Олег отвернулся, но не настолько поспешно, чтобы она не заметила его взгляда.
Когда Глория вернулась, посвежевшая, с тщательно заплетенной косой, он невозмутимо прихлебывал чай. На коленях была разложена карта. Впрочем, особой нужды в ней не было, сейчас, когда почти рассвело, над верхушками деревьев торчали три трубы лагерной котелки. Совсем близко, часа за два можно дойти. А то и за час, если повезет и ловушки по дороге не встретятся. На карте – ни одной. Только вряд ли стоит верить карте, старовата она уже.
Глория села на ствол поваленного дерева и взяла из рук Олега свою кружку.
– Спасибо.
От тушенки и шоколада отказалась.
– На голодный желудок Зона слушается лучше, – пояснила она.
Пошутила или говорила серьезно? Неужели слышала, как Дошик с Бахаевым называли ее ведьмой?
Гончар разделался с банкой тушенки, запил чаем. Остатки вылил в костер.
– Ну что, готова?
– Уи, мон женераль. – Глория поднялась и отряхнулась от налипшего мусора.
– Тогда идем.
Уже первые сто метров показали, что прогноз про пару часов оказался слишком оптимистичным. Земля лишь издали выглядела ровной, на деле же оказались сплошные валуны и рытвины, скрытые зарослями прошлогоднего папоротника. После того, как Глория дважды навернулась, Олег сбавил скорость – не хватало сейчас вывихнуть ногу. Одна радость – ловушек здесь нет. Кажется.
– Потерпи немного. Скоро выйдем к железке, там пойдем по шпалам.
– Здесь всегда так тихо? – поинтересовалась Глория, тыча палкой «шкуру снежного человека».
– Да. Животные в центр Зоны не забредают. Раньше здесь можно было встретить мутантов, но сейчас, по словам Шамана, они все вымерли. Хотя это не точно.
– Ты же видел Черный Шар, – вдруг сказала Глория. – И Ключ видел, я читала твой отчет. Неужели не возникло желания попробовать активировать его самому? Неужели не захотелось изменить мир к лучшему, ведь была возможность?
Олег поправил сползающий с плеча автомат.
Он и сам задавал себе этот вопрос. Тогда, в пещере, когда началась суматоха, было не до того. И хорошо, что не было времени подумать. А если бы было? Мог бы он устоять перед искушением?
– Почему Лешка так упорно пытается изменить прошлое? – спросил Олег вместо ответа. – Кто ему Анита? Я бы еще понял, если бы на его месте был Шаман и пытался спасти свою Кристину…
Глория вздохнула и повернула голову. Весь ее вид говорил: «Это же элементарно!»
– Анита – это предлог, символ, объяснение самому себе. Все куда глубже. Я читала биографию мальчика. Сирота, родители погибли, детский дом. Он просто чувствует обиду на мироздание и подсознательно хочет изменить прошлое. Свое прошлое.
– Думаешь, прошлое можно изменить?
– Я не пробовала. Спроси у тех, у кого это получилось. Или не получилось.
– Но ведь мнение-то на этот счет у тебя есть?
Теперь вздох Глории можно было расшифровать так: «Проще ответить, отмолчаться все равно не удастся».
– В обычном мире, конечно же, прошлое не изменишь, но в Зоне, где законы физики нарушены, всякое возможно. Однако даже в Зоне глобально прошлое все равно изменить не получится: оно крайне инерционно. Можно исправить конкретный момент, вот только потом все события придут к исходному варианту. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Это как уже сотканный ковер. Ты можешь оборвать одну нитку, заменить ее на другую, но в целом ковер останется прежним. Я ответила на твой вопрос? Тогда скажи: ты действительно сможешь убить мальчишку, если не получится его переубедить?
Олег молчал, а Глория продолжала давить:
– Понимаю. Непростой выбор. Хотя на самом деле все просто: на одной чаше весов жизнь парня, на другой – многих людей, тех, кто не успел уехать из города. Только люди – незнакомые, а мальчишка – свой. Из одного котелка хлебали, одним одеялом укрывались.
– Зачем убивать, – нехотя пробормотал Олег. – Нокаутировать, связать и отволочь домой.
– Думаешь, получится? Он же тут теперь хозяин… – Глория не договорила, повинуясь вскинутой руке Олега.
– Стоп. Дальше осторожно.
Впереди трепетала натянутая «паутина». Разрослась между стволами деревьев, протянула выросты к земле, цепляясь за камни. Обычно «паутина» блеклая, сероватая, не сразу заметишь, а эта блестела.
«Паутина» – не самая страшная ловушка, но коварная. Чем больше жертва трепыхается, тем сильнее «паутина» ее держит. Зацепит и накручивает слои. Через несколько минут нити затвердевают и становятся прочными, как полимерное волокно. Сначала они сдавят тело так, что будет невозможно дышать, а затем переломают кости. Разорвать эту дрянь невозможно, ее берет только огонь.
– Что случилось? – голос Глории звучал требовательно.
Олег аккуратно сдал назад.
– «Паутина», – прошептал он. – Необычная какая-то, еще и по земле стелется.
Глория тоже отступила на шаг, и Олег, внутренне холодея, увидел, как ее ботинок наступил на тонкую сверкающую нить.
– Не двигайся!
