[69]. Это означает, что по крайней мере 50 % времени (а вероятнее, около 75 %), пока Homo sapiens обитали на земле, они были неспособны произносить весь спектр человеческой речи.
Задержка была связана с длиной шеи. Этой части тела пришлось удлиниться, чтобы позволить спуститься гортани, создав необходимое соотношение 1:1 по горизонтали и вертикали. Даже при более короткой челюсти без удлинения шеи гортани некуда было спуститься, не вызывая при этом целого ряда других проблем. Судя по окаменелым шейным позвонкам древних людей, шея, по-видимому, не вытягивалась до длины, близкой к своей нынешней, примерно до 50 000 лет назад. Хотя первые преимущества более длинной шеи были, вероятно, связаны с речью, в наши дни многие считают ее символом красоты и статуса. Некоторые культуры заходят так далеко, что надевают кольца на шею маленьким детям, пытаясь создать иллюзию ее длины и элегантности.
Некоторые палеоантропологи полагают, что проблема с шеей, возможно, помешала в свое время нашим близким родственникам, неандертальцам, обмениваться историями и петь песни у костра. Недавно полученные данные указывают, что вымерли они примерно 40 000 лет назад[70]. И хотя их лица не были чересчур вытянутыми, в тот период они все еще имели коренастые шеи, которые, вероятно, не обеспечивали достаточно места над голосовым аппаратом для возможности говорить. В научном сообществе, занимающемся изучением неандертальцев, ведутся горячие споры о том, в какой мере наши близкие родственники были способны общаться устно. Есть некоторые подсказки в костях головы и шеи, но бо́льшая часть свидетельств находится в мягких тканях, ныне потерянных для истории.
Вне зависимости от того, умели неандертальцы говорить или нет, они должны были обладать некими привлекательными качествами, поскольку, как мы теперь знаем, неандертальцы и люди скрещивались. Доказательством этого любопытного факта стало секвенирование геномов человека и неандертальца, которое продемонстрировало явно неандертальские образцы ДНК, разбросанные в геномах современных людей. Такой обмен ДНК мог произойти только одним способом и является свидетельством несколько неудобного факта, что в какой-то относительно недавний момент нашей истории люди занимались с неандертальцами сексом. Если неандертальцы и не были способны воспроизводить речь, подобную человеческой, возможно, древние люди время от времени спаривались с неандертальцами, потому что те были замечательными слушателями, не способными внятно отвечать, даже если бы очень захотели.
Помимо опускания гортани, облегчению речи у людей способствовали и другие изменения. Череп трансформировался по нескольким измерениям, что привело к сужению горла. Например, foramen magnum, большое затылочное отверстие в основании черепа, через которое проходит спинной мозг, постепенно переместилось вперед и в итоге оказалось у людей гораздо дальше, чем у других приматов. По мере того как опускалась гортань, нёбо и язык отодвигались все глубже в глотку. Образовавшийся в результате более узкий проход благоприятствовал речи, поскольку позволял более точно модулировать звук, производимый прохождением воздуха через голосовые связки. Формирование речи при более глубокой и узкой голосовой щели должно было походить на попытку создавать музыку, дуя в рулон оберточной бумаги. С более узкой голосовой щелью люди обрели музыкальный инструмент, больше похожий на флейту или, по крайней мере, на казу́.
Однако те же самые анатомические изменения привели к еще одной серьезной проблеме, проявляющейся исключительно у людей. Я выделил здесь удушье как основную биологическую цену опущенной гортани, но обсуждение будет неполным, если не затронуть хотя бы темы сна и храпа. Многих людей подводит позволяющая говорить анатомия, когда они ложатся спать. Подобное состояние называется нарушением дыхания во сне или, более официально, синдромом сонных (ночных) апноэ (СНА), и оно поразительно широко распространено. Исследования, опубликованные в журнале New England Journal of Medicine, свидетельствуют о том, что эта проблема возникает у 24 % взрослых мужчин и 9 % взрослых женщин[71].
В менее тяжелых формах СНА способен вызывать у человека только храп. Возможно, это не нарушит сон храпящего, но может оказать весьма негативное воздействие на любого, кто пытается уснуть поблизости. Наиболее тяжелой формой СНА является обструктивное апноэ во сне. Это проблема, затрагивающая человека и некоторые породы собак с уплощенными мордами, выведенные в результате искусственного отбора в течение нескольких поколений.
Для людей апноэ во сне – не шутка. В сонном состоянии к нарушению дыхания ведет расслабление мышц в горле: оно вызывает сужение трахеи и создает помехи дыханию, поскольку дыхательные пути человека и без того уникально узки. Если бы трахея не была такой длинной и узкой, то расслабление мышц во время сна не имело бы столь большого значения. Обструктивное апноэ во сне приводит к остановке дыхания. Это заставляет организм проснуться для перезагрузки системы и вызывает прерывание сна. Люди с апноэ во сне часто просыпаются лишь частично, поэтому иногда даже не подозревают, что у них такое случается. Они лишь знают, что качество их сна было ужасным, поскольку весь следующий день чувствуют себя разбитыми. Зачастую обнаруживать проблему приходится их партнерам – тем, кто лежит рядом без сна (из-за чрезмерного храпа) и слышит прекращение и возобновление дыхания страдающего.
