Мельком поглядывает на присутствующих и не замечает никого из прислуги. Видит лишь седеющую макушку доктора Харта, но здесь нет ни кухарки, ни садовника, ни сторожа. Нет никого из тех, к кому Лили привыкла с детства. Разве что Джеймс работал у них всего два года, но даже к нему она успела привязаться.
Спаситель не может их покарать, правда? Она распахивает глаза от ужаса. Нет-нет-нет, они же не сделали ему ничего плохого. Они ему не доверяли, отказывались принимать семейную веру, но жили рядом с ним годами. В отличие от братьев, они уважали его и не пытались оскорблять.
Он не мог так поступить. Она же просила.
— Да пропусти ты её, — недовольно бросает Кроуфорд. — Что она, трупов, что ли, не видела?
— Мистер Стоун, ну в самом деле… — Лили слышит голос доктора Харта, но внимания на него уже не обращает.
Спускается вниз осторожно, медленно ступая по скользкой от водорослей лестнице. У самого подножья неприглядной горой свалены тела. Она замечает опухшую, уже пошедшую пятнами руку миссис Стэнли, торчащую из-под тела мистера Саммерса. Смотрит в остекленевшие глаза переломанного, перепачканного в крови Джеймса. В отличие от Элис, застывшей после смерти в определенной позе, они напоминают выброшенные на свалку ненужные детали. Мебель.
Лили шумно сглатывает.
Их тела не изуродованы, но отчего-то пол в подвале залит кровью. У них нет ушей. Ни у кого — уши отсечены неаккуратно, грубо, и Лили видит свисающую кое-где кожу. Ей не по себе.
«Они никогда не прислушиваются», — вспоминает она слова Александра. Слова Спасителя.
Разве тот говорил не об остальных? О Кроуфорде, который распускал язык в его сторону. О Стефане, который никогда не принимал Спасителя всерьёз. Или о Джессике, которая каждый раз снисходительно улыбалась, стоило кому-нибудь заговорить о владыке Хемлок Айленд.
Никто из прислуги не заслуживал снизошедшей на них кары.
— Пойдем, не стоит тебе на это смотреть, — Лили чувствует, как Эшли тянет её за руку обратно. На этот раз поддаётся. — Знаешь, я пыталась сегодня позвонить в полицию, но связи до сих пор нет.
Лили знает, что племянница просто пытается разрядить обстановку. Она — единственная, кто не потерял дорогих сердцу людей. Джаред лишился матери, а Лили вынуждена оборачиваться и печальными глазами поглядывать в сторону погибших друзей.
Они же друзья, так ведь? Миссис Стэнли была ей как добрая бабушка, а сторож Саммерс — сварливый, вечно прокуренный дед. А Джеймс друг не худший, чем сами Эшли и Джаред, только он рядом круглый год. Был.
— Сегодня никто никуда не расходится, — громко объявляет Стефан. — Посидим в гостиной, не развалимся. Если убийца — кто-то из нас, то на всех разом он не пойдёт. Шторм наверняка стихнет к вечеру и до нас наконец-то доберётся полиция.
Переубеждать их бесполезно. Лили перебирает пальцами браслет из крупных бусин на запястье, когда они с Эшли идут в сторону гостиной. Неужели Спаситель видит в их помыслах что-то неверное? Он забирал уши, а значит они действительно не слушали его.
На мгновение она замирает, останавливается у самых дверей. В глубине души они наверняка относились к владыке точно так же, как и доктор Харт. Считали и саму Лили, и отца блаженными сектантами, — так однажды выразился Кроуфорд, и она хорошо запомнила эти слова, — но никогда не говорили об этом вслух.
В этом году Спаситель зол. Он в ярости и под длань его правосудия попадают все, в ком он чувствует фальшь. Все.
— Ты чего? Пойдём, — Эшли подталкивает её в спину.
— Скажи, Эшли, ты тоже не веришь в Спасителя? — тихо спрашивает Лили.
— Я не сильно увлечена религией, так скажем, — уклончиво отвечает та. — Ты же знаешь, я верю только в себя.
Сорвавшийся с её губ смех жутко фальшивый.
— Но я не думаю, что убийца среди нас, если ты об этом. Наверняка есть кто-то ещё. Может, на катере прятался. У дедушки же много недоброжелателей было.
— А тех, кто хотел поживиться его деньгами — ещё больше, — говорит Стефан, когда закрывает за ними дверь в гостиную. — Так что заканчивайте болтать глупости. Мы не детективы, пусть поисками преступника занимается полиция, когда наконец сюда доберётся. Надо же было додуматься поселиться в таком месте…
Ничего они не понимают.
В гостиной до сих пор пахнет болиголовом.
О любви и вере
— И что ж, Ричард, ты вот запросто позволяешь единственной дочери развлекаться с кем попало? — хрипло усмехается Эрик, глядя в окно. — Помню сыновей ты своих гонял только так, ещё и смотрины им устраивал. А тут — на тебе. Передумал!
Тот стоит посреди залитого солнцем кабинета Ричарда Стоуна. C улицы, сквозь открытое нараспашку окно, доносятся голоса и смех. Хочется отбросить в сторону опостылевшие бумаги и спуститься к дочери — пристроиться где-нибудь в беседке и наблюдать за тем? как та коротает свой день в компании Александра. Единственного оставшегося на острове жреца Спасителя.