Мысли лихорадочно метались, оценивая обстановку. Если она сдвинется с места, нити моментально намотаются на ногу. А если он подойдет ближе, то влипнет сам.
– Да в чем дело-то? – нетерпеливо фыркнула Глория.
– Сейчас…
Но Глория не стала ждать. С нарастающим ужасом Олег видел, как она подняла ногу, за которой тянулась серебристая струна. Видел, как из земли показались ростки «паутины» и устремились к ее ботинку, а Глория просто шаркнула подошвой по камню, будто вляпалась в собачье дерьмо на Арбате. И… Ничего не произошло. Нить натянулась, а затем просто лопнула.
– Идем?
– Да, конечно, – спохватился Гончар; он все еще находился под впечатлением от увиденного.
До железной дороги они добрались без происшествий.
Железка выглядела давно заброшенной – ржавые рельсы, сгнившие, обломанные шпалы, между которыми торчали пучки колючей травы. Олег шел первым. Бросал гайку на несколько метров вперед – здесь красные ленточки не терялись среди густого мха. Место открытое, аномалии, проявляющиеся на физическом уровне, и без гайки заметны. Опасаться следовало разве что невидимых глазу пространственно-временных ловушек. Попадешь в такую – будешь переживать даже не день, а час сурка.
– Если взял слишком быстрый темп, скажи, – обернулся Олег к шедшей за ним Глории.
– Нормально, – прозвучало сзади.
Две сотни метров пройдено, и ни одной ловушки. Только в Зоне не бывает, чтобы все шло гладко. Наоборот, если все идет слишком хорошо – значит, впереди ждет полная жопа.
Вагон словно специально стоял там, где его невозможно обойти – на узком железнодорожном мосту – и занимал мост целиком, и в длину, и в ширину.
– Что будем делать? – Глория подошла к остановившемуся перед торцом вагона Олегу.
– Думать.
Ограда моста давно сломана, деревянный настил по краям прохудился и теперь торчал гнилыми обломками. Металлические опоры вроде крепкие, но стоя´т слишком далеко друг от друга, не уцепишься. Внизу, под мостом, бежал ручей. Летом, наверное, его можно пройти вброд, не опасаясь ловушек: в реках и озерах их никогда не было. Но лезть в ледяную воду ранней весной не хотелось.
Пригнувшись, Олег заглянул под вагон. Обычно под днищем достаточно места, чтобы проползти, но прежде чем лезть под колеса, стоит проверить, не притаилась ли там аномалия.
Так и есть: под вагоном раскорячилась здоровенная лиловая клякса, по поверхности которой время от времени пробегала искра.
Зона решила показать что-то новенькое? Ну так пусть оставит при себе свои игрушки, никто не собирается лезть в эту фиолетовую мерзость.
А если ве´рхом?
Поискав глазами, Олег выругался сквозь зубы – уцепиться не за что. Ни выступов, ни поручней, ничего. Забраться на крышу вагона не получится. Зато дверь призывно открыта – заходите, пожалуйста. И вторая дверь в конце вагона открыта. Казалось бы, чего проще – пройти вагон насквозь, только ведь кто поверит в гостеприимство Зоны? Хотя верь не верь – другого пути нет. Тем более что вон на земле совсем свежий след от рифленой подошвы. Оставить его мог только фолклендский гость.
Олег вскочил на подножку. Дневной свет, проникающий через открытую дверь, позволил рассмотреть лишь небольшое пространство внутри вагона, вся середина тонула во мраке. Слишком густом и темном, чтобы считаться естественным.
Крутнувшись красным хохолком, гайка полетела вперед. Красные ленточки дрогнули, а потом вдруг резко метнулись в сторону и пропали, как не было. Олег не сдержал удрученного вздоха. Ситуация хуже некуда: в центре вагона обосновалась «черная дыра» – одна из самых гадких аномалий. И самых загадочных. Все, что в нее попадает, обратно не возвращается. Может, проваливается в другой мир, лучше нашего, где люди живут долго и счастливо. А может, наоборот, распадается на атомы.
Глаза постепенно привыкали к полумраку. Теперь «черная дыра» предстала во всей своей красе: сгусток тьмы в центре вращающейся спирали, от которой расходились черные «рукава».
А если попробовать протиснуться вдоль стеночки? Страшновато, конечно, но другого пути нет.
– Что там? – Глория нетерпеливо топталась у двери, заглядывая в вагон.
– Дай фонарь.
Глория протянула неуклюжий меркуловский фонарик.
Олег шагнул внутрь вагона и направил луч в темноту. Фонарик развеял сомнения – «рукава» спирали практически лизали стены. Дыра оказалась слишком большой.
– Что это? – вновь спросила психолог.
Она уже поднялась в вагон и теперь старалась разглядеть ловушку.
– «Черная дыра». Тут нам не пройти.
– «Черная дыра»?
– Не та, конечно, что в космосе, ловушку так назвали, потому что… – начал объяснять Олег, но Глория не слушала. Она стянула с плеч рюкзак и принялась копаться в содержимом. На свет появился алюминиевый контейнер для артефактов. Глория набрала код на замке и откинула крышку.
Любопытство взяло верх, Олег подошел ближе.
Все ячейки контейнера были заполнены предметами.
Глория сверилась со списком на крышке и открыла угловую ячейку. Вынула светлый комок, будто слепленный из тонких жемчужных трубочек.