вкус. Затем коммерсанта закопали в лесу за долги, и особняк достался Чиновнику, отцу Порфирия. Он и вернул особняку первоначальный вид, разбавив стиль ампир современными технологиями.
В огромном кабинете, больше напоминающем гостиную, Порфирия Петровича уже ждали. От старой «шестерки» в живых остались только Ученый, Политик и Генерал, возраст самого старшего из них приближался к вековому рубежу. Клан Бизнесмена представлял сын, специально прилетевший из Лозанны. Семейство Банкира, как и всегда, оказалось самым многочисленным – присутствовали дочь и двое внуков. После пластических операций в лице женщины не осталось ничего японского.
Порфирий Петрович сразу направился к сводному брату – старшему сыну Чиновника. За последние месяцы, что они не виделись, брат сильно сдал. Даже сидеть в инвалидном кресле ему было тяжело. С остальными Порфирий Петрович поздоровался кивком головы и занял свободный стул за большим овальным столом. Стул оказался неудобным – вычурно изогнутая спинка заставляла располагаться на кончике сиденья, с которого из-за шелковой обивки он постоянно соскальзывал.