Если не лечить обструктивное апноэ, оно может перерасти в ряд других расстройств, таких как бессонница, головные боли и депрессия. Очевидно, что оно также приводит к серьезным трудностям с концентрацией внимания в дневные часы. Апноэ во сне даже связано с широким спектром потенциально смертельных состояний, таких как сердечные приступы и инсульты.
Теренс Дэвидсон, автор исследовательской статьи, опубликованной в журнале Sleep Medicine, изучал связь между анатомией речевого тракта и нарушениями сна. Он задался естественным вопросом о том, имел ли место отрицательный отбор по апноэ во сне, и заявляет, что «если не считать редких случаев убийств храпуна его сотоварищами по пещере, скорее всего, отрицательного отбора на апноэ во сне не было»[72]. Полагаю, что обычно храпуна должны были просто выгнать из пещеры на улицу, чтобы все могли немного отдохнуть.
Другой затрагиваемый Дэвидсоном аспект состоит в том, что крайние формы нарушений дыхания во сне, такие как обструктивное апноэ, гораздо чаще наблюдаются у пожилых людей. Мышцы в горле (да и во всех других местах) с возрастом естественным образом начинают терять тонус. Фактор возраста означает, что естественный отбор не имел возможности сформировать анатомию таким образом, чтобы предотвратить эту проблему. Тысячи лет назад большинство людей давно бы уже умерли, не дожив и до 40 лет, когда СНА начинает проявляться у большей части населения. Даже сейчас большинство людей заводят детей еще до того, как обычно начинаются проблемы с СНА. В результате тяжелые состояния, подобные обструктивному апноэ во сне, избегают фильтра естественного отбора и продолжают проскакивать в следующее поколение. Единственный способ, которым естественный отбор сможет решить эту затруднительную ситуацию, – это если мы все согласимся никогда не совокупляться с храпящими людьми, что кажется маловероятным и несправедливым по отношению к храпящему населению. Даже в этом случае храпуны, вероятно, просто найдут других храпунов, с которыми можно заняться сексом, что только усугубит проблему, создав новую родословную линию суперхрапунов.
Если выгоды от устного общения способны перевесить затраты, связанные с удушьем и нарушением сна, то почему оно не получило более широкого распространения у животных? Согласно одной из гипотез, речь никогда бы не возникла, если бы предки человека продолжали передвигаться на четвереньках. Четвероногие во многом зависят от своего обоняния: они воспринимают бо́льшую часть информации о мире через нос. Мы интуитивно понимаем это, сравнивая наше обоняние с обонянием практически любого другого млекопитающего. Расправьте обонятельный эпителий человека, и вы получите кусочек ткани размером с почтовую марку. Сделайте то же самое с собакой, и кусок ткани будет размером с два экрана смартфона[73]. Подобное сравнение уместно, так как если представить, что человеческий нос работает на уровне традиционной бумажной почты, то у собак в морду встроен новейший iPhone.
Представьте себе идущую по улице собаку, обнюхивающую каждый встречающийся цветок и каждый пожарный гидрант. Когда собака встречает другую собаку, вместо того, чтобы встречаться взглядами и обмениваться рукопожатиями, они обнюхивают друг друга (некоторые добираются и до интимных мест) и, делая это, вероятно, получают больше информации, чем мы можем себе представить. Благодаря анатомии головы и шеи собаки способны воспринимать поток обонятельной информации без перерыва. Для многих животных нарушение обоняния значило бы то же самое, что завязать глаза человеку или заставить продлевать каждое моргание на несколько секунд.
Утверждается, что, когда предки человека стали двуногими, начался постепенный отход от обоняния как доминирующего чувства. С вертикальным положением гоминины стали более зависимы от своего зрения. Имея возможность видеть потенциальную опасность, а не чуять ее, у гомининов не было необходимости постоянно нюхать воздух для обнаружения хищников, а мутации, изменявшие форму горла, имели шанс закрепиться в популяциях. У ранних человекообразных плотная связь надгортанника и мягкого нёба ослабла, и гортань начала опускаться.
Со временем форма горла изменилась достаточно существенно, настолько, что люди стали способны на большее, чем просто твердить «уга-буга» у костра. Они еще не пели «Аве Мария», но, что бы они ни делали, это явно было привлекательнее, чем простое кряхтение. Отбор по вокальным данным продолжился. В итоге мы получили горло, позволяющее нам петь в караоке, но при этом мешающее заснуть и заставляющее поедать виноград с некоторой опаской.