Они неплохо ладят. На его вкус даже слишком хорошо, но он уже много лет как понял, что нет никакого смысла ограничивать свободу детей. Когда-то мысль об этом вбил ему в голову отец, и старших детей Ричард вырастил в строгости, даже их супруги — всего лишь правильно подобранные, как говорят в таких случаях «удачные», партии. И он не уверен, что сыновья счастливы в браке.
К сожалению, понял он это поздновато.
— Ну отчего же с кем попало, — отвечает Ричард и откладывает в сторону ручку. — Александр — замечательный молодой человек, к тому же, напрямую связанный с нашим Спасителем. Разве есть в этом что-то плохое? Если ты помнишь, Эрик, мать Лили служила в том же сане, когда мы с ней полюбили друг друга.
Ему прекрасно известно, что Эрик Саммерс в Спасителя не верит. Он служит их семье верой и правдой вот уже двадцать лет, как и его отец до него, но так и не проникается распространенной на Хемлок Айленд верой. И навязывать ту Ричард не стремится. Достаточно того, что люди вокруг относятся к Спасителю с уважением.
Он искренне верит, что когда-то именно тот вытащил семью Стоун с самого дна жизни и возвёл на тот пьедестал, где они находятся и по сей день.
— Да уж тут забудешь, — Эрик поворачивается к нему и улыбается. Они друг для друга словно старые друзья — Ричард не помнит никого, с кем мог бы говорить так открыто, так запросто. — Как понесло-то тебя с этой религией на старости лет, ты подумай. А может это всё любовная горячка. Кто ж знает-то его, а?
Ричард знает. Настоящую любовь он тоже познал лишь благодаря Спасителю — не иначе как тот направил его помыслы после смерти первой жены. Заставил иначе взглянуть на семью и прислушаться к тому, чему на самом деле учит их семейная вера. Любви. Уважению. Покорности.
Когда-то до зубного скрежета гордый и склонный судить людей по обложке, к шестидесяти годам Ричард Стоун наконец-то успокоился и нашёл себя в тихой, размеренной жизни на фамильном острове. И Спаситель вознаградил его за это замечательной дочерью.
— Спаситель знает, — улыбается он в ответ и вновь берется за документы.
Он надеется, что тот направит Лили точно так же, как когда-то направил его. Надеется, что та будет счастлива — с юным Александром или без него. Хотя бы одного своего ребенка он хочет одарить любовью, какой не досталось остальным.
***
Когда Лили забегает в часовню, Александр тушит последние оставшиеся после утренней службы свечи. Он поднимает взгляд и замечает, что та улыбается. На ней легкое темно-зеленое платье, которое в тусклом свете часовни кажется черным, а её длинные волосы распущены. Он невольно улыбается в ответ, хоть и знает, что его улыбки она в полумраке не увидит.
— Я пришла забрать вас на прогулку, святой отец, — весело говорит Лили, и в её голосе едва ли можно уловить хоть толику уважения. — Потому что знаю, что со службой вы уже закончили.
— Не зови меня так, Лили, — усмехается он, когда подходит к ней почти вплотную. Берёт за руку — её ладони горячие от палящего за дверьми солнца. — Не мой это титул. Я жрец.
— Ты зануда, Александр, — она мгновенно выпадает из образа, смеётся и тянет его на улицу.
Сколько уже продолжаются эти их прогулки? Изо дня в день они уходят блуждать по лесу, бродить меж старых и много лет как заброшенных зданий на другой стороне острова, а иногда заглядывают и на кладбище. Но никогда — никогда они не показываются близ поместья или у моря со стороны пирса. Александру не по себе от одной только мысли о том, что скажет отец Лили, если узнает.
Он уверен, что тот будет в ярости. Частенько он представляет себе, как спадает с мистера Стоуна маска добродушия, стоит ему только узнать, как крепко Александр прижимает к себе Лили в тени раскидистых деревьев. О том, как он сминает её мягкие губы своими и запускает пальцы в её длинные волосы. Или о том, какой она временами приходит к нему во снах.
Александру приходится тряхнуть головой, чтобы отогнать накатывающее наваждение. Спаситель не запрещает им испытывать подобных чувств, но отчего-то он ощущает себя почти что грешником. Тем, кто переступает грань дозволенного лишь во имя собственных желаний.
Сегодня они идут к морю — к песчаному берегу неподалеку от кладбища. Обманчивое и опасное место. Песчаный берег плавно превращается в скалистый, и сорваться с высоких, острых скал проще простого. Александр знает, что полтора года назад здесь погибла мать Лили.
Лишь после её смерти он занял своё место в единственной на острове святыне Спасителя.
— Как ты думаешь, мама прожила жизнь по правилам? — внезапно спрашивает Лили, когда они сидят на белом песке. Не отпускает его руки и крепко переплетает между собой их пальцы. — Я понимаю, что ей, наверное, и нельзя было иначе, но…
— Я уверен, что вода пощадила её, — он мягко улыбается и поглаживает её большим пальцем по тыльной стороне ладони.