— Дурак ты, Александр! — Лили бьёт Александра кулаками в грудь и попадает прямо по металлической пятиконечной звезде, которую тот прячет под мантией. Он смеётся, и она тоже не может сдержать улыбки. — И шутка эта не смешная. Но…
Несколько секунд она просто молчит. Говорить о страхах куда проще, чем о других чувствах.
— Но я тоже.
Больше Лили не произносит ни слова, но Александр и так всё знает. Ему не нужны слова, чтобы почувствовать, насколько он для неё важен.
Их сегодняшний поцелуй — с привкусом соли и дождевой воды.
Кара: осязание
На этот раз они сидят в разных концах помещения. Стефан и Джессика заняли кресла у камина, в то время как доктор Харт устроился неподалеку от Лили и Александра — на том самом диване за деревянной ширмой. Лишь Эшли не может найти себе места и мечется из одной стороны в другую. Лили видит, что руки у той дрожат, а в глазах до сих пор стоят слёзы.
Она не может поверить.
За окном бьёт молния, яркой вспышкой освещая гостиную. Человеческие черты лица в её отблесках искажаются, — она раскрывает их сущности, обнажает самые потаенные желания — и лица многих напоминают Лили перекошенные звериные морды. Мрачный и недовольный брат выглядит немногим лучше волка, его жена похожа на осклабившуюся гиену. Эшли среди них — всего лишь заблудшая овечка.
Доктор Харт не отличается от сторожевого пса. В попытках избавиться от навязчивых ассоциаций, Лили внимательно следит за направлением его сосредоточенного взгляда. Впервые за эти несколько лет ей кажется, будто этот пожилой мужчина может быть опасен. Он не сводит глаз со Стефана и сжимает в руках прихваченное из кладовки охотничье ружье. Время от времени он поглядывает в сторону Лили, словно считает, что она представляет опасность не меньшую, чем брат.
И всё-таки он занял место рядом с ними, а не с чужой семьей. Он доверяет им сильнее, пусть и не верит в то, что за убийствами на острове стоит вовсе не человек.
— Хватит! — Эшли не выдерживает первой. Заходится слезами, без сил опускаясь на одно из кресел рядом с Лили. — Вы только посмотрите на себя! На животных… похожи…
Та всхлипывает всё громче, всё чаще, пока наконец не утыкается Лили в плечо. С осторожностью она поглаживает племянницу по волосам. Значит, не ей одной кажется, будто её заперли в клетке с дикими зверями. Не одна она чувствует, как окружающих поглощают животная ярость, отчаянное желание выжить.
— Эшли, что ты там делаешь? — громко спрашивает Джессика. — Один из них — убийца, не думай, что в случае чего тебя спасут их сладкие речи. Они лгут.
— Мама, прекрати! — та срывается на крик, кашляет от нехватки воздуха. Лили неловко похлопывает её по спине.
— Не прекращай, Джессика, — говорит Стефан. — Не знаю, какие мотивы могут быть у Лили и ей подобных, но мотивы мистера Харта мне очевидны. За эти два года вы изучили остров вдоль и поперёк, не так ли? Втерлись в доверие к отцу, а потом убили его. Чего проще, когда вы на Хемлок Айленд единственный врач, способный освидетельствовать смерть. Вам было известно, что никто из нас не воспримет его завещание спокойно, — за несколько семейных собраний вы наверняка поняли, какие отношения между нами сложились, — и вы решили прикрыться нашей грызней. Подстроили убийства так, чтобы мы думали друг на друга и сходили с ума от одной только мысли, что станем следующими. А теперь наверняка попробуете избавиться ото всех остальных — вот зачем вы уродуете тела. Скажете, будто все убийства совершались на почве религиозного фанатизма, а вам удалось выжить лишь потому, что под конец вы успели нанести удар первым. Так ведь, а, мистер Харт?
В повисшей тишине слышны лишь судорожные всхлипы Эшли. Лили старается обнять её покрепче и громко, размеренно дышит. С подозрением поглядывает на зажатое в руках доктора Харта ружье, и пробует успокоиться. Чувствует, как Александр сжимает пальцами её плечо.
Сегодня он носит кольца, и те болезненно давят на кожу сквозь тонкую ткань закрытого платья.
— Мне кажется очень удобным, мистер Стоун, что пока что вы — единственный, кто только выигрывает в сложившейся ситуации, — медленно, с нарочитым спокойствием произносит доктор Харт. — Ваша семья не пострадала, доля старшего брата теперь достанется вам, а значит разобраться нужно будет только с Лили, как с самой слабой жертвой, и получить в своё распоряжение весь остров, раз уж ваш отец оставил его ей. Уверен, с помощью жены вы без проблем сладите и с ней, раз уж с такой легкостью разобрались с несколькими взрослыми мужчинами. Меня вы оставили в живых только ради того, чтобы у вас был подозреваемый — в полиции вы будете утверждать, что все убийства совершил я, а потом напал и на вас. Вы просто защищались, но не рассчитали силу и убили меня.
Стефан недовольно кривится и едва поднимается с кресла, когда доктор Харт возводит ружье. Лили непроизвольно вздрагивает. Он и впрямь готов спустить курок, чтобы спасти свою жизнь. И она уверена, что будь оружие в руках старшего брата — тот мог бы выстрелить первым, даже не вставая с места.
Словно запертые в клетке звери, они отказываются признать очевидное и успокоиться. Им нужно всего лишь подождать, пока Спаситель отпустит свой гнев. Несколько часов.
— Да вы что! — Эшли вырывается из объятий Лили и встает между повздорившими мужчинами. — С ума сошли?! Мистер Харт, уберите сейчас же ружье!
— Вы тоже под подозрением, мисс Стоун, — спокойно качает головой тот. — Хотя я и не думаю, что вы принимали в убийствах непосредственное участие. Вряд ли ваш отец хотел для вас подобной участи.
— Придержи язык, Харт! — Стефан со злостью стучит кулаком по ближайшей стене. — И не смей направлять оружие на мою дочь!
— Тогда сядьте по местам и успокойтесь, — он настолько невозмутим, что Лили поражается его выдержке. В руках у того настоящее заряженное оружие, — парой выстрелов можно оборвать жизни всех собравшихся в гостиной — а он и бровью не ведёт. И руки у него не дрожат. — Пока мы остаёмся на местах — мы в безопасности. При всём уважении, мистер Стоун, подозревать вас у меня причин куда больше, чем девушек.
Вооруженные люди умеют убеждать — с неохотой, но Стефан слушается. Садится обратно в кресло и хватается за чашку с уже остывшим чаем. Лили удивляется, что никто не противился, когда она его заваривала. Глядя на их остервенелые лица, она была уверена, что кто-то да скажет, будто она подсыпала туда яд.
Но никто ничего не сказал ни тогда, ни сейчас.
Эшли занимает место рядом с Лили и Александром, забирается на диван с ногами, поджимает колени к груди и вновь заходится сдавленными рыданиями.
— Ты всё ещё не веришь, Эшли? — спрашивает Лили. У неё нет нужных слов, чтобы утешить её — только те, к которым она привыкла сама.
— Не знаю, Лили, — всхлипывает племянница. Головы не поднимает, и голос её звучит глухо и тихо. — Я уже ничего не знаю.
— В те дни, когда владыка обрушивает на нас свой гнев нельзя не верить, — мягко произносит Александр. — В такие дни спасти может только искренняя вера.
Рыдания стихают, и Эшли поднимает на них удивленный взгляд. Лили ободряюще ей улыбается. Знает, что поверить не так и просто — не всякую веру Спаситель посчитает искренней, не на каждую среагирует. Озлобленный и не способный угомонить собственный гнев уже второй день кряду, тот может и не разобрать, кого карает. Никогда Лили не видела такого жуткого шторма. Никогда не думала, что владыка может забрать так много людей.
Как никогда не видела и темной стороны доктора Харта. Сколько он провёл на Хемлок Айленд? Точно дольше двух лет, а она всего лишь однажды заметила в нём эту мрачность.
Всего лишь однажды — и то случайно.
В тот день ей хотелось серьёзно поговорить с отцом. Она никак не могла понять, отчего тот прекратил приходить на утренние службы и почему начал чаще запираться в своём кабинете. Не спускался на завтрак, не обедал вместе с ними и даже ужин забирал в кабинет; не улыбался миссис Стэнли и больше не играл с мистером Саммерсом в домино. Общался только с приехавшим на остров год назад доктором Хартом, словно за это время тот стал ему ближе их всех вместе взятых.
Лили находила это странным. Между отцом и обитателями Хемлок Айленд словно черная кошка пробежала, и главным его врагом отчего-то оказались Лили и Александр. На них обоих он смотрел особенно строго, хмуро и мрачно. Так, словно они делали что-то не так.
— Каковы прогнозы, Уильям? — тогда она услышала голос отца и замерла у дверей кабинета.
Они обсуждали болезнь. Неужели та всему причиной? Она пожирала его изнутри, подтачивала и не давала наслаждаться жизнью с былой силой. Ей казалось, что она перестала дышать в надежде услышать как можно больше.
— Неутешительные, — а голос доктора Харта непривычно серьёзный, мрачный. Ей стало страшно. — Болезнь прогрессирует, и мне кажется, что я мало чем могу помочь. Ещё год-другой — и всё.
— А как же лекарства, Уильям? Неужели не помогут и они?
— Сомнительно. Терапия — даже медикаментозная — тут бессильна, Ричард. Остаётся только ждать и надеяться, что мы сумеем предотвратить худший исход.
Худший исход? Лили до сих пор помнит, насколько неприятный холод спустился вниз по позвоночнику. Отец никогда не говорил с ней о том, каксерьёзно он болен, однако слова доктора Харта поставили всё на свои места. Болезнь прогрессировала так быстро, что ему оставалась всего пара лет.
Пара лет! А он заперся в своём кабинете и отказывается с ними общаться. В такие моменты стоит брать от жизни всё, а не… Лили недовольно скривила губы. Услышала, как подвинули в кабинете стулья, как закрыли окно.
За её спиной раздались шаги.
— Добрый день, — она вздрогнула, когда ей улыбнулся незнакомый молодой мужчина. Темные волосы были растрепаны, на голове красовалась соломенная шляпа. Он походил на фермера, но Лили знала, что случайные люди на Хемлок Айленд попасть не могут. Особенно фермеры. — Я — Джеймс, ваш новый садовник.